Элена Томсетт - Проклятье рода Ротенбургов. Книга 3. Эхо чужой любви

• Название: Проклятье рода Ротенбургов. Книга 3. Эхо чужой любви
• Автор: Элена Томсетт
• Жанр: Современные любовные романы

Влюбиться самой – только часть проблемы. Гораздо сложнее, когда мужчины влюбляются в тебя. Да и понимание любви у них несколько отличается от твоего. Потому, что они богаты, или потому, что они иностранцы? И что в таком случае делать бедной девочке из «совка»?!

---

– Это не воображение, – поднял голову старый барон.

Всю ночь мы проговорили с ним о его жене. Он привез с собой целые тома альбомов с фотографиями. Они с баронессой в военном Городе, такие красивые и молодые, молодой барон был очень хорош собой и чем-то даже смахивал на Эгиса; затем – в послевоенном Гамбурге; на каких-то вечеринках; вместе с маленькой дочерью Каролиной, с малышом Марком; и везде, везде это красивое, с улыбкой на губах, но с какой-то непонятной грустью в глазах лицо баронессы, мое лицо! которое скоро будет преследовать меня по ночам.

– Это не может быть простым совпадением, – говорил старый барон. – Поверь мне, деточка, таких совершенных совпадений не бывает. Я думаю, все дело в семье… Я хотел бы больше узнать о твоей бабушке, прабабушке, их семьях. Я намерен провести расследование.

– Боюсь, я не смогу вам помочь, – вздохнула я. – Две мировых, одна гражданская война и революция в России похоже начисто прикончили фамилии моих бабушек и дедушек. Я ничего не знаю о моих предках, за исключением того, что дед моей мамы был белый офицер, воевал против Советской власти, а затем сбежал за границу. С бабулей вообще полный провал. Знаю только, что во время гражданской войны или где-то в районе этого, может быть немного позже, ее семья эмигрировала с Украины на Волгу, в Саратов, потому что здесь были их родственники, и все. А, еще помню, мама рассказывала, что во время войны как-то ночью она застала бабулю за сжиганием в печке каких-то документов, фотографий.

– Имена, фамилии, – поспешно сказал старый барон, доставая блокнот. – Куда именно за границу сбежал твой прадедушка?

– Боюсь, что в Германию, – не удержалась от усмешки я. – По-крайней мере, мама в этом уверена, но доказать не может. Значит, придумывает, как говорит мой отец. Я думаю, что пани Изольда знает об этой части моей семьи лучше, чем я.

– Мы уже говорили с ней об этом, – отмахнулся барон. – Что-нибудь о семье твоей бабушки? Откуда именно из Украины они приехали?

– Не знаю.

– Как это не знаешь? – удивился он.

– Бабушка не говорила, да она, по-моему, сама не помнит, она была еще девчонкой. Она с 1913 г, была самым младшим ребенком в семьем.

– Пять-шесть лет, – задумчиво проговорил барон. – Где-нибудь еще у них родственники были?

– В Ленинграде, по-моему, была какая-то родня со стороны бабулиной мамы.

– Сколько детей было в семье?

– Точно не помню. Знаю только одну ее сестру, которая так и живет где-то в деревне под Саратовым, ее старший брат умер, вроде бы была еще сестра, но я не знаю наверняка.

– Кто был самый младший? – задал странный вопрос он.

– Одна из бабулиных кузин. Ее родители погибли или что-то в этом роде, и две девочки, тетя Маруся и ее младшая кузина, жили в семье бабули и последовали за ними в Саратов. Тетя Маруся с того же года, что и бабуля, после второй мировой они с мужем вернулись на Украину, живут в Харькове. А ее младшая кузина то ли потерялась во время переезда, то ли ее забрали потом другие родственники, не помню.

Я так увлеклась семейными преданиями, что не заметила, что в блокнотике уже черкает что-то Марк, а дедуля напряженно смотрит на меня.

– Как звали эту девочку?

– Я не знаю. Бабуля только помнит, что она была такая беленькая и хорошенькая, как куколка, и она ее очень любила, всегда с ней нянчилась и плакала, когда она потерялась. Бабуля всегда говорила, что я похожа на эту ее маленькую сестричку: в их родне все чернявые, а тетя Маруся, эта малышка и я – светленькие. Больше блондинов в семье нет.

– Ты знаешь адрес этой тети Маруси в Харькове? – неожиданно спросила меня пани Изольда.

Я думала, она уже давно спит.

– Он записан где-то у мамы в книжке. Я могу найти его для вас, когда вернусь домой.

На этом мы и закончили выяснение моих семейных связей, поскольку историк из меня по профессии может быть и неплохой, но о своей семье я знаю до постыдного мало: родителей это в свое время не интересовало, а к тому времени, как подросла я, все дедушки-бабушки уже обрели вечный покой.

Напоследок старый барон предложил мне взять на память несколько фотографий его жены или переснять их тут же, в Риге, но я отказалась. Меня страшила сама мысль о том, что фотография этой незнакомой женщины с моим лицом, умершей тридцать лет назад, будет лежать в моей сумочке, словно мне предлагали нарвать цветов со своей собственной могилы. Зато я выбрала две фотографии барона: одну, совсем еще мальчика, в военной форме, красивого, с улыбкой, чем-то похожей на улыбку Эгиса; а другую – военную, в эссесовском офицерском мундире с оборванными погонами, с выражение холодного достоинства на красивом лице, которое унаследовал от него Эгис Ротенбург. Пани Изольда только покачала головой, когда увидела выбранные мной фотографии, но ничего не сказала.

Однако всему на свете приходит конец.

Пришел он и нашему уикенду в Риге. Барон был вынужден вернуться по делам в Гамбург, где у него имелся его родовой замок плюс солидное промышленное дело, а Марк-Кристиан как верный рыцарь своей покойной матери взялся доставить меня домой. Он посадил свой маленький изящный самолетик в аэропорту Москвы и отправился добиваться разрешения сесть в Саратове, но из этого ничего не вышло. Расстроенный, он вернулся обратно с билетом Аэрофлота на рейс Москва – Саратов.

– Мы еще увидимся, – сказал он на прощание. – Мы обязательно увидимся! Не забывай, летом я обещал показать тебе Померанию, мы изъездим Германию вдоль и поперек! Ты приедешь к нам в гости?

– Непременно.

Я, не отрываясь, смотрела ему в лицо. Он стоял в двух шагах от меня, все такой же неотразимый и элегантный даже в темной пилотской куртке, с непокрытой головой. Пока мы говорили, он держал мою руку в своих руках, а потом вдруг прижал мою ладонь к своей щеке.

– Обещай мне одну вещь, – его слова были четкими и быстрыми.

– Да?

– Не торопись выходить замуж за Эгиса Ротенбурга.

– Почему?

Мне нравилось ставить его в такое щекотливое положение, я просто умирала от желания услышать с его уст слова о том, что он сам влюблен в меня и хотел бы быть со мной. Но этого не произошло.

– Что бы ни случилось, – только и сказал он. – Помни, что я всегда готов помочь тебе, ты можешь рассчитывать на меня, целиком и полностью.

Помолчав, я нашла в себе силы сдержанно полюбопытствовать:

– И до какой же степени простирается это целиком и полностью, Марк?

– Не понял, – недоумение прозвучало в его голосе.

– Хорошо, – согласилась я, – Я поясню. Допустим, если для того, чтобы мне помочь, я попрошу тебя на мне жениться, ты сделаешь это?

– Нет, – помедлив, сказал он.

– Ага. Значит, это целиком и полностью имеет какие-то ограничения?

– Я, как ты знаешь, все еще женат.

– Хорошо. Я буду иметь это в виду. В любом случае, спасибо.

Починяясь минутному порыву, не давая ему опомниться, я обхватила руками его плечи, прижалась губами к его губам, и на миг с холодком восторга, поднявшимся изнутри меня, ощутила запах его кожи, вкус его губ. Он даже не пошевелился, хотя я чувствовала, что он весь напрягся, как струна. Мне так хотелось получить от него на прощание поцелуй! Но не могла же я его заставить, в самом деле! Мне оставалось лишь с дурацким видом пролепетать извинение, глупое, банальное, или сделать вид, что это был всего лишь дружеский жест. Бог явно обделил меня умом – я не могла справиться даже с влюбленными в меня по уши мужчинами. Что уж тут говорить о Марке. Бароне Марке-Кристиане фон Ротенбург.

Я вежливо попрощалась с ним, и, помахав ему на прощание, не оборачиваясь, пошла к стойке регистрации, глотая горькие слезы обиды и разочарования. Но когда я уже готова была присоединиться к очереди пассажиров и мысленно навсегда простилась с ним, я услышала, как он окликнул меня по имени. Я не обернулась, а продолжала стоять, как манекен, пока он, запыхавшись, не приблизился ко мне, выдернул меня из очереди, развернул к себе и стал поцелуями снимать катившиеся по моему лицу слезы, а потом так сильно сжал в объятьях, что мне на секунду показалось, что мои кости слились воедино. Я не понимала слов, которые он торопливо говорил по-немецки, я чувствовала только его дыхание на своих губах, его крепкие руки, и мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

Но мне надо было лететь домой. И я улетела.

Глава 8

Неделю после этого я не могла прийти в себя. Бродила, как потерянная, по комнатам квартиры родителей, ходила на лекции, в перерывах гуляла с подружками по нашему Ботаническому саду, примыкавшему к университету, ходила в кино с Сережей, а ложась ночью спать, все время думала о Марке. Передо мной стояло его лицо, когда он улыбался, был грустен, когда он смеялся, или хмурился, когда он целовал меня, или внимательно смотрел на меня, когда, по его мнению, я этого не замечала. Моя верная Танечка, видя, что со мной творится что-то неладное, зазвала меня в гости, мы с ней, как полагается, выпили, закусили, и я облегчила свою душу. После этого мне стало как-то веселее.