Владимир Науменко - Код Адольфа Гитлера. Апрель

• Название: Код Адольфа Гитлера. Апрель
• Автор: Владимир Науменко
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-8726-6

Апрель 1945 года. Третий рейх агонизирует, как смертельно раненный зверь, но все еще продолжает огрызаться и искать пути спасения. Доверенные лица Гиммлера и Бормана ведут сепаратные переговоры с американцами и англичанами о «почетной сдаче» в плен фашистских бонз, готовых предоставить в качестве платы за жизнь самые большие секреты Германии – в том числе и материалы по разработке атомного оружия. Однако даже первым лицам рейха невдомек, какую гениальную авантюру задумал их вождь!..

---

Офицер вновь уставился в окно, но вдруг резко развернулся и с любопытством ищейки отметил, как фрау Хойзерман вздохнула и от показной безнадёжности воздела очи к потолку. Большего объяснения эсэсовцу и не потребовалось.

– Где у вас хранится лестница? – подскочив к Кэт, требовательно осведомился офицер.

– В уборной!

– Вилли! Быстро за ней! Не медли же, право боже, скорее неси её сюда.

От страха Кэт сглотнула слюну и дрожащим голосом произнесла:

– Нет! Вы не сделаете этого!

– Неужели, Кэт? У меня вызывает удивление ваше внезапное преображение. Сыграли перед нами роль одиночки, и неплохо. К чему эти бабские игры? Эта симуляция не спасёт вас и вашего сожителя от преследования. Вы очень плохо знаете нас, гестапо!

Внимательно присмотревшись к потолку, офицер и его напарник обнаружили на его поверхности еле заметный шов и, опустив взгляды на онемевшую от разоблачения Кэт, недобро улыбнулись. Ложь выдала Кэт с головой, и гестаповцам оставалось только в этом убедиться. Вилли отсутствовал недолго. Объявившись в обнимку с лестницей-стремянкой, он установил её в удобном для себя положении и, поддерживаемый другим участником рейда гестапо, по перекладине полез по ней. Стремительным движением увесистого кулака Вилли ловко выбил фанеру потолка. Там им обнаружилась пустота. Он торжествующе посмотрел вниз, бросив:

– Так и есть. Ваша догадка, штурмбаннфюрер, нашла своё прямое подтверждение.

– Выполняйте, Вилли, и живо! – скомандовал офицер. – Ганс! Не распускай слюни, а лучше помоги Вилли!

Вскоре двое в штатском очутились в замаскированном под чердак укрытии и очень быстро обнаружили то, зачем пришли. Наверху завязалась непонятная борьба. Офицер и Кэт, пребывавшие внизу в полном спокойствии, отчётливо слышали удары как нападавших, так и оборонявшегося человека. Понимая, что еврей безоружен и в силу этого не способен оказать серьёзное сопротивление, офицер предпочёл остаться беспристрастным свидетелем происходящей на фальш-потолке потасовки. Через минуту всё затихло.

– Что там у вас, Вилли? – для подстраховки доставая из кобуры пистолет, поинтересовался старший гестаповец.

– Всё в порядке, он в наших руках!

– Хвалю за оперативность, – словесно поощрил офицер, пряча пистолет в кобуру. – Выводите его к нам.

На лестнице послышались шаги Ганса. Вытолкнув на пол связанного по рукам еврея, появился и запыхавшийся Вилли.

– Встань, свинья! – грубо приказав, офицер сильно ударил кулаком по лицу задержанного. – Доставай наручники. Ганс, не медли, живо!

В эту минуту офицер был самим собой. Оставляя еврея под присмотром Вилли, он сказал Кэт:

– Этот мужчина еврейской наружности обнаружен и задержан в вашей квартире. Вы и теперь будете отпираться, что это не так? Я думаю, что с вашей стороны это есть бесполезное, если не глупое занятие. С самого начала знакомства с вами я смутно подозревал, что вы нечестны со мной, скрываете от нас еврея. Увы, я не ошибся. По зову крови и с чувством истинной патриотки вы должны были выдать его гестапо. Я искренне сожалею, Кэт, но вы этого не сделали. Вы прекрасно знали, об этом чуть ли не каждый день нам по радио вещает доктор Геббельс, что еврей для рейха всё равно, что смертельный вирус, и немцам, кто сохраняет чистоту своей крови, надо сознательно вырвать его с корнем, иначе они добьются своекорыстных целей. Вам известно, Кэт, какие это цели?

– Не могу знать, герр офицер! – выдавила из себя Кэт.

– А я вас просвещу, Кэт. Во-первых, это разрушение нашего государства. Во-вторых, подрыв трудовой этики немца; в-третьих, загрязнение расовой чистоты немецкого народа. А вы должны были знать, Кэт, что для фюрера нет ничего важнее, как сохранить для грядущего поколения немцев расу, почву и жизненное пространство. Я искренне удивлён вашим преступным бездействием и сейчас сам себе задаю вопрос: почему истинная арийка не сделала того, что должна была сделать для безопасности рейха? И вообще. Кем он вам приходится? Муж? Любовник? Постоялец? Отве-ет, Кэт! Я жду ответа!

– Постоялец! – еле слышно, но произнесла Кэт. Страх заставил её отвечать гестаповцу что-то вразумительное, как можно дольше тянуть время, такое драгоценное для возлюбленного.

– Наконец-то я слышу ясный ответ! – гестаповец был удовлетворён тем, что Кэт разумно отреагировала на его слова – ёмкий, но ответ. – Вам хорошо известно, Кэт, что в большинстве случаев мы зависим от показаний населения. В нашем случае они свидетельствуют не в вашу пользу. Немцы – народ бдительный, и они доверяются тем, кто оберегает его от внутреннего врага. Не мне вам говорить, Кэт, но есть среди немцев и такие, кто своим языком может нанести непоправимый ущерб вермахту. Правда, надо признать, сейчас они действуют скрытно, и нам всё время приходится быть начеку. Возьмем, к примеру, какую-нибудь старушку Гретхен, которая в очереди за хлебом взболтнёт и назовёт находящимся поблизости людям номер полевой почты внука и не подумает, что рядом с ней стоит не Фриц с оборонного завода, а русский шпион. Вот так-то, Кэт! Вследствие всего сказанного я считаю, что вам не следует объяснять убедительную причину того, почему ваш постоялец занесён в список на арест.

– Арест? – с этими словами встав, но тут же мгновенно осознав их страшный смысл, Кэт снова тихо присела. Она ожидала чего угодно, но только не этого.

– Нет такой причины, Кэт, которая оправдывает ошибку! – с угрозой в голосе произнёс офицер. – Да, Кэт, арест. К моему великому сожалению, я вынужден подвергнуть его превентивному аресту. Не вас. Вы должны понимать, что это для него означает.

В знак согласия Кэт молча кивнула.

– И благодарите фюрера, очаровательная Кэт, что он ещё не в курсе вашего сотрудничества с расово враждебным элементом. За это он выгнал бы вас с работы за служебное несоответствие, – со стальным взглядом взяв в свои пальцы её подбородок, сказал офицер. – Пока не выгнал, но скоро это может произойти с роковыми лично для вас последствиями. Распоряжением группенфюрера СС Генриха Мюллера вам запрещается без личного предуведомления районного отделения гестапо покидать пределы Берлина. Этот приказ, Кэт Хойзерман, касается лично вас. Вам он понятен? Кстати, где ваша сестра?

– Она в гостях!

– Где? У кого? С кем? В какое время? – последовали скорее не вопросы, а чистый допрос с дознанием.

– Не знаю.

– Не хитрите, Кэт! – офицер призвал её к откровению с собой. – С гестапо шутить номер не пройдёт, особенно со мной!

Тут он отпустилл подбородок Кэт. Закурил, преднамеренно не обращая внимания на то, что находится с Кэт наедине, без Ганса, Вилли и только что задержанного по доносу еврея. Какое-то время, помедлив с расставанием, он пружинисто встал и устремился к выходу, в быстроте движений оставляя Кэт в полном недоумении от своего поступка. В комнате установилась тягостная тишина. Поёживаясь не то от страха, не то от холода, Кэт подошла к окну закрыть его и оторопела. С улицы она услыхала слова только что покинувшего её офицера: «Герр Брук, для идентификации расовой принадлежности вам придётся проехать с нами в ближайшее отделение гестапо».

Затаив дыхание, Кэт из окна наблюдала, как два гестаповца заталкивали беднягу Брука в машину, а прохожий старик закатил ему оплеуху со словами: «Еврей проклятый! Иуда. Христопродавец. Распяли Христа, теперь, спустя две тысячи лет, нам, честным немцам, прохода из-за вас нет! Простые немецкие парни умирают, а они живут».

Сперва у эсэсовцев не получалось мирно препроводить еврея в салон машины. Брук даже при этом посмел вырваться из их рук. И тут один из штатских, Кэт показалось, что им был Ганс, бегло оглянувшись по сторонам, кулаком слегка ударил Брука по носу, и тот моментально отключился. Выбросив в мусорную урну обработанную снотворным вату как вещдок, два сотрудника гестапо под мышки подхватили оседавшего было на корточки Брука и грубо затолкали того с тротуара в машину. Облава увенчалась успехом. Сев на переднее сиденье и бросив взгляд на окно, в котором застыл силуэт Кэт, офицер отвёл от неё взор и махнул рукой. Водитель был парнем сообразительным. Он завёл мотор и машина, урча, умчалась по разбомбленному тротуару в полную тайн берлинскую ночь.

Час спустя. Берлин. Тюрьма Плётцензее

Через калитку в железных воротах Брук вошёл в мрачное здание. Внутри него злобно лаяли и кидались на людей породистые овчарки. Здесь охрана несла круглосуточное дежурство, но Брук, невольно попав под их всеобщее обозрение, сразу же ощутил на себе тяжёлые взгляды. И он понял, что остаётся в этом месте, вероятно, навсегда. Ганс и Вилли неизвестно где растворились в коридорах жившей по своим законам тюрьмы, а штурмбаннфюрер, за ненадобностью отпустив шофёра, передал Брука сотруднику тюрьмы из рук в руки. Тот, временно став конвоиром, вежливо препроводил еврея в комнату и удалился. Оставаясь на месте, Брук увидел перед собой массивный стол, над ним портрет Адольфа Гитлера. Рядом с ним висело знамя со свастикой; то и дело трезвонил телефон.