Вадим Сатурин - Гимназистка Лиза. …когда любовь коварней морфина

• Название: Гимназистка Лиза. …когда любовь коварней морфина
• Автор: Вадим Сатурин
• Жанр: Современные любовные романы

«Гимназистка Лиза» Вадима Сатурина – остросюжетный загадочный роман в лучших традициях нуара и декаданса о взаимоотношениях юной девушки со взрослым мужчиной, пытающимся любыми путями воскресить свою погибшую любовь. Герои мрачного триллера, погружающего с первых страниц в атмосферу таинственной гимназии Профессора Беррингтона, не боятся своих грехов и пороков. «Что он сделал с тобой?» – спрашивает Ночь. «Он сделал из меня женщину, готовую на крайние меры ради любви…» – шепчет ей в ответ Она.

---

Но Классная Дама чувствовала, как смотрит на Лизу ее воздыхатель, как неожиданно загораются его полуприкрытые глаза, а руки начинают предательски дрожать, как у юноши в 17 лет. В такие минуты Хельга забывала о всякой этике, философии, нравственности и золотых правилах, отпуская внутри себя страшные проклятья и бранные выражения. В сумме, это и было четвертой причиной, по которой уже спустя три месяца проживания в гимназии, послушно выполняя домашние задания и впитывая в себя каждое слово на семинарах, Лиза оставалась одна…

Темной поздней ночью, когда на небе не осталось ни одной звезды, а луна спряталась за черную тучу, похожую на индийского слона, гимназистка почувствовала желание справить нужду, из-за того, что перед сном выпила много китайского байхового зеленого чая. Аккуратно, стараясь не будить проживающих в комнате девушек, на цыпочках, без тапочек по холодному полу Лиза пошла в дамскую комнату.

Ноябрь бился в окна.

На улице ветер завывал жуткую мелодию и нагонял на романтическое сердце девушки страх и бессонницу, а темнота… Ах, темнота касалась плеч холодными костлявыми руками и всегда была рядом!

Подойдя к двери туалета и несколько раз дернув за ручку, Гимназистка поняла, что комната заперта изнутри. Она посмотрела в замочную скважину – тишина и нет никого. Но что-то мистическое подсказывало ей, что там кто-то притаился, не шевелится и даже не дышит.

– Пожалуйста, откройте! – едва сдерживаясь, попросила она, но, не услышав ответ, метнулась на улицу. Входная дверь гимназии была также заперта.

Все вокруг было против нее, и даже проклятый дом. Когда она почувствовала, что уже обмочилась, в коридоре неожиданно загорелся свет. На Лизу уставились с десяток пар глаз во главе с Комендантом Хельгой.

– Дрянная девчонка! Неужели ты просто не могла дотерпеть до туалета. Дверь была открытой, распахнутой, специально для таких дурочек, как ты! – закричала она и отвесила несколько пощечин по лицу Гимназистки. Щеки от сильных ударов загорелись пламенем, а девушка под смех и презрительные возгласы сокурсниц, мокрая и униженная упала на пол. – Иди, прими туалет и выгляди как подобает женщине – чистой, аккуратной, красивой и лучезарной. Нечего реветь. Слезы – удел капризных истеричных идиоток. Здесь таких нет и не будет!

От стыда прикрывая лицо руками, Элизабет ушла в туалет, затем вернулась в свою комнату, но до самого рассвета, укрывшись теплым одеялом, не сомкнула глаз, смотря в потолок и думая о произошедшем инциденте. Она не могла поверить в случившееся и сомневалась в том, что дверь действительно была закрытой, и все это случилось по злому умыслу кого-то. И чем больше думала об этом Элизабет, тем темнее были тени обиды, зла и стыда на побеленном потолке. Ей хотелось немедленно забыть обо всем, утром понять, что это был всего лишь кошмарный сон, который никак не наступал и лишал ее этого права.

На следующее утро после завтрака и перед занятиями к Лизе подошла Фрау фон Шварц.

– Ах, моя дорогая девочка, мне, верно, следовало успокоить тебя и не обвинять в случившемся, но я не смогла сдержать своей злости, – проговорила она. – Надеюсь, о нашем инциденте никто не узнает, а мы – все, кто это видели, похороним твой позор глубоко-глубоко в своей памяти?

– Да, конечно, – закивала девушка.

– Умница! – сказала Классная Дама и провела своей сухой рукой по пышным волосам Гимназистки. – Так часто нам приходится вычеркивать из памяти дурные моменты, отвратительных и скверных людей. Верно, если бы мы помнили все это, то сошли бы с ума еще в молодости, в часы наших первых грехов и ошибок. У каждого из нас есть свое маленькое кладбище в голове, на котором похоронены не только мрачные дни и дурное настроение, но и, зачастую, много всего прекрасного, – не сводя глаз, шептала на ухо Лизе Хельга. – Хоронить можешь ты, а могут похоронить тебя! Никогда не знаешь, кто и что там окажется. В этом наша жизнь прекрасна и до последней минуты – жестока.

Женщина повернулась спиной и ушла, добавив при этом:

– Я жду тебя на занятиях по живописи. Следи за временем, последние годы оно ценнее любви, Элизабет…

На занятиях по литературе во время изучения немецкой классики, когда гимназистки читали короткие новеллы по очереди вслух, Лиза позволила себе вольность повернуться в окно, посмотреть на небо и помечтать. Она беззаботно улетела в мир грез и прекрасных мыслей о своем будущем и совсем не заметила, как Сара – пышногрудая в свои 20 лет девица, прислужница Софии и Классной Дамы – бросила книгу ей на стол.

– Элизабет, вы не следите за текстом? – выждав 30 секунд, спросила преподаватель Анастасия, что стояла у доски и руководила процессом чтения.

– Что?.. Простите, я совсем задумалась! – честно призналась Гимназистка, как в ту же секунду получила сильную затрещину от сидящей на парте позади Софии.

К удивлению преподаватель не сделала замечание обидчице и сказала лишь: «Второй абзац с красной строки… и побыстрее!»

Подобных ситуаций было не меньше десяти. То Лиза случайно запнется ногой об ногу на бальных танцах, то забудет в своей комнате тетрадку с прилежно выполненным домашним заданием, а то и вовсе зачитается вечером стихов и проспит первый урок. Конечно же, никто из сожительниц не поспешит разбудить рассеянную девушку. Наоборот. Здесь каждый сам за себя.

За несколько месяцев совместного проживания гимназистки заметили, насколько крепок и безмятежен сон Элизабет, чем тут же решили воспользоваться в одну из ночей, привязав ее темные косы к спинке кровати. «Лиза! Лиза! Просыпайся немедленно, мы все проспали!» – закричали хором тупоголовая Сара и страшная, как похмелье поэта, Анна на радость своему вожаку Софии, которая потом во всех красках рассказала об инциденте Хельге. Классная Дама от души посмеялась, даже пустив несколько слезинок.

«От того, что Гимназистка резко подскочила, в комнате раздался громкий треск, мгновение спустя сменившийся криком, плачем и слезами. Лиза выла от боли не меньше часа», – быстро тараторила София, как в это время Элизабет приводила себя в порядок, торопясь ни в коем случае не опоздать на уроки.

Только опухшие веки выдавали море переживаний, в которые ей довелось окунуться, и слезы, до хрипа непохожие на слезы удовлетворения Фрау Фон Шварц.

***

В конце ноября к Элизабет наконец-то приехали ее родители. Отец с распростертыми объятьями встретил свою дочь, в отличие от сухой и черствой матери, которая перекинулась с ней всего парой-тройкой слов.

Хельга с улыбкой показала Паттерсонам комнату их дочери, во всех подробностях рассказав о том, как Лиза счастлива и беззаботна в гимназии, схватывает учебный материал «слету» и прилежно выполняет все домашние задания. Почему-то отец почувствовал в словах Классной Дамы подвох и решил поговорить с дочерью. Увы, он не мог догадываться обо всем происходящем. Ему бы следовало поговорить с дочкой тет-а-тет, а не под пристальным вниманием Фрау фон Шварц, которая взглядом подавляла искренность Лизы.

– Скажи, моя дорогая, как у тебя дела? Как тебе гимназия? Как преподаватели и дисциплины? – спросил Мистер Паттерсон, сидя на кухне вместе с Лизой и Фрау фон Шварц.

Гимназистка не стала жаловаться отцу. Потупив взгляд, она соврала, ведь врать в этой гимназии до того просто, что можно даже не отводить глаза в сторону:

– Мне очень нравится. Предметы великолепны! Не так давно на философии мы проходили Платона. Я узнала очень многое для себя, например, то, как в своих трудах он уподобляет разумную часть души – пастырю стада, а волевую или яростную часть души – сопутствующим пастырю собакам, помогающим ему управляться со стадом, в то время как неразумную, страстную часть души он называет стадом, добродетель которого – подчиняться пастырю и собакам, – с интересом рассказывала Лиза своему отцу. Но вряд ли ему это было интересно. – Порой я ощущаю все три части внутри себя, а порой не могу разобраться и отделить разум от эмоций и поэтому плохо сплю ночами…

– Такое бывает! – перебила ее Хельга. – Вначале на первом курсе – многие гимназистки испытывают переизбыток информации, – затем она обратилась к Стэнли. – Мы учим их заново видеть этот мир, впитывать его каждой порой своей кожи. Они рождаются заново, испытывая не физическую боль младенца при рождении, а боль душевную, еще более томительную и глубокую. Это звучит жестоко, но это единственный путь осознать себя в этом мире, – пояснила она и бросила неодобрительный взгляд в сторону Элизабет. – Вы можете не переживать… у нас совершенно все под контролем.

Все четверо отпили свежий, сваренный на медленном огне кофе и на минуту замолчали.

– Фрау Хельга права! – кивнула Гимназистка. – У нас очень много предметов. Вчера на занятиях по этикету мы изучали светские манеры, учились поддерживать любой, даже самый неинтересный разговор и тренировались слушать и проявлять уважение к своему собеседнику. Это было очень тяжело, но интересно. Еще никогда люди не казались мне столь глубокими созданиями со своими собственными переживаниями и мыслями. Я думала, что мы все думаем примерно об одном, никогда не обманываем друг друга и всегда соблюдаем золотые правила нравственности. Папа, я поняла, что это не так!