Джон Коннолли - Все мертвые обретут покой

• Название: Все мертвые обретут покой
• Автор: Джон Коннолли
• Издательство: Мир Книг
• Жанр: Триллер
• Год: 1994
• ISBN: 5-8405-0565-X

«Полицейские и их семьи неприкосновенны», — нью-йоркский детектив Берд Паркер, как и многие его сослуживцы, привык к этой мысли и ни разу не усомнился в ее правоте, пока однажды, вернувшись домой, не обнаружил тела жены и дочери, растерзанных неизвестным маньяком. Начав собственное расследование, Паркер примет вызов Странника и, продираясь сквозь паутину зла, сплетенную преступной волей многих людей, будет зорко вглядываться в новые лица, пытаясь отыскать в них черты Зверя.

---

— Мне жаль, что так вышло, — сказал я.

— Знаю, — Рейчел даже не посмотрела на меня и принялась собирать вещи с пола и укладывать их в чемодан. Я наклонился, чтобы поднять лежавшие у моих ног свернутые в клубочек носки.

— Оставь, — остановила меня она. — Я сама справлюсь.

В дверь постучали, и на пороге появился патрульный. Вежливо, но решительно он сообщил, что нам следует оставаться в гостинице и ждать, пока за нами заедут и отвезут в аэропорт.

Я ушел к себе в номер и принял душ. Зашла горничная и навела в комнате порядок. Я сидел на постели, прислушиваясь к звукам улицы. Как много я напортил, сколько совершил ошибок и сколько людей из-за этого погибли. Я чувствовал себя ангелом смерти. От прикосновения моих ног даже трава пожухла бы.

Должно быть, я задремал, потому что свет в комнате, когда я проснулся, стал иным. Казалось, наступили сумерки, хотя этого быть не могло. В комнате появился новый запах: в ней теперь пахло гниющей растительностью, заросшей тиной водой, где плавала дохлая рыба. Я попытался вздохнуть, и рот мой наполнился теплым влажным воздухом. Я почувствовал вокруг движение. В углах комнаты колебались какие-то призрачные тени. Мне слышался шепот, шуршание шелка, коснувшегося дерева, и затем донеслись едва различимые звуки шагов бегущего по листве ребенка. Шелестели листвой деревья, где-то наверху неровно забила крыльями птица в испуге или от боли.

В комнате стало еще темнее, и стена напротив меня оказалась совсем черной. Льющийся из окна свет приобрел оттенки голубого и зеленого и начал заметно колебаться. Так видится свет через знойное марево. Или сквозь толщу воды.

Они появились из темной стены: черные фигуры среди зеленого света. Они принесли с собой сладковато-приторный запах крови, настолько сильный, что привкус его появился у меня во рту. Я открыл рот, чтобы крикнуть, хотя до сих пор не знаю, что я собирался кричать и до кого хотел докричаться. Но от омерзительно сырого воздуха язык мой разбух как пропитавшаяся зловонной водой губка. Мне казалось, что на груди у меня груз: он не давал мне подняться и мешал дышать. Руки мои то сжимались, то разжимались, потом перестали двигаться и они, и я понял, какое ощущение вызывает кетамин, когда он, проходя по венам, обездвиживает тело, готовя его к встрече с ножом препаратора.

Призрачные фигуры остановились у границы тьмы и тусклого света, идущего из окна. Они не имели четких контуров и колебались, как будто я видел их через затянутое морозом стекло.

Затем раздались голоса:

— Бердман, — позвали тихо и настойчиво.

— Бердман, — голос сошел на нет, затем снова обрел силу.

— Бердман, — звучали голоса, не слышанные ранее и те, что звали меня в гневе.

— Берд, — здесь слились гнев, страх и любовь.

— Папа...

Она была из всех самой маленькой и стояла рука об руку с другой фигурой. Вокруг них плавно колыхались тени. Я насчитал их восемь, а за ними, менее четкие, виднелись очертания женщин, мужчин, молодых девушек. Грудь сдавливало все сильнее, я боролся за каждый вздох, и тут мне подумалось, что образ, преследовавший тетушку Марию Агуиллард, тот призрак, что привиделся Рэймонду на Хани-Айленд, та девушка, чей голос, мне казалось, взывал ко мне сквозь темень вод, — она могла и не быть Лютис Фонтено.

— Дитя...

Каждый вздох казался последним: я давился воздухом, застревавшим в горле.

— Дитя!..

Голос был старый и казался черным, как сделанные из черного дерева клавиши старинного рояля, звуки которого доносятся из дальней комнаты.

— Очнись, дитя, его мир начинает раскрываться.

Последний вздох отдался у меня в ушах, и вслед за этим воцарились тишина и покой.

* * *

Я пришел в себя от стука в дверь. За окном день клонился к вечеру. Я открыл дверь и увидел Туисана. За ним стояла Рейчел.

— Пойдем, пора, — сказал он.

— Я думал, о нас позаботятся полицейские из Нового Орлеана.

— Я вызвался этим заняться, — пояснил он.

Он прошел за мной в комнату. Я бросил в дорожный саквояж бритвенный прибор, закрыл и защелкнул замки. Это был подарок Сьюзен.

Туисан кивнул патрульному из департамента полиции.

— Вы уверены, что все будет нормально? — патрульный был в явном замешательстве.

— Послушай, у полиции Нового Орлеана есть дела поважнее, чем сидеть в няньках, — ответил Туисан. — Я доставлю этих людей к самолету, а ты отправишься ловить разных поганцев. Идет?

Мы молча ехали в сторону Мойсентфилд. Я сидел впереди, Рейчел — сзади. Вопреки моим ожиданиям, Туисан к аэропорту не свернул, а поехал дальше.

— Ты проехал поворот, — удивился я.

— Нет, — ответил Туисан. — Я еду правильно.

* * *

Когда клубок событий начинает раскручиваться, все происходит очень быстро. В тот же день нас ждала удача. Каждому когда-нибудь да должно повезти.

* * *

На одном из участков в верховьях Гранд-Ривер, рядом с дорогой на Лафайет, велись работы по очистке дна от ила и мусора, и части механизма землечерпалки запутались в ржавеющем на дне клубке колючей проволоки. Проволоку отцепили и попытались вытащить, но в ней застряло еще немало всякой всячины: кандалы рабов полуторавековой давности, рама от старой железной кровати, и масляная бочка с трилистником, удерживавшая проволоку на дне.

Бригада, обслуживающая землечерпалку, сначала отнеслась к находке почти шутливо, вспоминая сообщение о найденной в бочке девушки. В день, когда ее обнаружили, «Таймс пикейун» посвятила этому событию девяносто строк, и во всех сводках новостей только об этом и говорили.

Может быть, члены команды подшучивали друг над другом, когда поднимали бочку, чтобы вытащить проволоку. Возможно, у них поубавилось веселости и они, притихшие, сдерживая нервные смешки, следили, как один из них открывал крышку. Бочка в некоторых местах поржавела, а крышка была не заварена, и, когда ее подняли, поток хлынувшей наружу грязной воды вынес с собой дохлую рыбу и тину. И тогда...

...показались ноги девушки. Испорченные разложением, они были окружены странной восковой пленкой. Тело наполовину оставалось в бочке. Речные обитатели сильно потрудились над телом, но, когда один из рабочих посветил в глубь бочки, он увидел клочья кожи на ее лбу, а зубы девушки, казалось, блеснули ему из тьмы улыбкой.

* * *

Когда мы прибыли на место, на берегу было только две машины. Тело достали из воды за три часа до этого. Двое полицейских в форме стояли рядом с потрясенными рабочими, еще трое в штатском — возле тела. Я узнал одного из них, седого с аккуратной короткой стрижкой, одетого в более дорогой костюм, чем остальные. Это был шериф округа Сент-Мартин, начальник Туисана, Джеймс Дюпре. Я видел его в департаменте полиции после смерти Морфи.

Мы вышли из машины, и Дюпре сделал нам знак подойти. Рейчел немного замешкалась, но тоже направилась к телу. Более спокойного места преступления мне видеть не доводилось. Даже последующее появление медэксперта не разрушило впечатления.

Дюпре достал из кармана синтетические перчатки, и, надевая их, старался не коснуться наружной стороны. Я отметил про себя, что ногти у него очень короткие и очень чистые, хотя и без специального ухода.

— Хотите посмотреть поближе? — спросил он.

— Нет, — отказался я. — Я уже насмотрелся.

Гнилостный дух от ила и тины, поднятых со дна землечерпалкой, перебивал смрад от трупа девушки. Кружившие над извлеченным мусором птицы выискивали дохлую и полуживую рыбу. Один из рабочих сунул сигарету в рот, поднял камень и запустил им в здоровенную серую крысу, копошившуюся в грязи. Он промахнулся, и камень врезался в грязь с сочным чмоканием, с каким кусок мяса падает на колоду мясника. Крыса бросилась наутек. Работа землечерпалки согнала грызунов с гнезд, и растревоженные зверьки метались, налетая друг на друга и кусаясь. Другие рабочие также стали кидать камни в суетящуюся живность. Большинство оказалось более меткими, чем их товарищ.

Дюпре щелкнул золотой зажигалкой. Курил он дорогие «Житан». Никогда раньше я не видел у полицейских такую роскошь. Ветер бросил крепкий и едкий дым мне в лицо. Дюпре извинился и встал так, чтобы меня не обкуривать. Такая исключительная чуткость меня озадачила, и мне еще сильнее захотелось узнать, почему вместо аэропорта я оказался здесь в этом месте.

— Я слышал, что вы выследили в Нью-Йорке убийцу детей, некую Модин, — наконец заговорил Дюпре. — Спустя тридцать лет сделать это — дело нешуточное.

— Она допустила промах, — объяснил я. — Они все в конце концов совершают ошибки. Надо просто оказаться в нужном месте в нужное время и воспользоваться ситуацией — вот и все.

Он склонил голову набок, словно не был вполне согласен с таким объяснением и в то же время хотел немного поразмыслить на этот счет, чтобы составить более точное представление обо мне, затем еще раз глубоко затянулся. Сигареты принадлежали к дорогому элитному сорту, но своей манерой курить Дюпре напомнил мне, как курили рабочие нью-йоркских доков. Они зажимали сигарету между большим и указательным пальцами, прикрывая огонек ладонью. Привычка держать сигарету подобным образом приобретается в детстве, когда курение еще запретное удовольствие и за такое занятие от отца можно получить увесистую затрещину.