Лола Кретова - Летние домыслы. Остросюжетный роман

• Название: Летние домыслы. Остросюжетный роман
• Автор: Лола Кретова
• Жанр: Русское современное

Нестеров, человек светский и удачливый, сбегает из Москвы и становится садовником. Уединившись в унаследованном старинном доме своего деда, профессора-биолога, он предаёт забвению былое, наслаждается природой и тишиной. Непрошеная гостья, художница, пишет картину в его саду. В безмятежное лето Нестерова неожиданно вторгаются странные события, запутанные взаимоотношения, тени интриг и непредсказуемая опасность…

---

Солнце близилось к закату. Воронова стояла в дальнем конце сада, смотрела на лиловые облака, на чуть изогнутую, как у датских домиков, крышу своего будущего жилища. Многое вдруг вспомнилось ей – и всё было вечернее, солнечное – но прежде всего были отблески заката на окнах напротив, они двигались вверх-вниз в такт детским качелям, с этих качелей она спрыгивала и бежала навстречу родителям – неизъяснимое счастье летнего московского вечера, отблеск ликования другого мира.

Строители были удивлены, хоть и не подали виду (как им казалось), когда вместо привычного им этюдника Агния привезла с собой титановую лопату, рулетку и ворох саженцев. Словно спохватившись, она всё лето одержимо занималась садом: часами ходила по участку, приводя в порядок старые посадки, высматривая лучшие места для новых, и даже успела разбить небольшой огород, над которым как мог потешался её брат, прибыв вместе с родителями посмотреть, что же вышло из странной затеи. Дом вызвал восторг у семейства, брат призадумался, обнаружив, что в доме нет для него комнаты, есть только комната для гостей, и потом долго и нудно выспрашивал у родителей юридические подробности.

Сад напористо набрал силу, но Воронова с ним ладила: когда нужно поддерживала, когда требовалось – сдерживала его буйство. Теперь, спустя годы, она уже не так переживала, когда случайно обрезала секатором укоренившийся черенок, но по-прежнему досадовала на внезапность напастей, являвшихся под видом прожорливых гусениц, июньских заморозков, размывающих грядки ливней.

Но более всего Агнию изводили кроты. В апреле, когда сходил снег, она с тревогой всматривалась: нет ли каких неровностей, которые на поверку окажутся нарытыми за зиму кротовинами. Как только почва оттаивала, она как могла заделывала норы, выравнивала землю и ремонтировала газон – она очень гордилась своим газоном; впрочем, в иной год кротовин вовсе не было. До середины лета кроты нечасто напоминали о своём существовании; но в августе, а то и раньше, они вновь брались за дело.

«Приходите пораньше, часов в шесть», – то ли настоял, то ли позволил Нестеров. Без четверти шесть Воронова уже поворачивала ключ в двери, у её ног стоял тяжёлый этюдник с заготовленным содержимым. Было тихо, рассеянный свет струился сквозь деревья. «Медь и латунь», – заметила себе Воронова, всматриваясь в утренние краски. Шагая к калитке, она привычно любовалась своей территорией и вдруг резко остановилась. Возле усеянного жёлтыми звёздочками куста лапчатки появился холмик нарытой за ночь земли, от него прерывистыми линиями тянулись поверхностные ходы крота – приподнятый или вовсе развороченный газон.

– Вы не в духе? Не выспались? – поинтересовался Нестеров, поздоровавшись. – У вас нахмуренный вид.

Нестеров отворял ворота; кузов пикапа был прикрыт брезентом, урчал мотор.

– Я вернусь часам к десяти, – сказал он Агнии. – Запритесь изнутри на щеколду, я открою своим ключом.

– Это кроты, – пояснила Воронова. – Испортили газон. – Она всё ещё боролась с гневом и с желанием немедленно всё исправить.

– Серьёзный повод, – кивнул Валентин и забрался в машину. – Должно быть, вы очень любите ваш сад. Не переживайте, таков уж удел садоводов.

«Куда это он в такую рань?», – подумала Воронова. «На рыбалку, наверное».

Нестеров вернулся в половину десятого. Он молча помахал рукой, поставил машину в гараж и прошёл в дом, чтобы привести себя в порядок. Минут через пятнадцать он вышел на крыльцо с кружкой кофе. Первые минуты Нестеров старался не смотреть в сторону художницы, но затем стараться перестал – художница торопилась закончить работу и не обращала на него внимания. Время от времени она поправляла пряди светлых волос, выбившиеся из узла на затылке, щека слегка запачкалась краской.

– Хотите чего-нибудь выпить? – крикнул он Агнии с высоты своего наблюдательного пункта, заметив, что она вытирает и складывает кисти.

– Воды, – отозвалась Агния, задрав голову. Взгляд светлых глаз казался пронзительным. «Загорелая, как негатив», – отметил про себя Нестеров и спустился в сад.

– Позволите взглянуть? – Валентин протянул Агнии стакан воды. Воронова кивнула.

Этюд был выполнен в тёплых гобеленовых тонах, лаконичная призрачность дальнего плана и верно выбранная толщина мазков придавали объём пейзажу. Работа выглядела вполне законченной.

– Что ж, свет вам удался, – вымолвил Нестеров. Он был удивлён узнаванию: это действительно был его дом, запечатлённый сущностно, с событиями, которые имели место в прошлом и могут случиться в будущем: рассматривая картину, он вспоминал, воспоминания ускользали, оборачивались воображаемым…

Ослеплённая вдохновением и жаждой, художница не сразу заметила его удивления; ей хотелось поскорей унести домой своё произведение, чуть отдохнуть и доработать детали. Но рядом ничего не происходило – Нестеров продолжал молча смотреть на картину – и она невольно стала смотреть на Нестерова. В конце концов он обернулся.

– Стоит того, чтобы продолжить, – сказал Валентин. – Когда вы придете снова?

Воронова не считала второй визит вероятным и в замешательстве ответила наобум: «Послезавтра». Нестеров взял у неё из рук пустой стакан и поднёс до калитки этюдник.

На время оба забыли о кротах.

Ещё издалека Агния заметила фигуру, которая показалась ей странной, поскольку отрывисто двигалась вдоль её забора, совершая наклоны. Вблизи фигура оказалась незнакомой женщиной невысокого роста – на вид ей было лет пятьдесят или больше. Дама в сонамбулической задумчивости стояла у ворот с охапкой свежесорванной травы.

«Не о ней ли упоминали соседи», – догадалась Воронова. Пару недель назад она пила чай у родителей Васи и Ани, их мама рассказала о некой незнакомой женщине из старой части деревни, которая громогласно атаковала её на улице: «Насажали тут кустов прямо у дороги машины царапать!». Кусты были высажены не у дороги, а поодаль – против машин, которые объезжали дорожную распутицу по ухоженной прилегающей территории.

– Что вы на меня так смотрите? Я кроликам травы нарвала. А вы против, что ли? – голос у дамы и впрямь был громким.

– Да, против, – подтвердила Воронова.

– А это не ваша территория, это общая территория! – заявила владелица кроликов. – Я вообще давно хотела с вами поговорить, про дорогу, у вас есть письмо…

– Мы не знакомы, – перебила Воронова. – Меня зовут Агния. А вас?

– Да знаю я, как вас зовут, – дама тряхнула рыжепокрашенной головой, – Ну, и где это письмо? – наседала она.

– Не думаю, что мы можем продолжать беседовать в такой манере, – сказала Воронова. Она поняла, что речь идёт об ответе администрации на её письмо о ремонте дороги – должно быть Полина Адамовна обмолвилась рыжей даме о полученных Агнией официальных заверениях.

– Ах вот как, – развязно протянула женщина. – Не хотите со мной беседовать. Всё понятно. – констатировала она и не вполне твёрдой походкой направилась прочь от дома Агнии.

«Завтра съезжу в администрацию», – решила Агния, стараясь унять в себе возмущённое волнение, из-за которого она залила заварочный чайник холодной водой вместо кипятка.

Картина не потребовала много времени для доработки – Агния уже давно предпочитала несовершенство опасному усердию – после вечернего чая она вышла в сад, чтобы набрать летней малины и заделать очередные кротовины.

Как и следовало ожидать, крот не остановился на достигнутом – взрытая им борозда протянулась далее, до клумбы с розами. Вздохнув, Воронова принялась лихорадочно заделывать повреждения, стараясь сохранить газон. «Неплохо получилось», – сказала она себе, отряхивая землю с коленок, и вернулась в дом есть малину в привычном одиночестве последних лет.

Глава 4

Дорожная пыль взмывала в воздух и оседала на придорожных кустах – по пустой деревенской улице мчался, не жалея себя, чёрный автомобиль. Чуть промахнулся, остановился, развернулся перед воротами Полины Адамовны – кошка сопроводила его маневр нехорошим взглядом – и вполз на брусчатку перед Катиным домом. Водитель, не выключая зажигания, выбрался из машины с большим букетом лилий. Свободной рукой он нажал кнопку у калитки и что-то буркнул в домофон.

– Ничего не слышу! – отозвалось певучее контральто. – Сейчас открою!

Через пару минут калитка тренькнула замком и водитель шагнул навстречу хозяйке.

– Катерина! – певуче воскликнуло контральто, – это к тебе!

Софья Фёдоровна благосклонно улыбнулась водителю и совершила приглашающий жест. Водитель затряс головой – времени было в обрез – и протянул букет Катерине: «Олег Андреич просил вам передать». Водитель ретировался, у Катерины зазвонил телефон. Софья Фёдоровна забрала у дочери букет и понесла в дом, прислушиваясь к разговору.