Виктор Кротов - Навстречу своему лучу. Воспоминания и мысли

• Название: Навстречу своему лучу. Воспоминания и мысли
• Автор: Виктор Кротов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Воспоминания охватывают период с середины двадцатого века до нашего времени. В книге много выразительных описаний реалий своего времени. Читатель встретится здесь с многими замечательными людьми, совершит путешествие по временам Советского Союза и перемен общественного строя. Молодёжь встретится с особенностями жизни, о которых ей известно не так много. И каждый найдёт в авторе собеседника, который постарается рассказать много важного о внутреннем мире человека и его возрастном развитии.

---

Два с половиной года мы сближались друг с другом всё теснее, и стало ясно, что влюблённость наша переросла в то, что называют любовью. На четвёртом курсе наши отношения естественным образом перешли в подготовку к свадьбе, и после сдачи зимней сессии мы поженились. На свадьбе, кроме родственников, было много целинников во главе с самим Женей Отачкиным, так что озорное студенческое веселье победило все попытки устроить чинную «свадьбу как надо».

О самом главном «как надо» знали только мы двое – о том, что мы были первыми друг для друга.

Ещё до свадьбы обнаружилось наличие некоего социального мезальянса. Оказалось, что Танин отец – директор крупного проектного института (как тогда говорили: номенклатурный работник). Мне это было как-то не по нутру, но ведь не на самом начальнике я женился. Его тоже не радовало наличие заключённого отца у грядущего зятя, но они с женой очень любили Таню, младшую из трёх дочерей, и кое-как смирились с этим фактом.

Нам выделили комнату в большой трёхкомнатной квартире Зиновьевых на улице с многообещающим названием Фортунатовская (на самом деле Фортуна тут не при чём, улица названа в честь инженера-строителя). Это было большое благо по тем временам. Так я стал «приймаком», как называли когда-то мужа, поселившегося в семье жены. Две другие дочери уже были обеспечены жилплощадью, младшую родители отпускать не хотели.

Одиннадцатого декабря 1968 года произошло вечное человеческое чудо: появилась на свет Аня, Анюта, Анечка. Этим чудом началась непрерывная цепочка чудес – участие в её освоении мира. Я стал читать книжки о младенцах – все, какие удавалось раздобыть. Тогда это было непросто: литература о семейном воспитании выходила очень редко и сразу становилась страшным дефицитом. Но главная книга была передо мной – наша дочка.

Анюта (я долго называл её «Анка») стала первым моим проводником в начальный период человеческой жизни. До этого похожую роль играли для меня младшие братья, но с ними я ещё не был способен на такое углублённое путешествие. Анюта оказалась и первым слушателем вариаций на тему «Волшебного возка»129. Да, сколько всего первого у твоего первого ребёнка…

Боже, каким я был самоуверенным! Думал, что всё можно прочитать у других или придумать самому, искал концептуальные подходы и старался последовательно применять их. Хотя я вёл что-то вроде родительского дневника, но делал это изредка, записывая преимущественно те ситуации, которые мог довести до некоторой идеи или увидеть в них выразительный образ. Гораздо чаще, чем присматриваться и вникать, я пробовал и экспериментировал.

Слишком не нравилось мне то обращение с детьми, к которому привыкло большинство окружающих. Ребёнок мне представлялся равноправным взрослому существом, у которого просто более ограниченные возможности, и наше дело – помогать ему идти по жизни (отсюда «педагогика»: ведение ребёнка), пока ему нужна наша помощь. Тогда я ещё не понимал, что всё гораздо глубже, что в чём-то ребёнок превосходит взрослого, что у малыша многому можно научиться. Не понимал, хотя всё-таки незаметно учился.

Педагогика первого года

Позже, когда из представлений о педагогике раннего возраста у меня стала складываться книга, я назвал её «Педагогика первого года». «Первый год» фигурировал в двух смыслах: как начальный период жизни ребёнка и как время приобретения первого родительского опыта. Такой первый год моей отцовской практики пришёлся на последний год учёбы в МГУ.

Мог ли я представить, что эта самая Анечка, обзаведясь двумя собственными дочками, примет активное участие в создании нового варианта посвящённой ей книги?..

Первый год жизни первого ребёнка – время неповторимое. Именно тогда определяешься: активную или пассивную роль ты будешь играть в воспитании своего ребёнка. Если не находишь достаточно времени и внимания для него – значит лишишься удивительных находок и открытий. Надо лишь дорасти до ребёнка и расти вместе с ним.

Из этого первого года легко выйти полным уверенного самомнения. Считая, что ты уже понял, как обращаться с ребёнком, считая себя уже специалистом. На самом деле, воспитание оказывается долгой, многолетней борьбой родителей за право называться отцом и матерью.

Так что выйти из первого года – это как выйти из первого класса, зная, что впереди ещё многие годы учёбы. Учёбы у того маленького учителя, который самим своим возрастом переводит тебя из класса в класс. И у возможных в дальнейшем новых детей-учителей (добавлю я сейчас, хотя тогда об этом ещё не думалось).

Увы, тогда, во время своей практической «педагогики первого года», я тоже был полон самомнения и уверенности в том, что понимаю главные вещи, а о второстепенных технических подробностях семейной жизни прочту в книгах. Из-за этой самоуверенности я делал много ошибок. Самой главной из них было чрезмерная сосредоточенность на тех принципах воспитания, которых я придерживался в данный период. Принципы воспитания приходят и уходят. Сами по себе они никогда не заменят любовь и внимание к ребёнку, душевную открытость ему.

Военная кафедра

МГУ, как и прочие крупные вузы, обеспечивал своим студентам возможность во время учёбы пройти военную подготовку и получить звание лейтенанта запаса. От обязательной службы выпускник освобождался, хотя это не исключало возможности его призыва в дальнейшем – но уже в качестве офицера и не на три года, а на один.

Военной подготовкой в университете занималась специальная кафедра, на которой стиль преподавания заметно отличался от других дисциплин. Изречения преподавателей ходили среди студентов как непревзойдённые образцы анекдотического юмора.

Преподаватели кафедры, каждый в меру своего рвения, требовали от нас послушания, важнейшей добродетели, к которой их приучили в армии. Мы должны были приходить на занятия в галстуках¸ чисто выбритыми (некоторых, особо чернявых, упрекали за вчерашнее бритье). Что же касается самих предметов обучения, они для нас были довольно игрушечными после диффуров и матанализа.

Самым значительным событием, связанным с военной подготовкой, была поездка месяца на полтора в армейскую часть, где нам полагалось пройти строевую подготовку и стажировку по специальности, принять присягу. Нашему курсу выпало «служить» в Архангельске. Это была не регулярная часть, а что-то вроде пересылки, где пересекались разные потоки рядовых. Одним из ручейков оказался наш взвод.

Нами командовал молоденький сержант, ладный и по-провинциальному серьёзный, которому поначалу нелегко было управляться с анархичными мехматянами.

– На поверку! Быстро! – командовал он. – Рядовой Козлов, поторопитесь!

– Понимаете, – разводил руками Олег Козлов, стоя у кровати в одном сапоге, – у меня портянки недостаточно топологичны, чтобы быстро принять адекватную форму.

Поначалу такие речи приводили сержанта в некоторое замешательство, но наконец он нашёл адекватную форму противодействия.

– Рядовой Козлов! Не придуриваться! На поверку шагом марш!

Убедительность приказов сержанта поддерживалась его правом заставлять нас утром раздеваться, укладываться и снова одеваться, пока мы не вмещались в положенные тридцать секунд, и прочими подобными мерами. Хотя его, наверное, попросили не усердствовать с нами – в силу нашей очевидной безнадёжности.

Нашей разнузданности способствовал и режим практики по специальности. Поскольку мы должны были программировать, а вычислительные машины стояли только в генштабе и днём на них работали местные специалисты, нам разрешили выходить на практику в вечернее и ночное время, выдав соответствующие увольнительные.

Архангельск оказался городом колоритным, со множеством знаменитых «деревянных мостовых», с резными наличниками, с широкой набережной, по которой одни ходили деловой походкой, а другие – прогулочной.

Мы с Витей Кислухиным заметили, что когда кто-нибудь из солдат (всех нас одели в строевую форму) отдаёт здесь обязательную честь генералу, тот непременно ему отвечает тем же, а генералов на набережной попадалось много. Поэтому однажды мы устроили скрытую фотосессию. Один из нас, завидев двух-трёх генералов, шёл им навстречу, чеканя шаг, и отдавал честь. Другой, на противоположной стороне, ловил с фотоаппаратом момент, когда рядовой руку уже опустил, а генералы взяли под козырёк, так что получалось, будто это они безответно салютуют ему.

Программы наши в генштабе нужны были только для получения зачёта, поэтому мы развлекались тем, что заставляли нашу большую вычислительную машину «Урал-2» гудеть по-разному (в зависимости от исполняемой процедуры, она меняла звуковую тональность). Можно было написать такую программу, что получалось «Выходила на берег Катюша» или ещё что-нибудь душевное.