Лиана Мусатова - На Пришибских высотах алая роса

• Название: На Пришибских высотах алая роса
• Автор: Лиана Мусатова
• Жанр: О войне

Эта книга о достойных дочерях своего великого народа, о женщинах-солдатах, не вернувшихся с полей сражений, не дождавшихся долгожданной победы, о которой так мечтали, и в которую так верили. Судьбою им уготовано было пройти через испытания, столкнувшись с несправедливостью, тяготами войны, проявить мужество и стойкость. Волею обстоятельств они попадают в неоднозначные ситуации и очистить от грязи свое доброе и светлое имя могут только ценою своей жизни.

---

А Катя в свою очередь носила в себе вопрос, который бы хотела задать начальнику лагеря: «Куда деваются многие военнопленные?», но так и не решалась. Чтобы знать их фамилии, имя и отчество, она предложила ему, проводить медосмотр у поступающих и практиковать его через определенное время, как она объясняла на предмет выявления чесотки, лишая, вшей и всяких инфекционных заболеваний, чтобы избежать эпидемий в лагере. Все было правдоподобно, и тут начальник лагеря ее ни в чем не заподозрил. Так просто и естественно она решила один вопрос: учет выбывающих из лагеря. Эти списки она время от времени приносила на конспиративную квартиру. Только кто куда выбывал, она не знала. А ей надо было знать и это. Она ломала голову над тем, каким образом это можно будет знать.

* * *

Туман рассеялся. Полуденное солнце пригревало землю, было тепло, и настроение от этого немного улучшилось. И тут, как это нередко бывает, в голове мелькнула интересная мысль. Интересна она была своей нереальность и соблазнительностью. Эта мысль сразу показалась Кате невероятной, и она попыталась ее прогнать. Но мысль не хотела исчезать в небытие, она не согласна была оставаться нереализованной, и настойчиво заявляла о себе. И тогда девушка согласилась, и начала думать: «А если?» Предполагая различные варианты, тут же отметала их, как нереальные. Но мысль назойливо сверлила мозг. И думала разведчица не о том, как выполнить задание, а как встретить Костю, если он придет. Мысль, казалось, жила вне ее и в тоже время в самой ее сущности. Скорее всего, она была плодом ее желания, настойчивого непреодолимого желания увидеть любимого. Хотя она прекрасно понимала, что это почти не возможно, если только не произойдет чуда. Он – на фронте, она – в тылу. Как могут пересечься их дороги? Но он уже один раз был на фронте, а она – в тылу, и это не помешало им встретиться. Она знала, она чувствовала, что они должны встретиться, чтобы она стала гетерой, ведь она всю жизнь ждала этого и к этому готовилась.

Ей передали приказ из Центра – она должна стать любовницей начальника лагеря. Сблизившись с ним, и войдя к нему в доверие, выведывать назначение пленных: куда и в какие школы их направляют. Катю это возмутило: «Там не могут требовать от нее такой жертвы. А, если требуют, если пренебрегают ее честью, ее чувствами и свободой выбора, она вправе решать это сама. Вправе ли? – Катя оглянулась, в надежде увидеть кого-то, кто бы помог ей, ответил на мучивший ее вопрос. Но вокруг никого не было. Звезды и ночь. – Так вот, какие они разведчицы! Не чистые, принципиальные и благородные! Они должны и в постель уметь лечь к врагу! А что потом? Как она будет смотреть в глаза соотечественникам? Да, она комсомолка, верила в идеи партии и готова была за них жизнь отдать, но только в бою, честно, без оглядки. Но стать любовницей врага!? Никогда! Да, если бы она даже и согласилась и решилась, не факт, что Вильгельм пойдет на это. У них совсем другие отношения. И потом она знает, что в Москве у него есть девушка Люся, которую он очень любит. Как же быть? Что же делать? Собственно ИМ нужны сведения, и они готовы, чтобы я любой ценой, даже ценою собственного бесчестия их добывала. Просто они предложили один из вариантов. А она им не воспользуется. Может быть, все рассказать Вильгельму? Нет, это сумасшествие! Что же делать? Надо придумать, как добывать эти сведения! Надо придумать!» Так и не выработав никакого плана действий, на следующий день она просто ходила по лагерю и заглядывала во все службы, надеясь увидеть подсказку.

* * *

Многие в лагере думали совсем не так, как начальник канцелярии Отто Штраубе. Они считали Катю, невольницей, а себя завоевателями, и не просто завоевателями, а представителями высшей расы, расы господ и обращались с нею без церемоний. Ведь все на этой земле завоевано силой их оружия, и никакие другие мысли из более высокого нравственного порядка их не беспокоили. В их поведении явно прослеживалось чувствование себя властителями над теми людьми, с которыми они встретились на завоеванной земле. Они знали, что в любой момент смогут с ними сделать все, что захотят, что они могут полностью распоряжаться их судьбой и это немецких солдат и офицеров возвышало в собственных глазах, придавало им какую-то особую надменность, которая позволяла им ощущать себя центром вселенной. Отто мыслил совершенно другими категориями. Он давно поглядывал на нее, но Катя своим поведениям всем давала понять, что она серьезная девушка. А Отто явно стремился к сближению. При встрече всегда угощал шоколадкой, приветливо раскланивался, иногда подвозил в город, но намекал, что готов с нею ехать хоть на край света. Он часто появлялся на ее пути, приветливо распахивал дверцу своего «опелька» и приглашал ее садиться на переднее сидение. Начальник канцелярии не злоупотреблял своим положением, не давил на Катю и не форсировал их отношения, если встречи по работе или случайные во дворе лагеря, можно было назвать отношениями, но явно симпатизировал ей. И сейчас, войдя в кабинет под предлогом санитарного осмотра помещения, она получила не только шоколадку, но и флакон духов. Отто застенчиво улыбался, протягивая флакон:

– Такой красивой девушке нельзя без духов. Аромат всегда чарует и привлекает.

– Я не стремлюсь никого к себе привлекать.

– Я знаю. И, все-таки, в те короткие наши встречи, я хочу, чтобы ты источала мой любимый аромат.

«Это ж надо – источала!» – промелькнуло в голове, и тут же обозначилась какая-то смутная, но явно многообещающая мысль. Она еще ясно не могла понять, что это, но что предвещало ей решение той проблемы, которая мучила ее последние дни. Катя растерялась, и забыла, что она должна осмотреть кабинет на наличие ползающих гадов. Она так и стояла посередине кабинета, не решаясь взять из рук немца красивый флакон. Таких флаконов она отродясь не видела. Заметив ее замешательство, Отто пояснил:

– Бери, не стесняйся. Это самые лучшие в мире духи, французские.

Он протянул флакон и попытался вложить его в Катины руки. Но Катя медленно, не решаясь его обидеть, отвела его руки от себя. Она видела, какое сумасшедшее блаженство разлилось в его взгляде, когда она прикоснулась к его рукам. Он медленно опустил голову, все еще глядя ей в глаза, и поцеловал по очереди обе руки. Это было сделано так галантно, так целомудренно, что Катя не смогла на него обидеться, обвинить его в посягательстве на ее честь, и в то же время в этом жесте она прочла его готовность пойти на любую жертву ради нее. Каким-то седьмым чувством она определила, что он и только он поможет ей. Не успела она обрадоваться своему открытию, как тут же испугалась: «А вдруг он потребует большего?! Вдруг он потребует близости?» Но в следующее мгновение поняла, что никогда ничего он от нее требовать не будет. Он благоговеет перед ней, а это значит, что всегда будет соглашаться с ее решением, с ее желанием. «Но это же подло, пользоваться таким благородным отношением. Нет, она не может ответить ему подлостью», – воспротивилась душа. Катя поставила флакон на стол:

– Я не могу принять от тебя подарок, потому что мне нечего тебе подарить.

– Я ничего не прошу взамен. Мне достаточно видеть тебя, мне достаточно того, что ты не презираешь меня, как врага. Мне достаточно видеть твои глаза, и твою улыбку на мои комплименты. Я очень хочу, чтобы ты отвечала мне на немецком. Хочешь, я буду давать тебе уроки?

– Хочу, – неожиданно для себя ответила Катя, и тут же поймала себя на мысли, что это ей даст возможность чаще бывать в его кабинете, где лежат те списки, которые ей так нужны.

– Тогда, тем более возьми духи. Я буду вдыхать их аромат, и это мне будет плата за уроки.

«Обманывать не хорошо, – твердила она себе, возвращаясь в санчасть, сжимая в руке флакончик, – но обманывать придется, хотя и очень жалко этого чистого юношу».

Дома она открыла флакончик и… замерла. Такого аромата она нигде и никогда не встречала. У нее и мамы были духи, но это были «Сирень», «Серебристый ландыш», «Белая акация», которые имели знакомые ароматы. А этот… в нем угадывался запах Востока, хотя она никогда не была на Востоке и не вдыхала восточные ароматы. Но, что-то ей подсказывало, что так загадочно-волшебно пахнет только Восток. Смешанный с цветочным коктейлем с едва уловимым веянием цитруса, он завораживал и вызывал смятение. «Это запах соблазна, – мелькнуло у нее в голове. – А, что, если в эти духи специально подмешаны вещества, которые угнетают волю, расслабляют человека, позволяют его страстям подмять разум? И ведь чистота и невинность Отто тоже обезоруживают, и это самые главные аргументы, чтобы понравиться кому-то, завевать расположение… надо быть с ним начеку!» Как и учила ее бабушка: по капли за ушами и одна в ложбинку на груди. В этих местах дольше сохраняется запах.

Отто, чего так боялась Катя, не посягал на ее честь, и она постепенно перестала быть сжатой и напряженной, и их уроки проходили в обстановке легкого флирта. Что же касается самой Кати, то она все больше и больше пыталась хозяйничать в его кабинете, знакомившись с его содержимым, чему Отто не препятствовал. Это необходимо было Кати для того, чтобы, наконец-то подобраться к заветным спискам. Не могла же она открыто его попросить, чтобы он ей их показал. Может быть, он бы и выполнил ее просьбу, но она не хотела его толкать на служебное преступление.