Захар Прилепин - Письма с Донбасса. Всё, что должно разрешиться…

• Название: Письма с Донбасса. Всё, что должно разрешиться…
• Автор: Захар Прилепин
• Жанр: О войне
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-103248-7

В книге «Всё, что должно разрешиться» Захар Прилепин выступил не как писатель – но как слушатель и летописец, военкор и поставщик гуманитарной помощи на Донбасс, майор армии ДНР и советник главы республики Александра Захарченко. Перед вами – «Письма с Донбасса», расширенное и значительно дополненное издание первой хроники войны на Донбассе. Кто первым взял в руки оружие и откуда оно взялось. Как появился на Украине Моторола. Кто такой Захарченко и чего от него ждать. Как всё начиналось – и чем закончится. Книга охватывает события с начала киевского Майдана вплоть до очередного военного обострения 2017 года и всех новейших событий на Донбассе. Концентрированная и сухая правда о донбасской войне: многое из написанного тут вы не слышали никогда – и едва ли бы узнали, если б не эта книга. [i]Содержит нецензурную брань.[/i]

---

Общие потери ополченцев в тот день составили 35 человек. Украинские СМИ сообщили о двухстах убитых.

Вице-премьер правительства ДНР Александр Тимофеев – позывной Ташкент, – который был в том бою рядом с Захарченко, потом показывал мне дерево, за которым он прятался во время очередной атаки одного из украинских вертолётов.

Надо сказать, что Ташкент – рослый и богатырского телосложения мужичина – был примерно в два раза шире этого дерева.

Хохоча, он рассказывал, как пытался стать меньше, ниже, незаметней, а крону в тот момент буквально состригали у него над головой.

– Я рядом с ним стоял, – минут десять спустя дорассказал мне Захарченко в машине. – Слышу, он бубнит что-то. Прислушался: а он «Отче наш…» читает…

И Захарченко потешно изобразил, каким голосом Ташкент читал молитву.

…Но пока он изображал, я услышал, что сам Захарченко молитву эту знает назубок…

– Потом нас украинский снайпер в посадке там держал часов шесть, – продолжал Захарченко. – Залегли и лежим, деваться некуда. Шесть часов! Все анекдоты пересказали, какие помнили!

…На войне, как обычно, всё рядом: смех, смерть.

* * *

Глава министерства связи Донецкой народной республики Виктор Яценко – то ли совсем молодой, то ли очень моложавый парень.

Признаться, я поначалу был озадачен тем, что он уже министр.

Потом удивился тому обстоятельству, что Яценко отец двух детей – и он перевёз их, вместе с женой, из Херсона сюда, в Донецк – во фронтовой город.

Следом меня вовсе ошарашило известие о том, что он – полковник армии ДНР.

Полковника Яценко получил личным приказом Захарченко.

С другой стороны, а что мы хотим – здесь не просто гражданская война, но ещё и становление новой государственности. Вот уж где можно воочию наблюдать вертикальную мобильность.

– Ты чем занимался в Херсоне? – спрашиваю его.

– Производство картриджей и совместимого расходного материала для лазерной техники.

– Ничего не знаю об этом, но круто. Как там жизнь, в Херсоне?

– Херсон – это большое болото. Город морских академий и мореходок. Ежегодно город выпускает порядка 12 тысяч выпускников. И вот эти 12 тысяч человек могут трудоустроиться в любой точке мира. Через 2, 3, 4, 5 лет человек, который выпустился, либо старпомом, либо механиком, либо ещё кем-то получает от 7,5 до 25 тысяч долларов в месяц на какой-нибудь барже. И вот ситуация – в городе, где нет вообще производства – в любом торговом центре каждые шесть метров ювелирный магазин. Выходишь из торгового центра – каждые шесть метров ломбард. Это я называю «херсонский круговорот золота». Моряк жутко кутит на протяжении 3–4 месяцев, пока он дома. Машины покупает и тому подобное. Убитый город, почти нет дорог, но есть шикарнейшие тачки, шикарнейшие рестораны – в Донецке, наверное, нет такой кухни в ресторанах, как в Херсоне.

Такая специфика: город для моряков и блядей. Вот почему протеста нет: нормальный мужик ушёл в море.

– Протест ушёл в море, – повторил я.

– Да, а все, кто остались, они обслуживают 30–40 тысяч человек, которые периодически возвращаются королями и оседают там.

– А ты кем там работал? Наёмным менеджером?

– У меня было собственное производство. На самом деле деньги, которые у меня были, я заработал на Олимпиаде в Сочи. Я занимался подрядами по строительству СКС, WI-FI, оснастил отель «Radisson Blu» на побережье Имеретинской бухты. И когда встал вопрос, что делать и куда везти деньги, я решил, что нужно ехать только к себе на родину, в Херсон. Туда я и привёз заработанное в 2013 году. Основал производство, подготовил филиалы во Львове, в Черновцах, и решил открывать офис в октябре-ноябре. Но началась вся эта суматоха – и в декабре я уже был в Киеве, в Мариинском парке на Антимайдане.

– И что тебя привело на Антимайдан с таким баблом? Ты же мог пригодиться «новой процветающей Украине»?

Говоря с Виктором, я чувствовал словно бы нарастающий зуд в голове: что-то не совпадало. Наконец, я понял: Яценко не должен быть попасть в ополчение никогда. Его тип являл собой не просто слом шаблона, а реальный сбой существующей внутри меня системы представлений. Передо мной сидел безупречно одетый молодой человек: костюм, ботинки, отлично выбритый, чётко поставленная речь, уверенная жестикуляция. Так выглядит «золотая молодёжь»; правда, в отличие от колоссального количества представителей этой прослойки, Яценко зарабатывал, судя по всему, исключительно своими мозгами.

Но зачем ему могло понадобиться ополчение Донбасса? Шахтёры, монархист Стрелков, Моторола, казаки, нацболы? – это же вообще не по его части.

Яценко не очень удивлялся моим вопросам, и за минуту терпеливо объяснил, что евроассоциация означала, во-первых, (и как ни странно) крах его собственного бизнеса, во-вторых, крах сельского хозяйства в Херсонской области, в-третьих, коллапс огромной части украинской промышленности.

– То есть это с экономической точки зрения, – говорил он. – А идеология у меня, конечно, была. Я уже в детстве на контурной карте Россию рисовал вместе с Украиной и не воспринимал никакие другие границы, потому что город Херсон основал князь Потёмкин по указу Екатерины. И я всем рассказываю, почему Херсон был так назван, это мало кто знает.

– Я тоже не знаю, – признался я.

– Когда Екатерина решила получить доступ к Чёрному морю основательно и навсегда, она объявила войну Османской империи. Из Парижа в Петербург было послано Великое посольство. Пока посол ехал из Франции, Екатерина отдаёт приказ срочно основать крепость Херсон. И когда приехал посол и спросил, на каком основании была объявлена война Османской империи, она сказала, что мы освобождаем наши исконные земли. В городе Херсоне, объяснила Екатерина, князь Владимир принял христианство.

Тогда где Херсон, где крымский Херсонес, где на самом деле было принято христианство, мало кто понимал.

– Замечательно: без интернета невозможно было проверить, где раньше находился Херсон, – посмеивался я. Екатерина была остроумная женщина.

– Ну а потом в Херсонскую губернию, – продолжал Яценко, – входила Таврида, Одесса, частично нынешняя Кировоградская область. Соответственно, потом здесь располагался административный центр российской экономической зоны, по причине того, что в Херсоне изначально были верфи. Но верфи затем убрали и перевезли в Николаев. И остался большой никому не нужный город.

– И как ты из своего большого, никого не нужного города попал в Славянск? Тут на Екатерину уже не сошлёшься.

– Два месяца я провёл на Антимайдане в Киеве. Поучаствовал в первой драке, когда там только начиналась мясорубка. Я был на зачистке Грушевского, был на площади Незалэжности. В последний день в Мариинский парк привозил арматуру. Я уже понял, что будет рубилово, и поэтому лично ездил на металлобазу под Киевом, покупал арматуру. И потом я выводил всех активистов херсонских – нас было девятьсот человек. Тогда стало ясно, что надо брать поезд в аренду. Если бы выходили на автобусах, нам бы не дали выйти. Людей мы вывезли на поезде.

Я покачал головой: вот это да.

Наконец, догадался спросить, какого он года рождения. Оказалось – 1985-го. Ну ладно тогда. Я-то первые полчаса думал, что этому парню едва за двадцать.

Но чем больше присматривался к нему, тем больше понимал, что изначальное впечатление было ошибочным: мимика и глаза выдавали быстро думающего, дельного, сильного и давно уже взрослого человека.

– Мы тут же пошли к херсонскому губернатору Костюку. Он сам дончанин, с Ильменского района. У нас с ним всегда хорошие отношения были. За небольшой срок он сделал немало для области. Говорим: всё, началось рубилово. Он говорит, что нет, нужно договариваться, нужно обеспечить охрану ОГА. Я ему говорю: всё, там людей убивают, поздно, надо разворачиваться к Москве, ведь Москва – это всё-таки наши… Тут как раз Добкин устраивает мероприятие в Харькове.

Я киваю – да, я помню, мы только что обсуждали с Костей Долговым этот съезд. На который сначала всех собрали, а на другой день, с подачи Коломойского, этих самых собравшихся элементарно кинули.

– Мы вчетвером едем от Херсонской области на Харьковский съезд, – продолжал Яценко, – но там уже пошёл слив. «Партия регионов» была не в состоянии что-либо сделать, и мы вернулись в Херсон. Дома выяснилось, что моя машина в розыске: уже есть фотографии, как я привожу арматуру, как я эту арматуру выгружаю.

Семью я уже вывез до этого – в Сочи, у меня жена сочинка. Машину свою прячу, и на машине брата мы выезжаем в Крым. В Крыму на тот момент никакой таможни нет. Там творится что-то непонятное. Еду в Москву. Пока я в Москве – в Крыму появились «вежливые люди» – и понеслось. Пытаюсь в Москве найти людей, которым можно объяснить, насколько важна с точки зрения стратегии Херсонская область. В Херсоне есть электричество и вода – то, что нужно Крыму.

Возвращаюсь в Крым – и в это время происходят события в Одессе. Двое ребят из Одессы, которых я встречал в Мариинском парке, – Андрей и Сергей – сгорели в Доме профсоюзов. И тогда я понял, что нужно делать выбор. Отцу позвонил и сказал, что еду в Донецк. Он благословил. Жене сказал, что поехал в командировку, типа у меня какой-то подряд, и что две недели меня не будет. Она меня до сих пор за это упрекает. И всё, отправился в Донецк. Границу перешёл, она была ещё «укропская». А все мои украинские документы – права и так далее, – остались в Киеве. Я под Киевом снимал дом – там и лежат, быть может, до сих пор все мои вещи, компьютер…