Владимир Науменко - Код Адольфа Гитлера. Финал

• Название: Код Адольфа Гитлера. Финал
• Автор: Владимир Науменко
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-8725-9

Конец апреля 1945 года. Советские войска взламывают последние рубежи обороны Берлина. Бои идут на самых подступах к рейхканцелярии и подземному бункеру Гитлера. Все попытки генерала Венка, командующего 9-й армией, прорваться в столицу для спасения фюрера и его окружения терпят крах. И вот тогда Гитлер вызывает своего верного «цепного пса» Мюллера и говорит: «Пора». Секретный план вождя нацистов вступает в силу!..

---

– Мой фюрер! – от этих слов лицо Гюнше посерьёзнело. – Мы не можем найти группенфюрера Фегеляйна! В бункере его нет!

Гюнше ошибался, когда думал, что строго смотрящий на него Гитлер из его слов поймёт всю тщетность поисков и отступится. Не тут-то было. С Гитлером эти фокусы не проходили. Шеф ещё раз показал ему, как непредсказуемо его поведение.

– Как это «не можете найти»? – недоумевая, Гитлер сопроводил свой вопрос лёгким пожатием плеч. – Значит, ищите лучше! Он нужен мне немедленно! – Гитлер говорил, и лицо его становилось всё жёстче. – Если он сбежал, – здесь фюрер движением левой руки изобразил перед собой волну, – он дезертир, предатель!

Все более распаляясь от своих слов, Гитлер встал с места, сильно сжал ладонь в кулак и стал им жестикулировать, будто забивал гвоздь.

– Приведите мне Фегеляйна! – сорвался он на истерический крик. – Фегеляйна!.. Фегеляйна!.. Фегеляйна!..

Измучив себя раскатами такого гнева, Гитлер упал в кресло, массируя рукой горло. Гнев Гитлера имел достаточно веские основания, являлся источником не только его жестокости, но и порывом кратковременного безумия. Гюнше, боясь повторения данной сцены, поспешил удалиться.

* * *

Во второй половине дня Мюллер долго вышагивал по кабинету, а потом, смотря на Стрелитца, перевёл мысли в слова:

– Ну, Оскар! Что скажешь? Как тебе звонок Бормана?

Действительно, несколько минут назад звонил рейхсляйтер, сообщивший Мюллеру о гневе Гитлера на Фегеляйна, «который, по всей видимости, дезертировал, и до сих пор не появился в бункере. Фюрер в великом негодовании, он неистовствует. Германа нет там, Мюллер, где он должен быть».

– Партайгеноссе Борман озвучивает волю фюрера, а это недвусмысленно означает, группенфюрер, что гестапо пора действовать и изловить беглеца.

– Молодец! – сказал Мюллер и хищно улыбнулся. – Фюрер сотворил себе радость из гнева. Выслушай то, что я хочу сказать, Оскар. Я ждал только сигнала действовать. Всему наступает пора в этом несовершенном мире. Ты, верно, знаешь, но я всё же решусь и скажу тебе, что многие решения принимаю самостоятельно, без оглядки на начальство. За это мне бы давно голову свернули, если бы не моя многолетняя, подчеркну, личная, дружба с фюрером. Одно время у меня и у фюрера был общий шофёр – Вилли Дойчер. Скажешь, везёт же некоторым? Но не всегда я иду на рискованные поступки. В нашем прискорбном случае чин дезертира ставит меня в тупик. Равный с моим! Без личной санкции фюрера я не имею права его арестовать. Могу тебе сказать, что не сижу сложа руки. Я уже поднял на ноги все ещё подотчётные районные отделения гестапо, они должны стать Фегеляйну поперёк дороги на Запад. Не сбежит же он, право, в Советский Союз? Имя Сталина для всех нас прозвучит набатом, а человек, служивший в СС, если выживет и умудрится попасть в плен, познает все прелести лагерей на необозримых просторах этой непостижимой для нас, немцев, страны. В ходе кампании на Востоке Фегеляйн показал себя во всей красе, да так, что верёвка с перекладиной давно приготовлена для его шеи. Хотел бы я посмотреть, как всё это будет происходить. Зрелище не для слабонервных. Так или иначе, Оскар, я хочу, чтобы всё разъяснилось – я должен видеть фюрера и Бормана! От них я должен получить ясное представление о том, что делать дальше. Остальное – дело карательно-репрессивной машины. Не пройдёт и суток, и строптивый жеребец, судя по всему, будет насильно приведён в бункер. Без погон, как клятвопреступник, невезучий «джентльмен ипподрома», подлежащий зачислению в штрафную роту. И пусть мерзавец на передовой, с утра до полуночи, слышит звук боёв, повоюет лицом к лицу с врагом, а там, чего доброго, глядишь, большевички его и пришлёпнут. Но будем благоразумны и до вечера отставим все эти дурно пахнущие рассуждения. Я только понял, что фюрер хочет видеть меня у себя. Поиски Фегеляйна пробуксовывают. Придётся к нему прокатиться, а заодно разведать обстановку. Поедешь со мной или будешь тратить время на допрос Анны? Можешь на этот вопрос не отвечать, но тебе придётся оставить её в покое дня на два, с ней и так скучно работать, и следовать за мной. Чем раньше мы тронемся в путь и зарядимся кислородом, тем лучше.

* * *

… – Едем в бункер, – сказал Мюллер шофёру. – И пожалуйста, не слишком гони, приятель, по асфальтовому полотну, особенно на поворотах. Включи мозги и внимательно следи за движением, что будет на дороге, и при выезде на неё невзначай постарайся никого не задавить. Да, совсем забыл. Заметишь передвижение русских танков – не дрейфь, а если нам после этого повезёт остаться в живых, то дай знать.

Мюллер и Стрелитц уселись на задних сиденьях.

Не прошло и получаса, как они были в дороге, а Мюллер, крепко держа в руках служебный портфель, уже успел засыпать Стрелитца вопросами:

– Вот ответь мне, Оскар! Почему Фегеляйн повёл себя так? Гроза югославских партизан, инициатор спецкоманд СС на украинских просторах, правду говорят, что именно он в декабре 1942 года взял в плен целый советский штаб. Как могло такое случиться? Чем он руководствовался, решившись на подобный шаг?

– Как вам сказать, группенфюрер! – почувствовав себя неуютно под взглядом шефа, остром, как заточенный нож, попытался ответить Оскар. – На этот вопрос ответить сложно, но возьму на себя смелость, раз вы позволили, предположить, что во власти Фегеляйн искал способ выжить, найти в ней оправдание поступкам, по своей сути безнравственным, но просчитался. Жить неясно, ради чего. Увидев, что для немцев в Берлине всё скоро может закончиться, струсил и запаниковал. Жизнь доказывает, как легко можно обмануться в своих ожиданиях.

– Верно рассуждаешь, Оскар! – Мюллер одобрительно кивнул. – Обласканный властью, наделённый высоким доверием самого фюрера! Уютная жизнь в семье с достатком. Без пяти минут, считай, самого фюрера. Чего ещё желать офицеру его ранга! И в конце концов, обретя всё это, скатиться на путь низкого предательства. Где логика такого вероломного поступка?! В сохранении собственной жизни ценой смерти других. Отсюда возникают другие вопросы: «Куда бежим? Чего бежим? Зачем? От кого?» От фюрера сбежать – невеликая проблема, но от самого себя не убежишь. Не так ли, Оскар? Этим деянием, что он совершил, жизнь себе не купишь, не продлишь. Людям иногда всякое в голову взбредает – мало кто с этим поспорит. Я понимаю, все мы люди со своими причудами и каждому из нас свойствен страх. Человек слаб, жизненные обстоятельства у каждого из нас складываются по-разному, и неожиданности могут быть. Не исключение и тот год, в котором мы живём. На войне юнец способен очертя голову удрать с передовой, не выдержав нервного напряжения; или старик от страха из ума выжил, получив контузию на поле боя. Но Фегеляйн? Его не отнесёшь к этим типам, он элита. А та, как известно, состоит из избранных людей, преданных лично фюреру и рейхсфюреру. Гиммлер знал, кого подбирал на службу адъютанта СС в бункере. Он нравится и Еве, а к её словам фюрер всегда прислушивается. Я не сразу пришёл к этой мысли, но, видно, в эти дни всеобщего отчаяния, потеряв мудрую осторожность, Фегеляйн всё это «внезапно «забыл. Опрометчиво посчитав, что великая жизнь фюрера подходит к концу, он сам унизил и довёл себя до паники и, самовольно оставив бункер, определил свою судьбу. И вот отвратительный финал карьеры. В ней последнюю точку поставит гестапо, у нас существуют строгие понятия о чести. Мы точно знаем, кто предатель, а кто – патриот. В этом можешь не сомневаться.

Автомобиль снизил скорость и выехал в узкий проезд сада, где находился бункер. Прибыв к месту назначения, шофёр остановил машину и обернулся к пассажирам со словами: «Мы на месте, группенфюрер!» В ответ он так и не услышал слов благодарности, приличествующих данному случаю, и вынужден был довольствоваться ролью стороннего наблюдателя. Впрочем, его так и воспринимали. Мюллер и Стрелитц, выйдя из машины и храня обоюдное молчание, пошли пешком по узкой дорожке из сада в бункер. В воздухе остро ощущался запах гари. Фронт невидимой чертой пролегал невдалеке от Имперской канцелярии. Им ничто не грозило, они чувствовали себя в безопасности. Их беспрепятственно пропустили. Оставив позади себя стремительный спуск по лестнице, Мюллер и Стрелитц, оказавшись во внутренних помещениях, обнаружили перед собой ряд комнат, где сидели или спали вооружённые эсэсовцы, – вместо схватки с врагом эти рослые и крепко сбитые парни предпочли растянуться прямо на голом бетонном полу. Они сделали вид, что не заметили генерала СС. Мюллер хотел было устроить им форменный разнос, но, поразмыслив, не стал останавливать себя из-за пустяков, а с Оскаром двинулся дальше. К Гюнше. Того он застал одного у входа в комнату, где находился фюрер, и, остановившись, вопросительно посмотрел на адъютанта. Оскару было интересно наблюдать за двоими. Мюллер заметил, как изменилось лицо Гюнше, когда тот встретил его взгляд. Но, справившись с охватившим было его страхом, он оживился и произнёс: