Дмитрий Романов - Из варяг в греки. Набег первый

• Название: Из варяг в греки. Набег первый
• Автор: Дмитрий Романов
• Жанр: Прочие приключения

Языческая Русь на пороге государственности. Первые столкновения с христианским миром. Когда могучая Византия поняла, что готовит ей север, а север учуял, какой дар может преподнести ему Царьград. Первый легендарный славяно-варяжский поход князя Аскольда, диалог меча и креста. История народа сплелась с историей простого человека, выходца из дремучих чащ Полесья, повторившего судьбу Одиссея. Сражения и странствия, коварство и любовь. Куда идёт человек? Куда – история? Неисповедимы пути…

---

– Я не знаю, почему так, – сказал Любор, – отцу виднее…

– Конечно виднее. И братцу твоему тоже. А ты ни у дел, княжич.

Восток над лесом тронулся бледной полосой. Холодная роса отяготила одежду. Янка встала и принесла хвороста в огонь.

– Любор, – сказала она, ломая ветви о колено, – Кому-то судьба сидеть в старом. Кому-то – рвать с прошлым. Этой ночью я порвала… И доверила тебе это сделать со мной. Теперь очередь рвать тебе. Осенина – лучшее время для этого. Как говорят, на Осенину корень не растёт, а мёрзнет. Тут его и рвут.

Когда к полудню следующего дня домовитые матроны собирали в избах и сенях столы, созывая болезных после вчерашней ночи на сытный обед и крепкий опохмел, когда молодёжь урывала час-другой для сна и восстановление сил перед новой ночью, Любор, оставив Янку спать в тереме, зашёл к греку Филиппу.

В избе его пахло сладкой смолой – подарок князя, купленный им у византийских купцов. Грек захлестнул толстую книгу на медные застёжки и встал навстречу гостю.

– Рад тебя видеть, княжич! Но, право слово, совсем не был готов. Забыл, зачитался. Память моя с годами совсем никуда.

– Не важно, – буркнул Любор, поискав по избе чарки с пивом, и, не нашед, вздохнул.

– Как ты, княжич?

– Не важно…

– Садись. Что мучает тебя… кроме вчерашних медов?

Любор сел на крепкую скамью – из княжьей гридницы. Тут вообще было полным полно вещей из дома Стояна. Даже книги и утварь – то, что удалось выторговать дальновидному князю на торжищах. Как будто бы знал отец, что наступит время христианских гостей – думал Любор.

– Что за Богородица такая? – спросил Любор, – Ты вчера говорил, будто праздник в её честь был.

– Святая дева, родившая Спасителя нашего.

– Разве бывает, что дева, а рожает? Рожают известно после чего…

– А это, княжич, есть чудо, тайна спасения. От чуда Иисус изошёл, к чуду и пришёл.

– К какому же чуду пришёл?

– Воскрес по убиении, – Филипп указал на крест.

– Ну а мне… то есть, тебе, кто в него верит – как он поможет? Ты от чуда не родился, поди. И к чуду не придёшь.

– Верой всё возможно. Пустишь Его вот сюда, – Филипп коснулся груди под крестом, – Станешь частью, причастишься, то есть – и воскреснешь.

– Запутано всё у вас… дева рожает, мёртвый оживает. От кого же она родила?

– Дух снизошёл.

– Стало быть, бес в неё вселился? Ну, тогда может такое быть, – прикинул Любор.

– Прошу тебя, княжич, не называй Его бесом. Мы изложили Писание на ваш язык, и вместо «беса» пишем там «Бог».

– Да какая разница? – удивился Любор, – У нас хоть бес, хоть бог, хоть твой дух, который снизошёл на деву… Ну ладно уж, будь по-твоему.

– Спасибо, Любор, – улыбнулся грек.

– И каков же плод был у неё? – продолжил Любор.

– Сам Бог.

– То есть, если бы я родился от девы, тоже был бы бог?

– Но ты не родился…

– А какой же я плод?

– Ты плод покаяния. С печатью греха вышел в свет. И носишь её, и она гнетёт твою душу.

– И как же быть? – Любор уже спрашивал настороженно.

– Креститься. Как отец твой, Стоян. Принять Христа, Господа нашего.

Эти слова кольнули Любора так, что он даже встал со скамьи. Но снова сел и только вздохнул:

– Значит, права была Янка… отец к вам перешёл.

– О, эта девица вельми умна, хоть и называете её людоедкой.

– Да уж… и ты прав был, хочет она домой. И меня просит идти с ней.

– А что же, – спросил Филипп, – Ты теперь ей муж?

Любор покраснел сквозь белую бородку, и не посмел поднять глаз.

– Не робей, княжич. Скажи, и я помогу тебе, чем смогу. Входил ты к ней?

– Да.

Любор не думал, что признаться в этом будет так тяжело. Он готовился хвалиться этим перед Гораздом и Витко, видя себя удачливым охотником. Но перед этим истинно прахом человеческим, ему было неловко.

– Слушай, чернец, почему ты такой догадливый? – обиженно спросил он, – Всё знаешь…

– Куда мне? Но настоящее смирение открывает двери всезнанию.

– Так как же мне быть, скажи тогда? Брать её и уходить в древлянский род? Она ведь тоже толкует здраво, что Первуша князем будет, что не место мне тут, и племена чтут…

Любор оборвал себя, зная, что Филипп не поддержит его в разговоре о богах.

– Ты мечешься, княжич. И я понимаю тебя. Но не вини отца, что отверг ваших кумиров и принял Христа. Разве хуже вам живётся? Ведь он никого не неволит делать то же самое.

– Но он не пошёл в поход! Аскольд, князь Киевский, созвал все племена на Царьград за славой. И только отец отверг его зов!

– А ты бы хотел пойти туда?

– Ты ещё спрашиваешь! – воскликнул Любор.

– Что ж, – Филипп нахмурился и закивал, – Если ты так хочешь, я могу попросить Стояна снарядить тебя с ними.

Любор покосился на грека.

– Шутишь? – спросил он настороженно.

– Ни к чему тебе обиду на отца носить. Да и к святым местам пойти будет на пользу.

– Ну грек… Ну коли сможешь, – Любор вскочил, заходил по избе, потом положил руки тому на плечи и встряхнул, – Век буду должен!

– На всё воля Божья, – Филипп склонил голову в чёрном клобуке и перекрестился.

Месяц листопад проходил в пасмурных днях ветрогона, и уже к концу его ударили морозы. Люди всё чаще сидели по избам – женщины пели, пряли и ткали полотно на будущий год, мужи маялись и пили. Решено было созвать большое вече, и на него прибыли все, кто уже мог носить копьё и лук. То есть все те, кого одолевала маята.

Сначала, как полагалось, говорили старики. Их слушали, уважительно скрывая зевки, и заметно оживились, когда слово взял воевода Усыня, ближайший человек князя. Отирая рыжие вислые усы, он бранил на чём свет стоит людоедов-древлян и призывал пойти на них в поход. Пока их дружина в Киеве, пока Искоростень оставлен, нужно было, по его словам, брать его, мстить за похищенных девиц. Князь сверкал глазами, и было видно, что слова воеводы ему по душе. Тогда кто-то из старейшин возразил, что впереди зима, и в это время никто не воюет, а только дань собирают. Замечание было весомое, большинство мужей согласились, и предложили ждать до весны, пока откроется река, а болота просохнут.

Встал вопрос, чем же заниматься до весны – неужели сидеть в Стоянище и бить зайцев? Это говорила молодёжь.

Наконец, из круга вышел мрак-Варун, оглядел всех хмурым глазом и поклонился князю. Почтенное звание кузнеца давало право говорить без очереди.

– Пока весь люд честной в сборе, буду просить тебя, княже, давнюю просьбу. И коли не по справедливости прошу, скажи – тому все свидетелями.

Князь затрепал рукав кожуха, чуя неприятный разговор.

– Говори, Варун.

– Знаешь ты, и все знают, что живём мы с женой моей Заславой одни теперь. Лесобора задрал зверь, Полелю зверь унёс.

Варун почесал шею, подумал. Долго говорить ему было непросто.

– Но и не молоды мы уже, и кто знает, будут ли ещё дети. А без них умирать нельзя. Как род продолжится? Потому что не должно быть, чтоб некому помянуть. Дух в памяти чают. Разве не верно я говорю, братия?

Вокруг закивали.

– Знаешь ты, и все знают, что в бою взял я пленницу, древлянку, которая нынче живёт в тереме. Ты, княже, запретил мне брать её себе женой. Спорить с этим не след. Так дай же ты мне её в дочери!

Закашляли, заволновались. Кто-то встал во мраке за спинами, кто-то засмеялся, а иные одобрительно клонились головами.

– Или не имею права? – продолжил Варун, всё так же напряжённо глядя на князя.

– Имеешь, конечно, – пожал плечами Стоян, – Но надо подумать…

– А чего думать? – крикнули со скамей.

– Не видано, чтобы в дочери… рабу известно зачем берут в дом! – смеялись с другой стороны.

– Хитро придумал!

Варун рыскал глазами, искал болтунов, но яркий костёр размывал лица.

– Всё верно, Варун достойный человек!

– Он не обидит… А кто ему дочь вернёт? Князь не вернул!

– Отдай девку!

– Зря! Её бы молодому кому…

Стоян кусал ус и трепал рукав, не решаясь ответить. Народ закипал, и Варун, казалось, врос в землю, готовый ждать до утра и даже дольше.

Но всё разрешилось само. В круг к Варуну вышел со скамей Любор. Он встал к нему лицом, а кузнец даже не поглядел на него.

– Я не верю тебе, Варун! – сказал он.

Кузнец не шевелился. Толпа затихла.

– Ты хороший кузнец, но плохой выдумщик…

– Сын! – крикнул князь, – Что ты говоришь?

– Я не верю, что Варун хочет сделать её дочерью. И не разрешаю ему!

– Ты? – процедил Варун, – Ты мне будешь разрешать?

– Буду.

– Объяснись! – князь встал со скамьи. Усыня нащупал древко топора.

– Мы с древлянкой помолвлены.

Со скамей охнули.

– Я решил взять её себе женой. И мужу распоряжаться, в чьём доме жить жене. Так что, Варун, не бери на себя обиды… отступись!

С минуту было молчание, и Стоян прикидывал силы обоих – с холодком замечая, как просто был одет его сын. Ни кольчуги, ни двойного льна…