Борис Соколов - Невидимый фронт Второй мировой. Мифы и реальность

• Название: Невидимый фронт Второй мировой. Мифы и реальность
• Автор: Борис Соколов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906842-68-8

В книге известного историка Бориса Соколова представлен новый взгляд на историю борьбы советской и германской разведок в годы Второй мировой. Воспетая в романах и кинофильмах романтика деятельности разведчиков, как убедительно показывает автор, зачастую ничего общего с реальностью не имеет. Информация же, добытая агентами, способна повлиять на судьбы мира, лишь когда она используется штабами и ведомствами… – а вот с этой стороны изучать деятельность разведки у нас как-то не принято, сетует автор и предлагает свои ответы на вопросы:

– как борьба разведок отразилась на ходе боев на советско-германском фронте?

– что противники действительно знали друг о друге?

– кем был Штирлиц и что из истории легендарного Николая Кузнецова из разряда вымысла?

– как на самом деле «Смерш» ловил вражеских лазутчиков и кто в действительности шпионил на Гитлера?

– кто из числа выдающихся агентов вел двойную игру?

– что в известных фильмах о разведчиках является правдой?

---

Главное же, чем занимался Кузнецов-Зиберт в Ровно, был террор. Ему удалось уничтожить несколько высокопоставленных чиновников рейхскомиссариата. Высокопоставленных, замечу, только в масштабах оккупированной немцами Украины. В истории же Второй мировой войны их имена сохранились только благодаря кузнецовским покушениям. Главной же мишенью для обер-лейтенанта Пауля Зиберта был сам рейхскомиссар и по совместительству гаулейтер Восточной Пруссии (по нашему – первый секретарь Восточнопрусского обкома партии) Эрих Кох. Кузнецову даже удалось попасть на прием к нему. Предлог был подходящий. Проживавшая в Ровно разведчица Валентина Довгер была мобилизована для отправки на принудительные работы в Германию. Она обратилась с заявлением Коху, где указывала, что является «фольксдойче» (этнической немкой) и невестой обер-лейтенанта вермахта Пауля Зиберта. Валя просила разрешить ей остаться в Ровно и работать здесь в немецких учреждениях. В результате Валя и Зиберт были приглашены на прием к рейхскомиссару: обер-лейтенант собирался хлопотать за свою «невесту». В описании Д. Н. Медведева события в этот день, 31 мая 1943 года, развивались следующим образом:

«Адъютант Бабах, щеголеватый офицер в форме гауптмана, сразу узнал в вошедших протеже своего земляка Шмидта (дрессировщика собак Коха. – Б. С.), которым он, Бабах, сам заранее заготовил пропуска. Он проводил их на второй этаж, в приемную. Здесь сидело уже несколько офицеров. В кресле у окна, ожидая вызова, скучал тучный генерал.

– Я доложу о вашем приходе, – сказал Бабах и скрылся за дверью. Маленький юркий армейский офицерик конфиденциально спросил у Кузнецова, кивнув на Валю:

– Ваша?

– Да, – сказал Зиберт, посмотрев сверху вниз на армейца, давая этим понять, что его – Зиберта – нисколько не интересует мнение других.

– Говорят, гаулейтер сегодня в хорошем расположении духа, – как бы извиняясь за свой неуместный вопрос, сказал офицер. – Мы ждем его уже больше часа.

Приоткрылась тяжелая дверь. В приемной появился адъютант.

– Вас готовы принять, – произнес он, глядя на Валю.

Остановил поднявшегося с места Кузнецова:

– Только фрейлейн.

Кузнецов смешался. Он не ожидал, что вызовут не его, а Валю. Овладев собой, он сел в кресло и обратился к офицерику с первой же пришедшей на ум, ничего не значащей фразой.

…Валя сделала лишь шаг вперед, как к ней в два прыжка подскочила огромная овчарка. Валя вздрогнула.

Раздался громкий окрик: „На место!“ – и собака отошла прочь.

Только теперь Валя увидела, что в глубине, под портретом Гитлера, за массивным столом, развалившись в кресле, восседал упитанный холеный немец с усиками под Гитлера, с длинными рыжими ресницами. Поодаль от него стояло трое гестаповцев в черной униформе.

Кох молча показал ей на стул в середине комнаты. Едва Валя подошла к стулу, один из гестаповцев встал между ней и Кохом, другой занял место за спинкой стула. Третий находился у стены, позади Коха, немного правее гаулейтера…

– Почему вы не хотите ехать в Германию? – услышала Валя голос Коха. Он сидел, уставясь в листок бумаги, в котором она узнала свое заявление. Валя немного смутилась и замедлила с ответом.

– Почему вы не хотите ехать в Германию? – повторил Кох, поднимая на девушку глаза. – Вы, девушка немецкой крови, были бы полезны в фатерланде.

– Моя мама серьезно больна, – тихо произнесла Валя, стараясь говорить как можно убедительнее. – Мама больна, а кроме нее у меня сестры… После гибели отца я зарабатываю и содержу всю семью. Прошу вас, господин гаулейтер, разрешить мне остаться здесь. Я знаю немецкий, русский, украинский и польский, я могу здесь принести пользу Германии.

– Где вы познакомились с офицером Зибертом? – спросил Кох, смотря на нее в упор.

– Познакомилась случайно, в поезде… Потом он заезжал к нам по дороге с фронта…

– А есть у вас документы, что ваши предки – выходцы из Германии?

– Документы были у отца. Они пропали, когда он был убит.

Кох стал любезнее. Разговаривая то на немецком, то на польском языке, которым он владел в совершенстве, он расспрашивал девушку о настроениях в городе, интересовался, с кем еще из немецких офицеров она знакома. Когда в числе знакомых она назвала не только сотрудников рейхскомиссариата, но и гестаповцев, в том числе фон Ортеля (о нем речь впереди. – Б. С.), Кох был удовлетворен.

– Хорошо, ступайте. Пусть зайдет ко мне лейтенант Зиберт…

– Хайль Гитлер! – переступив порог кабинета и выбрасывая руку вперед, возгласил Кузнецов.

– Хайль! – лениво раздалось за столом. – Можете сесть. Я не одобряю вашего выбора, лейтенант! Если все наши офицеры будут брать под защиту девушек из побежденных народов, кто же тогда будет работать в нашей промышленности?

– Фрейлейн – арийской крови, – почтительно возразил Кузнецов.

– Вы уверены?

– Я знал ее отца. Бедняга пал жертвой бандитов.

Пристальный, ощупывающий взгляд гаулейтера упал на железные кресты офицера, на круглый значок со свастикой (фантастическая деталь: Кузнецов-Зиберт не был членом НСДАП, поскольку членство в национал-социалистической партии офицеров вермахта было большой редкостью; партийный значок сразу привлек бы к разведчику совсем ненужное ему внимание окружающих. – Б. С.).

– Вы член национал-социалистической партии?

– Так точно, герр гаулейтер.

– Где получили кресты?

– Первый во Франции, второй на Остфронте.

– Что делаете сейчас?

– После ранения временно работаю по снабжению своего участка фронта.

– Где ваша часть?

– Под Курском.

– Под Курском?..

Ощупывающий взгляд Коха встретился со взглядом Кузнецова.

– И вы – лейтенант, фронтовик, национал-социалист – собираетесь жениться на девушке сомнительного происхождения?!

– Мы помолвлены, – изображая смущение, признался Кузнецов. – И я должен получить отпуск и собираюсь с невестой к моим родителям, просить их благословения.

– Где вы родились?

– В Кенигсберге. У отца родовое поместье… Я единственный сын.

– После войны намерены вернуться к себе?

– Нет, я намерен остаться в России.

– Вам нравится эта страна? – в словах Коха послышалось что-то похожее на иронию.

– Мой долг – делать все, чтобы она нравилась нам всем, герр гаулейтер! – твердо и четко, выражая крайнее убеждение в справедливости того, о чем он говорит, сказал Кузнецов.

– Достойный ответ! – одобрительно заметил гаулейтер и подвинул к себе лежавшее перед ним заявление Вали.

В это мгновение Кузнецов впервые с такой остротой физически ощутил лежащий в правом кармане брюк взведенный „вальтер“. Рука медленно соскользнула вниз. Он поднял глаза и увидел оскаленную пасть овчарки, увидел настороженных гестаповцев. Казалось, все взгляды скрестились на этой руке, поползшей к карману и здесь застывшей.

Нет, стрелять – никакой возможности. Не дадут даже опустить руку в карман, не то что выдернуть ее с пистолетом. При малейшем движении гестаповцы готовы броситься вперед, а тот, что стоит за спинкой стула, наклоняется всем корпусом так, что где-то у самого уха слышно его дыхание, – наклоняется, готовый в любое мгновение перехватить руку…

Между тем гаулейтер, откинувшись в кресле и слушая собственный голос, продолжает:

– Человеку, который, подобно вам, собирается посвятить жизнь освоению восточных земель, полезно кое-что запомнить. Как вы думаете, лейтенант, кто для нас здесь опаснее: украинцы или поляки?

У лейтенанта есть на этот счет свое мнение.

– И те и другие, герр гаулейтер! – отвечает он.

– Мне, лейтенант, нужно совсем немного, – продолжает Кох. – Мне нужно, чтобы поляк при встрече с украинцем убивал украинца и, наоборот, чтобы украинец убивал поляка. Если до этого по дороге они пристрелят еврея, это будет как раз то, что мне нужно. Вы меня понимаете?

– Тонкая мысль, герр гаулейтер!

– Ничего тонкого. Все весьма просто. Некоторые весьма наивно представляют себе германизацию. Они думают, что нам нужны русские, украинцы и поляки, которых мы заставили бы говорить по-немецки. Но нам не нужны ни русские, ни украинцы, ни поляки. Нам нужны плодородные земли… Мы будем германизировать землю, а не людей. Здесь будут жить немцы!

Кох переводит дух, внимательно смотрит на лейтенанта:

– Однако я вижу, вы не сильны в политике.

– Я солдат и в политике не разбираюсь, – скромно ответил Кузнецов (ответ для члена НСДАП, согласимся, несколько странный. – Б. С.).

– В таком случае бросьте путаться с девушками и возвращайтесь поскорее к себе в часть. Имейте в виду, что именно на вашем курском участке фюрер готовит сюрприз большевикам. Разумеется, об этом не следует болтать.

– Можете быть спокойны, герр гаулейтер!

– Как настроены ваши товарищи на фронте?

– О, все полны решимости! – бойко отвечает лейтенант, глядя в глаза гаулейтеру.