Ольга Володинская - Жили-были… Грустные сказки, рассказанные на ночь

• Название: Жили-были… Грустные сказки, рассказанные на ночь
• Автор: Ольга Володинская
• Жанр: Русское современное

Три трогательные истории. Они о любви, о расставаниях и потерях, о повседневных радостях и трудностях, о характерах и размышлениях, т.е. о том, из чего складывается человеческая жизнь. Это истории о разных людях, но их объединяет главная героиня, которая появляется в третьей части. Есть и еще одно общее для всех персонажей – страна, где они жили и живут, с чьей историей тесно переплетаются и их собственные судьбы, которые похожи на судьбы других, в том числе, близких вам людей.

---

– Пойдем скорее, сынок. Не в гости мы. Беда у нас!

Вася испуганно замолчал. В дедушкином доме было полно народу. У всех были заплаканные глаза или бледные лица. С войны пришел едва оправившийся после ранения брат Насти Константин и привез страшное известие: погиб средний сын – Матвей Татунин. Про Васю все забыли, а ему так хотелось спросить у дяди Кости, что такое война, где она, не терпелось потрогать погоны и орден на его груди.

Но на коленях у дяди Кости гордо восседал его сын Петя.

– Что, брат, завидуешь? – спросил, подходя к нему отец. Мальчик смущенно замотал головой.

– Не завидуй, брат, война – злое дело, плохое. Видишь, вот и Матвея убили, и Константин тоже мог голову сложить. Ордена-то да Кресты за просто так не дают… Вот и от Якова давненько уж вестей нету.

– А тебя не возьмут на войну?

– Не возьмут, – вздохнув, сказал отец и закашлялся. Настя с тревогой посмотрела на мужа, подошла к ним с Васей, потрогала Ивану лоб.

– К лекарю бы тебе надо, Ванюша, – тихо сказала она, – что ж ты все упрямишься-то?

– Ничего, мы и без лекаря справимся, правда, Васятка? – сказал Иван и подхватил сына на руки.

Мальчик очень любил, когда отец так называл его. Он обнял его за шею, поцеловал шершавую щеку и, устыдившись этой нахлынувшей нежности, попытался высвободиться из отцовских объятий. Эх, знать бы, что больше никогда папины руки не подхватят его, что никогда он не почувствует родное тепло, не вдохнет терпкий махорочный дух, смешанный с запахом воловьей кожи. И еще один запах всегда улавливал Вася – еле уловимый – запах конюшни…

***

Прошло совсем немного времени, как в доме теперь почти всегда пахло лекарствами, все говорили шепотом и передвигались, как тени. Отец лежал в комнате на высоких подушках и к нему никого не пускали.

– Скоротечная чахотка, видать, – как-то услышал он.

– Мама, что такое скоротечная чахотка? – однажды спросил он у матери.

– Это болезнь такая, которая забирает у нас нашего папу, – зарыдав, ответила она.

– Как забирает? Почему? – хотел было спросить мальчик, но не решился и вдруг, поняв весь ужас происходящего, убежал прочь и спрятался под кровать. Там и нашли его через несколько часов, уснувшего после долгих слез.

На долгое время жизнь мальчика разделилась на до и после. Он смутно помнил отпевание, прощание, похороны. В памяти осталось только чужое застывшее папино лицо, запах ладана, треск свечей и то, как они с матерью брели, утопая в снегу, с кладбища. У Насти было бледное, заплаканное и какое-то отрешенное лицо. И хотя она крепко держала сына за руку, Вася понимал, что это именно он ведет домой маму, ставшую вдруг усталой, покорной и несчастной. Мальчик оглянулся тогда, увидел купол Всехсвятской церкви и погрозил кулаком неведомо кому.

Только и осталось, что карточка одна на память об отце. Вася мал еще был, но помнил, как ходили они в новый магазин на Голицынской справить ему новый костюм, да и зашли потом в фотоателье на Садовой. Помнил мальчик и мамино светлое платье с пышными оборками, и папины блестящие сапоги, которые слегка поскрипывали при ходьбе. Эх, хороший был тогда денек! Они катались на каруселях, ели мороженое костяными ложечками. Вася запросил еще леденец и крендель с маком. Папа засмеялся и купил. А потом руки были липкими и вкусно пахли. Вася все нюхал их и тихонько облизывал. Мама тогда вытерла их платочком, обтерла и его измазанную мороженым физиономию, щелкнула по носу и звонко чмокнула в щеку. Они тогда ехали, смеясь, на пролетке с лихим извозчиком. А потом шли по Царской, взявшись за руки. Вася смотрел, задирая голову, то на маму, то на папу и был счастлив. А они тоже смотрели на него и улыбались. Но все это осталось в прошлом.

А вскоре после похорон, начались какие-то странные события – в городе везде горели костры, ходили люди с винтовками, часто попадались пьяные солдаты, на площадях стихийно возникали митинги, где на самодельной возвышенности громко кричал какой-нибудь человек, сминая в руке головной убор. Ветер разносил по улицам листовки, город не убирался и будто вымер. Иногда слышались выстрелы. Люди боялись выходить на улицу. Вася с мамой и ее братьями уехали в деревню, которую казалось, перемены вовсе не коснулись.

***

Шел 1921 год. Васе только-только исполнилось 13 лет. Была зима, мальчишки катались на санках, несмотря на мороз. Он увидел, как к дому, наклоняясь, чтобы защититься от снега и ветра, втянув голову в плечи, быстро идет мамин брат.

– Дядя Костя! – стараясь перекричать метель, позвал его Василий и побежал наперерез родственнику.

– Погуляй пока, – ответил дядька.

Дома Константин застал Настю за стиркой. Ей помогала соседская девочка Тася из бедной семьи Тюльновых.

– Иди, Тася, домой, – велела Настя, когда увидела озабоченное лицо брата.

– Настя, нам надо уехать. Собирайся! Яков ждет с лошадьми на соседней улице.

– Что случилось? – воскликнула женщина.

– В городе бунт. Казаки и солдаты, стрельба!

– Ну и что?

– Крепись, сестра… не знаю, как тебе сказать… Родителей забрали. И Поспеловых – тоже. Собирайся. Бери все необходимое. На кордон поедем, на заимку. Переждать надо. О ней никто не знает. Не найдут. А там видно будет. В этой неразберихе, в суматохе… Собирайся. Соседям скажем, в Омск подались к родственникам. Заработок, мол, мне обещали, вас с собой взял. Яков назад вернется – герой войны, все ж, может, не тронут, удастся выбраться из этой заварухи. Я – за Васяткой.

Собрав нехитрый скарб и запас продуктов, Настя с Васей забрались в повозку, укрылись дохой и двинулись в путь. За ними ехал Константин с семьей.

Вася уснул, укутанный в тулуп, а Настя все вспоминала, закрыв глаза, своего ненаглядного Ванечку и то, как они кружились, взявшись за руки под падающим снегом.

– Куда все это ушло? Куда делось, – с тоской думала молодая женщина, – И почему? Чем она провинилась, чем прогневала Бога и навлекла на себя такую беду? Но, смахнув набежавшие слезы и с усилием отогнав отчаяние, Настя, крепко сжала губы, решив вытерпеть все, что суждено ей в жизни. Ради Васеньки…

***

А суждено было много чего еще – родителей расстреляли без суда и следствия. Те посмели воспротивиться, когда у них хотели отобрать дом, все нажитое и выгнать на улицу. Посмели ослушаться, задавали вопросы, пытались отстоять свое. Родители же Вани правдами-неправдами сумели уехать на Алтай к дальнему родственнику. Об этом по секрету Насте сказал Костя. Там их следы и затерялись. А Настя с Васей, прожив до осени на заимке, отгоревав и отплакав, вернулись в деревню. В город ехать уж побоялись, да и дома-то больше нет – ехать некуда. Настя научилась и печку топить, и еду варить, и стирать, и в огороде трудиться. Тася-помощница помогала ей по хозяйству за копеечку. Трудолюбивые люди, да со смекалкой, да с купеческой хваткой нигде не пропадут. Выращивали скот, овощи, торговали, промысел нехитрый завели. Вася подрастал, выучился, работать стал. Голос его стал грубее, да и сам он вымахал, будь здоров! Красивый, сильный. Мать смотрела на него, а сердце сжималось. В комсомольскую ячейку сын вступил. Мать, было, воспрепятствовать хотела – не могла простить, что благодаря таким вот комсомольцам родители мученическую да несправедливую смерть приняли, и даже не знала она теперь, где мать с отцом лежат. И думать себе про это запрещала. Но брат не позволил преградой стать. Вперед глядел. А Василий уж и жених завидный, и девушка у него, оказывается, есть любимая – Груняша Тюльнова, сестра Таси – помощницы, светленькая, тоненькая, с глазами, как капельки воды – голубыми и прозрачными. Видела Настя, как замирает сын при виде девушки, как голос у него становится тихим да ласковым. Понимала она, что любит Вася Груню без памяти. Девушка уехала в город, чтобы матери полегче было, на работу устроилась, подстриглась на городской манер, да и одеваться так же стала.

– Только что косынку красную не повязала, – с неприязнью и раздражением думала Анастасия.

И во сне страшном не могло ей привидеться, что породниться придется с такой семьей – бедной да никчемной по ее, Настиному разумению.

– Голытьба немощная – так она про них думала. – Пьянь беспробудная!

Отец у Груни извозом занимался, да пил по-черному. Так и замерз, как тот ямщик в степи. Только лошадь пришла с повозкой, а Федора и след простыл. А мать девушки Матрена шила, спины не разгибая. Да разве прокормишь такую ораву детей-то – три сына да четыре дочери. Старшие-то как подросли, в город на заработки подались, но это все одно.

– Не ровня они им, Поспеловым и Татуниным, не ровня! Так рассуждала Анастасия, и сердце ее никак не хотело мириться с выбором сына.

Но и тут старший брат далеко глядел. Уговаривал Настю спрятать свой норов. Так что, делать нечего – и с этим пришлось смириться – не ровен час, раскулачивать начнут – волна—то уж прокатилась. А тут родня – беднота гольная, да сын комсомолец-активист, некого раскулачивать-то.