Людмила Иванова - Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

• Название: Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1
• Автор: Людмила Иванова
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91244-070-0

Данная книга является первым комплексным научным исследованием в области карельской мифологии. На основе мифологических рассказов и верований, а так же заговоров, эпических песен, паремий и других фольклорных жанров, комплексно представлена картина архаичного мировосприятия карелов. Рассматриваются образы Кегри, Сюндю и Крещенской бабы, персонажей, связанных с календарной обрядностью. Анализируется мифологическая проза о духах-хозяевах двух природных стихий – леса и воды и некоторые обряды, связанные с ними. Раскрываются народные представления о болезнях (нос леса и нос воды), причины возникновения которых кроются в духовной сфере, в нарушении равновесия между миром человека и иным миром. Уделяется внимание и древнейшим ритуалам исцеления от этих недугов. Широко использованы типологические параллели мифологем, сформировавшихся в традициях других народов. Впервые в научный оборот вводится около четырехсот текстов карельских быличек, хранящихся в архивах ИЯЛИ КарНЦ РАН, с филологическим переводом на русский язык. Работа написана на стыке фольклористики и этнографии с привлечением данных лингвистики и других смежных наук. Книга будет интересна как для представителей многих гуманитарных дисциплин, так и для широкого круга читателей

---

– Что за спешка?

– Такая, что убегать пришлось.

– Как они сидели там на проруби?

– Так, отнесут коровью шкуру туда. Ну и на коровью шкуру садились, потом накрываются сверху и слушают.

– Сколько их должно быть?

– Бес знает, сколько их было. А как обвели окружность, коровий хвост остался за внешней стороной окружности, он не вошёл в круг. Им слышится, что шуршит, ну а что там шуршит? Им слышится, будто… Они думают, что чёрт их, что ли, тащит на шкуре за хвост в прорубь? Они и убегали.

– А что спрашивает этот хозяин воды?

– А откуда я знаю.

– Не знаешь загадки: «Что это?»

– Слышала, да не помню, милые. Мы ещё детьми были, при нас ничего такого не было уже. Ещё ходили слушать. В замочную скважину в амбаре или где там – туда ходили. Поди знай, что там слышится.

ФА. 2587/20. Зап. Лавонен Н. А., Коски Т. А., Трофимчик 3. М. в 1979 г. в д. Софпорог от Бороткиной В. Я.

Крещенская баба дает ключи

10

– Mie kun läksin tuonne liäväh kolhosin liäväh ennen šielä, aivoin, no ni mie siitä kuulin kun tuota sitä lautua kolissettih kolmi kertua, a miula läsi lapši, no še miula kuoli sitä kun läsi vähäsen aikua kun mäni, sielä kun čureutu itkemäh niin vienosella iänellä, en piäššyn ni vuvven piäh kun siitä še otraviutu poika, tytär še Tan’arukka, še hän kun läksi uloš ni šano: “Tuola Mikkojevašša päin, – šanou, – kolme kertua lautua kolissettih“. Mie šanoin: “Mikkojevah mänkäh“. A mie kun läksin uloš, nin siinä kun oli kolvija pihalla, niin kolvija vašše šeiso grobu, puuta, pakšuni puuta, niitä kolvekši kučuttih pakšuja puita, kolvi – mänty, kolvekši, kun hänellä jo oli okšat kuivettu, ni sitä kučuttih kolvekši. Ni vot sitä kolvie vašše grobu šeiso. Še ei ollun vielä kuollun silloin. Še vain niin čuuditti… Še oli šen Vierissän kešen aikana.

Я как-то пошла в хлев, на колхозную ферму, рано (это раньше было, давно), я тогда услышала, что там досками три раза стукнули. А у меня болел ребёнок. Ну, он у меня умер, раз болел. Немного времени прошло, там как начало плакать таким тоненьким голоском. Не прошло и года, как отравился тот ребёнок.

Дочка Танечка, она как вышла на улицу, говорит: там, в стороне Миккоевых три раза досками стукнули. Я говорю: у Миккоевых пусть и будет. А я как пошла на улицу, а там росла старая сосна – а у сосны гроб стоял, у дерева. Это старые деревья, сосны, называли колви, сушняк, у них уже сучья высохли, вот и называли колви. Вот, и рядом с этой колви гроб стоял. А он (сын – Н. Л.) ещё не умер тогда. Это только чудилось. Это во время святок было.

ФА. 2548/30. Зап. Лавонен Н. А., Коски Т. А. в 1979 г. в д. Софпорог от Мастинен E. М.

11

– Eikö Vierissän akalla arvoutella?

– Ka häneltä… hiän kun šanou jotta: “Mikä yksi?“ Ei, ei, hänellä še ei anneta.

Hänellä siitä niin, hänellä kun ne kaikki šanat tiijettäis šanuo, mie kun en tiijä, jotta onkoš siitä vielä ielläh… – avuamet antau. Hiän antau avuamet.

– Mitä niillä ruatah?

– Niin kun hiän sielä luou ne avuamet. No mie vot en tiijä, jotta šuahahko hyö siitä ne käteh avuamet vain ei. Mutta kuitenki kun hiän niinkun luou, nin siitä še ihmini niinkun pohattuis… Niitä kuuntelijie, oikein äijä oli ennen kuuntelijie. Hyö kuunneltih moneh tapah. Yhet kun on lähetty kuuntelomah lehmän nahkalla. I istuuhuttih kuuntelijat. Hyö kierrettih, ne čoloviekat, kierrettih, a še nahka ta häntä tänne šuahen ni jäi. No häntyä ei kierretty. No hyö kuullah jotta košajau ta košajau, tulou huomenešaika hyö ollah jo, toiseh kyläh on hiät vienyn, vetän. No mie olen kuullun, jotta še kun mänet, ni pitäy kaikki kiertyä, mitä on šiun alla.

– Ken še vetäy?

– No en tiijä, jotta tulouko še uškotukši vain ei. No niin kun šanotah, jotta pahapuoli.

– Kuin piäštih?

– Hyö še piäštih. Hyö vet kun oli kierretyt ikonalla, ka hyö še piäštih häneštä, muuta kun hiän vain šen hännäštä vain veti.

– Jättikö šiitä?

– No. Tai jätti.

– Не загадывают Крещенской бабе?

– Ей… Дак она говорит: «Что одно?» Нет, это не ей загадывают. Не ей. Ей, если бы знать все эти слова сказать, я как не знаю, что там дальше… Ключи даёт. Она даст ключи.

– Что ими делают?

– Она как бросит оттуда ключи. Но я вот не знаю, поймают ли они в руки эти ключи или нет. Но она как-то так их бросит. И тогда этот человек вроде как разбогатеет. Этих слушающих раньше очень много было. Они по-разному слушали. Одни как-то пошли слушать, сели они на коровью шкуру, обвели круг вокруг этих людей, обвели, а кожа и хвост остались вне круга. Хвост не обвели. Ну, они слышат, что шуршит и шуршит, шуршит и шуршит. Они, как утро настало, они уже в другой деревне, их уже волоком оттащило. Я про это слышала. Как идёшь слушать, надо всё обвести кругом, что есть под тобой.

– Кто это тащит?

– Ну, не знаю, можно этому верить или нет. Но, как говорят, что «плохая сторона», что-то потустороннее.

– Как спаслись?

– Они спаслись. Они раз были обведены иконой, дак они спаслись от него. Он только за хвост оттащил.

– И оставил?

– Да. И оставил там.

ФА. 1702/17. Зап. Степанова А. С., Лавонен Н. А. в 1972 г. в п. Зеленоборский от Койкеровой М. И.

12

– On kerottu, muinen on lähetty tyttäret ta pojat kuuntelomah. Lähtiettih avannoilla, konša roždestvo oli ta siitä Vieristä ta Rostuo. Sillä kešellä käytih.

Männäh siitä avannolla, šanotah, jotta ei pie ni mitä virkkua. Pannah čuna, čuna pannah avannolla, jotta čunan piällä issutah. Kerran höyrähti vesi, toisen höyrähti vesi, kolmannen kun höyrähti, ta iče hyö juokšomah, a heilä ei olis pitän juošša.

Yksi oli rampa tytär. Hyö lykätäh, se rampa tytär jäi kylkeh ta. Hiän avuamet sillä rammalla tyttärellä, kun lykkäi käteh, a iče juoksi.

– Avuamet?

– Avuamet, jotta totta se on bohassukši, a toiset juoštih pirttih, nin kun ne pirttih juoštih, nin kun akka kerkii puat panna piäh, maitopuat, a kulla ei kerin maitopatua panna, ni siltä piän leikkai, a kellä maitopuat, ni maitopuat piäššä, niilläh jiätih, siihe se loppu. Se oli Vierissän akka, se käytih kuuntelomah. Šiitä tuaš kun yksi kerta, nin siitä on tuas äijä kuuntelijie ta siitä čunan piällä hyö tuaš ollah. Höyrähti se vesi kolmeh kertah, kolmannella kertua nousi, siitä kaikin juoštih, a yksi jäi siihe puajimah. Šano, jotta.

– Mikä yksi? – Minä täššä.

– Mikä kakši? – Šilmät piäššä.

– Mikä kolme? – Kolme jalkua rukilla.

– Mikä nel’l’ä? – Nel’l’ä nännie lehmällä.

– Mikä viisi? – Kiäššä šormet.

– Mikä kuusi? – Reješšä kaplašta.

– Mikä šeiččemen? – Otavašša tähtie.

– Mikä kahekšan? – Tynnyrissä vannehta. (kaheksan kaplašta reješšä?)

– Mikä yhekšän? – Ihmiseššä reikyä. (loikkuo?)

– Mikä kymmenen? – Kymmenen kynttä varpahissa.

A siitä vielä tiijuštau, jotta “Kallisko on česnokkakilo Vienašša?“ Vielä sen oli tiijuštan, sen siitä, ta siitä oli männyn. Se ošasi vaššata, ni ei ni mitä luatin hänellä.

– Рассказывали, что давным-давно пошли девушки и парни слушать. Пошли к проруби в Рождество. Крещенье да Рождество, в этот промежуток ходили. Идут к проруби. Говорят, что молчать надо. Кладут сани, сани кладут на прорубь, сверху на сани садятся. Раз зашумела вода, второй зашумела вода, третий раз как зашумела, они оттуда бегом! А им не надо было бежать. Одна девушка была хромая. Они оттолкнули эту хромую девушку в сторону, а сами… А он ключи бросил этой хромой девушке в руку, а сам убежал (бежать).

– Ключи?

– Ключи, это, видимо, к богатству. А сам за остальными в дом побежал. Ну, те как в дом прибежали, хорошо, что женщина успела им горшки на голову надеть, молочные горшки. А кому не успела молочные горшки надеть, тем голову отрезал. А у кого на голове молочные горшки были, снял горшки, они без них остались. Тут и закончилось. Это была Крещенская баба, её ходили слушать. И тоже, когда ходили слушать (один рассказывал), там тоже было много слушающих. И там тоже они на санях сидят, зашумела трижды вода. На третий раз поднялась, тут все и убежали, а одна осталась там разговаривать. (Она знала, что отвечать.) Спрашивает, что:

– Что одно? – Я здесь.

– Чего два? – Два глаза на голове.

– Чего три? – Три ножки у прялки.

– Чего четыре? – Четыре соска у коровы.

– Чего пять? – Пальцев на руке.

– Чего шесть? – В санях копыл.

– Чего семь? – Звёзд в Большой Медведице.

– Чего восемь? – Ободов в бочке /копыл в санях/.

– Чего девять? – В человеке дырок.

– Чего десять? – Десять ногтей на пальцах ног.

А потом ещё спросил: «Дорог ли килограмм чеснока на севере (в Архангельске)»? Ещё это спросил, а потом ушёл. А та смогла ответить, так ничего ей не сделал.

ФА. 2606/20. Зап. Лавонен Н. А., Онегина Н. Ф. в 1980 г. в д. Софьянга от Канноевой Ф. С.

Крещенская баба утащит в прорубь

13

Meitä varauteltih: anna työ oletta, pahavirkaset ta mitä ruatta pahua, ni Vierissän akka teijät avantoh, ta kaikki… A nähnyn ei ole ni kenkänä, mimmoni še oli Vierissän akka. A šiitä vain oli še pakina, että Vierissän akka avantoh viey ta kaikki kun ottau niin, ku lähtenettä pihalla illalla juokšentelomah ta kaikki. Še Vierissän kešellä… Šiitä mänöy še Vierissän akka avantoh. Še avannošša on Vierissän akka, kuuluu, avannošša on olija… Šitä varasima kaikin.

Нас пугали: если вы будете плохо себя вести да поступать будете плохо, то Крещенская баба вас в прорубь утащит и всё. А никто не видел, какая она, эта Крещенская баба. А был только такой разговор, что Крещенская баба в прорубь утащит и всех схватит, кто вечером на улице будет бегать. Это в Святки.

А потом эта Крещенская баба в прорубь. Эта Крещенская баба в проруби, в проруби живет… Ее мы все боялись.

ФА. 2926/13. Зап. Конкка А. П. в 1980 г. в п. Калевала от Киелевяйнен У. М.

14

Lukun tuakši mäntih, aitan lukušta käytih kuuntelomah. Šiitä kolmen tien ristivykšeh, mistä kolme tietä mäni ristih, šiinä käytih kuuntelomah. Avannolla käytih kuuntelomah. Riihen lukkuh käytih kuuntelomah… Mitä kellä kuuluu. Tapa oli šemmoni.

Še oli niin kauhieta, Vierissän akašta kertomini… Mie kyllä en ušo šemmoisih, no vopše kaikkie paistih: še on pahanruataja. Lienöyko še ollun totta vain ei… Jotta še muka kirpuou ta avantoh panou ta šemmoista pahua ruatau. Lapšie pölätettih, šanottih jotta: “Vierissän akka tulou“. Šitä Vierissän akkua mainittih vain Vierissän kešellä… Vierissän akka avannošša eläy ta riiheššä ta šemmosissa ruattomissa paikoissa talvella. Äpärehet myö varasima šiitä avannošta, riiheššä ta… Kuvaušta hänen mie en muissa, no kuvattih šemmošekši pahakši. Pahakši kuvattih ta niin kun oikein paha akka oli… Varata šitä piti.

К замку ходили, к амбарному замку ходили слушать. Потом на перекресток трех дорог, где три дороги перекрещивались, туда ходили слушать. На прорубь ходили слушать. К запору риги ходили слушать… Кому что слышалось. Обычай был такой.