Аркадий Шушпанов - Книжный Дозор

• Название: Книжный Дозор
• Автор: Аркадий Шушпанов
• Жанр: Городская фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-103769-7

Свет и Тьма – игрушки в его руках.

Способности – запредельны для Великих.

А еще он – беспомощный ребенок-аутист.

Не нужный никому, опасный для Инквизиции, преследуемый тварями Сумрака.

Единственная надежда – педагог Дмитрий Дреер и его невольные союзники. Твердо уверенные: высшая гармония мировых сил не стоит слезинки малыша.

---

Стригаль всегда казался Дрееру именно таким Инквизитором – выходцем из другой эпохи. Их первая крупная стычка произошла, когда тот применил запрещенный метод при допросе еще совсем юного оборотня Алексеенко. Дмитрий и подумал, что Стригаль пришел в Инквизицию, когда пытки на дознании были делом обычным. Разочаровал его Лихо, который, уйдя на повышение, прознал в кулуарах много нового. Стригаль оказался моложе Лихарева. Он родился в конце двадцатых в Минске, а инициировался во время немецкой оккупации. Инициировался в Темного, увидев расправу над кем-то из горожан. А дальше подросток Костя начал убивать. Особенно хорошо у него выходило насылать проклятия: редко какой гитлеровец или полицай жил после этого дольше нескольких дней, а подозрений мальчик на себя не навлекал. Некоторые проклятия Стригаля настигали всю родню жертвы и держались в течение десятилетий. Уже в двадцать первом веке, незадолго до назначения в школьный Надзор, ему пришлось самому ездить по Европе и собственноручно их снимать.

Стригаля вычислил Темный немецкий офицер и, видимо, не желая уничтожать ценный кадр, попытался ознакомить с Договором. Мальчик не поверил врагу. Если бы не Ночной Дозор, ушедший в подполье и сражавшийся бок о бок с подпольем человеческим, Стригалю было бы не выжить. Но мага-фашиста вовремя опознали и развоплотили, мальчика передали Дневному Дозору: на время войны распри были забыты, победа стала делом общим. Тогда Стригалю все же пришлось соблюдать Договор.

Но в послевоенное время возмужавший Темный начал все сильнее мешать и Дневному Дозору. Он был не в меру принципиален, несговорчив и безжалостен, хотя подполье научило его выдержке. Неудобные качества Стригаля особенно проявились в горячие шестидесятые. Мир людей стоял в шаге от катастрофы в дни Карибского кризиса. Мир Иных был в шаге от настоящей, а не холодной войны Дозоров спустя десятилетие.

Стригалю ничего не оставалось, как перейти в Инквизицию. Познавший Тьму во время самой страшной из войн, он не хотел еще одной такой же.

…Вопрос, заданный им сейчас Дмитрию, был риторическим, и надзиратель в ответ лишь неопределенно шевельнул бровями.

– Для вас просто не находилось достойного занятия, – продолжил Стригаль.

Позвонив по телефону на известный ему номер, Инквизитор был краток:

– Вы мне нужны. Немедленно. Яров в курсе и сегодня же прибудет в школу. Я открою вам портал.

– Подождите… – Дмитрий покосился на удивленную Голубеву и попросил себе несколько минут отсрочки.

За это время он успел вывести Анну из школы, провести через лес и посадить в такси, обещая связаться при первой возможности. Кто именно их прервал, Дмитрий не сообщил.

Прямо из леса он позвонил Стригалю и шагнул через портал в его кабинет.

Можно было догадаться: просто так Силу ради него тратить не будут. До того Дмитрий обычно летал в Прагу бизнес-классом, сначала еще автобусом или поездом добираясь до Москвы.

– Я давно говорил, что вы педагог, а не Инквизитор. Как Иной вы слабы, как сотрудник слишком подвержены влиянию. Будь моя воля, я отправил бы вас в отставку.

– Знаете, – вставил Дмитрий, – здесь я с вами согласен. Как ни странно…

– Но теперь у нас есть дело, где вы можете пригодиться. А еще оно может вас заинтересовать.

– Вот как?

– Замешаны дети. Иные дети.

– Которых вы, Старший, конечно, хотели бы поймать и как следует допросить. – Дмитрий не мог этого не сказать, словно какой-то внутренний чертик-гомункул дернул за нервы, управляющие языком.

Словесник откинулся на спинку кресла. Выпад был сделан, следовало ждать ответного.

– Дети меня не интересуют, – спокойно ответил Стригаль. – В случае успеха операции они все попадут в ваш интернат. Или в другой, европейский. Об этом позаботится Лихарев. Меня же интересуют взрослые, которые за ними прячутся.

– Что они делают?

– Мы предполагаем, что в Праге действует некая группа Иных. Скорее всего Темных. Руководят, видимо, несколько взрослых, но преступления совершаются руками детей.

– Какие преступления? – не выдержал Дмитрий.

– Кражи магических книг.

– А почему вы сказали «скорее всего Темных»?

– Есть слепок ауры. Она не имеет цвета. Это еще не определившийся ребенок. Да, Инквизиция разбирала случаи, когда детей с чистой аурой использовал в своих комбинациях Ночной Дозор[2]. Но сколачивать шайку таких? Сомнительно для Ночного. Хотя все возможно, никакой вариант нельзя отбрасывать.

Стригаль не рассказал и того, что Дмитрий проходил еще десять лет назад, на истории Инквизиции. Иная криминалистика знала немало случаев вовлечения детей в различные игрища волшебников. Здесь действительно постарались и Светлые, и Темные. Но лишь Темные использовали группы детей. У Светлых, как правило, хватало совести рисковать только единицами.

– Мне нужно участвовать? – Словесник перешел на деловой тон.

– Верно. Только не в качестве оперативного работника.

– Как же тогда?

– Я повторю свою мысль, наставник Дреер. Как оперативник и маг вы слабы. Тем более тут замешаны дети, а это делает вас уязвимым. Как педагог вы мне тоже не нужны – сначала нужно поймать, а уже потом воспитывать. Вы мне нужны как приманка.

– Как приманка? Но я же не магическая книга!

– Зато вы известный мошенник.

Глава 3

Словесник знакомился с материалами дела.

Иные возникли среди людей задолго до того, как те научились писать книги. Но стоило появиться письменности – и маги тут же воспользовались. Тем более все, на что бы ни наносили хоть какие-то письмена, отлично поддавалось воздействию. Материалы в далекие времена были сплошь натуральными.

Иные освоили письменность не хуже остального человечества. Даже лучше, потому что быть грамотным и уметь разбирать нужные символы для Иного означало преимущество куда большее, нежели для человека. Особенно ценили книги ведьмы. Не слабенькие деревенские бабы-Иные, а ведьмы настоящие, не просто грамотные, зачастую – одни из самых образованных женщин своей эпохи. Как правило, им хватало ума и хитрости скрывать эту образованность.

Изобретение Иоганна Гуттенберга, один из громадных шагов человечества, для Иных значило крайне мало. Гримуары – произведения штучные, писать их надобно непременно вручную, не при всяких условиях и даже не во всякое время. А еще заговоренными чернилами, порой и кровью. Типографии магам были не нужны.

Людей становилось все больше, Иных статистически тоже. Дозоры появились в каждом крупном городе, появились и в мелких, хотя на огромных пространствах Азии, Африки, даже Сибири, не говоря уже об Америках, Иные могли творить почти все, что хотели. Даже руки Инквизиции были не столь длинны, как сейчас. И книгопечатание все же сыграло роль: ограниченным тиражом издавались учебники, труды чародеев, наконец, периодика. Все это маскировалось – человек, взявший в руки книгу или газету для Иных, видел в ней совсем не те слова и картинки, которые открывались даже малограмотному оборотню.

Впрочем, Иной, взявший в руки человеческую книгу или газету, тоже видел в ней не то, что обычный человек. Просто он вычитывал больше, а не меньше. Это, пожалуй, сильнее всего нравилось Дрееру в его работе учителя-словесника. То, что доступно педагогу-Иному на уроках русского и литературы, не заменят никакие компьютеры.

Они учились понимать изнанку газетных статей и узнавать правду, сопоставляя свежий выпуск и его сумеречный текст, еще не потерявший эмоций редактора и журналиста.

Сравнивали корни слов из различных языков, чтобы наглядно представить, почему одни заклинания переводимы, а другие – нет.

А какой читательский восторг – понимать лучше самого Гоголя, чем должны были закончиться приключения Чичикова, или расшифровать все темные места в «Слове о полку Игореве»! Перед этим меркли даже лекции на тему, кто из знаменитых писателей был инициирован, а кто нет. Обязательно находился какой-нибудь умник, который грозился воспроизвести «Мертвые души», как задумывал их автор, переписав то, что видно через Сумрак, а затем подбросить в какой-нибудь архив. Естественно, этот умник чаще всего был Светлым. Последней, кто собирался такое проделать, кажется, была Анна.

Но к окончанию школы у всех находились более важные дела. А если окончить не удавалось, как Голубевой, – тем более.

Зато словесник даже властью Инквизитора не мог пробить, чтобы ему разрешили хотя бы ненадолго позаимствовать рукописи «Евгения Онегина». Он был уверен, уроки получились бы еще интереснее. Но права на сопутствующие магические действия ему никто не выдавал.

– Сидишь? – прозвучал за спиной Дреера риторический вопрос на английском.

– Да вот, ложиться собираюсь… – Дмитрий развернулся в кресле.

Ему выделили для работы узкую каморку без окон, практически келью, до потолка заполненную стеллажами с аккуратными подшитыми папками, с одним маленьким столом и ноутбуком. Последний – о, чудо! – был вполне современным. Дмитрий запомнил кабинеты Инквизиции другими, но с его последнего визита в штаб-квартиру Бюро прошло столько лет… Да и раньше, когда нужно, контора при случае извлекала на свет чудеса техники. Просто она им не очень доверяла.