Шейх Нафзави - Сад услаждений. Средневековый эротический трактат

• Название: Сад услаждений. Средневековый эротический трактат
• Автор: Шейх Нафзави
• Жанр: Эротика

«Сад услаждений» был написан в XV веке арабским учёным Шейхом Нафзави. Этот эротический трактат, обнаруженный в Алжире в 19-м столетии, выдержал десятки переизданий на многих языках мира. В частности, до английского читателя он дошёл с лёгкой руки знаменитого исследователя, поэта и путешественника Р. Бэртона (1821—1890). Как «Камасутра» и другие подобные сочинения, книга является любопытным гендерным памятником Средневековья.

---

Он был в смятении, когда некий старейшина выступил и сказал:

«О, Маслама, сдержи свои слёзы и успокой свою душу. Я предложу тебе то, что предложил бы для сына отец». Мусайлима сказал:

«Говори, и да будут слова твои правдой». Тот начал:

«Поставь шатёр из цветной парчи, что обшит изнутри шёлком13. В шатре размести благовония: амбру, мускус и ароматные розы, цветы апельсина, жонкилию, гиацинты, гвоздику, жасмин. В золотые кадильницы положи неддэ14, зелёный алоэ и серую амбру. И укрепи пологи, чтобы благоухание не улетучилось, и когда оно будет пропитывать даже воду, садись на свой трон и зови её, пусть приходит остаться с тобою наедине. Ароматы расслабят её, и она потеряет рассудок. Ты предложи ей свою благосклонность, она не найдёт сил противиться. Так ты избавишься от беды».

Мусайлима воскликнул:

«Отличная выдумка! Да живёт Аллах, твой совет замечателен». И приготовил всё в точности.

И когда он почувствовал, что вода превратилась в духи, он воссел на свой трон и послал за пророчицей. Он беседовал с ней наедине в том шатре.

И она, потеряв ясность сознания, засмущалась и смолкла.

Увидев её таковою, он понял: она возжелала совокупления, – и сказал:

«Поднимись, о, пророчица, и позволь обладать тобой; сей шатёр приготовлен для этого. Если хочешь, ляг на спину, или стань на свои четвереньки, или же преклони, как в молитве, колени, касаясь лбом пола и приподняв стан твой, чтоб вышел треножник. Прими наилучшую позу, и будешь довольна».

Пророчица отвечала:

«Хочу так и этак… Да снизойдёт на меня откровенье Аллаха, о ты, величайший Пророк Всемогущего!»

Расположившись над нею, он наслаждался, как мог, и она напоследок сказала:

«Когда я отсюда уйду, ты проси у моих людей отдать меня тебе в жёны».

Покинув шатёр, она встретилась с учениками, которые ей сказали:

«Какие плоды вашей встречи, Пророчица Величайшего?»

«Он показал, что открыто ему, и то – истинно, – отвечала она. – Покоримся ему».

Мусайлима просил её в жёны, и люди её согласились. Спрошенный же о выкупе за жену, он сказал:

«Освобождаю вас всех от обета молитвы асур (которая возносилась в четыре часа)». С этих пор темимиты не молятся в этот час; спрашиваемые о причинах, они отвечают: «Это на совести нашей Пророчицы: только она знает путь к правде». Они в самом деле не признают прочих пророков.

Об этом поэт написал:

Для нас восстала женщина-пророк;
Мы шли за нею, ибо у других
Пророки были сплошь мужи.

Конец Мусайлимы предсказан пророчеством Абу Бакра15 (Аллах к нему добр). Как известно, его убил Сайд бен Хаттаб. Другие считают, что это содеял Вахши, ученик его. Только Аллах ведает, кто это был. Сам Вахши в связи с этим сказал: «Я в неведении погубил лучшего из людей, Амана бен Абд аль-Мутталиба16; затем я убил худшего из людей, Мусайлиму. Я уповаю, Аллах извинит мне одно за другое».

Смысл этих слов: я убил лучшего из людей, – в том, что Вахши, до того как прознал о Пророке, убил Хамзу (Аллах добр к нему!), а затем, восприняв ислам, он убил Мусайлиму.

А Саджах аль-Тамими волей Аллаха раскаялась и приняла ислам; она вышла замуж за одного из последователей Пророка (Аллах будет добр к её мужу).

Так повествует история.

Муж, заслуживающий благосклонности жён, – кто пылает желанием усладить их. Пригож он и превосходит пригожестью тех, кто его окружает; он статен, члены его соразмерны; он искренен в речах с жёнами, великодушен и храбр, не хвастлив и приятен в общении. Раб своему обещанию, он держит слово и говорит правду и делает что говорит.

Хвастающийся благосклонностью жён и знакомствами с ними есть наипрезреннейший негодяй. О таком будет речь во второй главе.

Некогда жил правитель Мамум17, у которого был в фиглярах Бахлул, развлекавший визирей и принцев.

Он заявился к правителю, когда тот отдыхал. Попросив его сесть, тот сказал:

«С чем пришёл, сын дрянной женщины?»

И Бахлул отвечал:

«Я пришёл посмотреть, как живёт мой владыка, который да будет непобедим волей Аллаха!»

«А ты как живёшь? – молвил халиф. – Как управляешься с твоей старой женою и с новой?»

Ибо Бахлул, не довольствуясь прежней, взял новую.

«Я несчастлив, – такой был ответ, – и более прежнего одолеваем нуждою».

Правитель сказал: «Можешь ли привести соответствующие стихи?»

Шут отвечал утвердительно, и правитель Мамум повелел рассказать, что он знал, и Бахлул начал так:

Раб нищеты, вечно маюсь
И неудачей истерзан;
Роком привязан я к бедам,
Мне от людей презренье.
Бог не дарит мне подобных;
И оскорбляем я всяким.
Я как в тисках меж пагуб;
Видно, с домом расстанусь.

Мамум обратился к нему:

«Ты куда собираешься?»

Он ответил:

«К Аллаху или Пророку Его, принц правоверных!»

«Разумно, – заметил правитель. – Кто ищет убежище у Аллаха и у Пророка, тот нам желанен. Можешь ли рассказать нам в стихах о твоих жёнах?»

Бахлул отвечал утвердительно.

«Так позволь же услышать, что можешь сказать!»

И Бахлул тогда начал такими словами:

Мнил, что жена вторая
Мне лишь удвоит радость,
Буду я как корабль, поднявший
Ветру второй свой парус…
Вышло ж, я – меж шакалов,
Кои денно и нощно
Рвут меня и терзают.
Одну услаждаю – злится
Другая моя половина.
Куда мне сбежать от фурий?
Хотите жить вольно, в мире, —
В брак никогда не вступайте.
Нужно – одной хватит суки!
Хватит одной и войску!

И обрадованный Бахлул проходил мимо дома визиря великого. В это время Хамдонна18, выглянув из окна, усмотрела его, и она закричала своей негритянке:

«Аллах и святилища Мекки! Бахлул, жалкий шут, в шитой золотом мантии! Как завладеть ею?»

Та отвечала:

«О госпожа, не помышляй завладеть этой мантией».

Но Хамдонна: «Уловкой я выманю у него мантию».

«Бахлул мудр и коварен, – заметила негритянка. – Все думают, его запросто провести, но дурачит всех он. Откажись от затеи, моя госпожа, или ты попадёшься в силки, каковые расставишь ему».

Но Хамдонна сказала опять:

«Я это сделаю!»

И отправила негритянку к Бахлулу просить навестить её.

«Ради Аллаха! – вскричал тот. – Ответь тем, кто кличет тебя19».

И согласился.

Хамдонна приветствовала его и сказала:

«Бахлул, я уверена, ты зашёл, чтобы слышать, как я пою».

Он ответил:

«Истинно, о моя госпожа! У тебя сладкий голос».

«Я думаю, что после песен ты рад будешь и угощению».

«Истинно», – отвечал тот.

Она пела так, что внимавшие умирали от страсти.

Принесены были яства; Бахлул ел и пил. Она молвила:

«Почему – я не знаю, но думаю, ты будешь рад подарить мне своё одеяние».

И Бахлул отвечал:

«О, моя госпожа! Я поклялся отдать это той, с кем я сделаю то, что устраивают муж с женой».

«Можешь ли ты?» – вопросила она.

«Я?! – вскричал он. – Я, кто наставляет в сём деле других слуг Аллаха?! Я пробуждаю восторги, которые дарит женщина, я показываю, как ласкать её, научая тому, что приносит блаженство! Кто знает искусство соития, если не я?!»

Дочь Мамума, Хамдонна была и женой визиря великого. Стройный стан, соразмерные формы её отличали. И ни одна современница не превзошла бы её в совершенствах. Героев при виде её брали робость и трепет, они отводили глаза, опасаясь соблазна. Такой обольстительной создал её наш Владыка! А те, кто смотрел на неё, повреждались в уме. Много героев стремились к опасностям ради её благосклонности. И Бахлул, избегая любовных мучений, страшился встреч с нею; тревожась за ясность рассудка, он никогда до тех пор не являлся пред нею.

Они препирались. Он, посмотрев, моментально вперял очи долу, страшась распалить свои страсти. Хамдонна пыталась заполучить его мантию – он не давал без награды.

«Скажи мне, какая цена подойдёт?» – вопросила она.

«Сочетание, – отвечал он, – о, яблоко глаз моих!»

«Знаешь ли ты это дело, Бахлул?» – говорила она.

«Ради Аллаха! – ответствовал он. – Жёны – моё бытие. Нет того, кто знаком с ними лучше! Слушай же, госпожа: вот, мужи выбирают занятия по наклонностям и талантам, один продаёт, а другой покупает, и прочее. Я же себя посвятил обладанию лучшими жёнами. Я исцеляю, кто страждет любовным недугом, и напояю их алчущие вагины».

Хамдонна поражена была пылом и сладостью его речи.

«Можешь ли ты привести мне стихи, подходящие случаю?» – требовала она.

«Несомненно», – он уверял.

«Так позволь же услышать, что скажешь, Бахлул».

Он сказал следующее:

Нравы с делами мужей различают.
Тот вдохновенный, этот горюет.
Есть и такие, чья участь плачевна,
Хоть их собратья следуют к счастью,
Избранны роком, вечным везеньем.
Я же отличен от тех и этих.
Что мне арабы, турки и персы20?
Жажда соитий – вот моя вера!
В ужасе я, если близ нет вульвы,
Сердце моё жжёт огонь негасимый.
Глянь на мой уд, вознесённый в славе!
Он укрощает женские страсти,
Двигаясь взад и вперёд меж бёдер.
Роза! Моя несравненная пери!
Если приёма не хватит на пыл твой,
Я повторю, и его остудим.
Если мы вместе, будь мягкой речью,
Не уподобь слова свои сабле.
Я приближаюсь. Что отстраняться?
Ибо ты жаждешь; я ж – водонос твой.
Алчущим взорам выстави перси
И уступи без опаски страсти.
Воля Аллаха на то, что будет.
Оный исполнил меня сим жаром,
Не указавши средства иного.
И подчиняюсь я повеленьям.

Внимая, Хамдонна утратила разум и возжелала бахлулова уда, что воздымался под складкой одежды. Она говорила себе: «Отдамся…» Потом: «Не отдамся…» Она колебалась, меж тем как в её естестве зарождалось желанье услады, и грешный Иблис21 увлажнял её формы. Она не могла устоять, убедив себя мыслью: «Если Бахлул и расскажет кому, кто поверит?»