Аркадий Чужой - По ту сторону вымысла. Рассказы, эссе, поэма

• Название: По ту сторону вымысла. Рассказы, эссе, поэма
• Автор: Аркадий Чужой
• Жанр: Русское современное

Что находится по ту сторону вымысла? Этим вопросом интересуются, наверное, многие, но ответ у каждого человека свой. Автор ничего не придумывал, лишь слегка обработал шероховатости происходящего, придал рассказам необходимую художественную стилистику, проводя героев через череду контрастов и интриг, противостояния и конфликтов, дабы в результате каждый нашёл бы свою истину, правду, сохраняя в душах любовь к ближнему, к Богу! Аркадий Чужой.

---

– Лады, дед, лады!.. Привезём, жди. – и укатили на своих дорогущих иномарках.

В город, наверное, искать, подумал победитель.

– Да обманут, поди… – кто – то из стариков шепелявил.

– Да не, не обманут. Ой, да и обманут, не велика беда. Тут главное, шо поломал я их! Вот и ладненько.

Соседи, обсуждая минувшее событие, расходились по домам не охотно. Хотелось людям поболтать, пообщаться. Всё – таки земляк их победу одержал.

– Надо было тебе чумному, деньгами взять! Дурак ты Михей, ей, Богу дурак! – досадовал щупленький старичок Кузьма Козлов. Михеев только отмахивался, мол, ладно, ладно, посмотрели цирк, расходитесь по норкам, по хаткам своим. Будет с вас, будет!

Надо сказать, ложились в той деревушке, довольно рано. Как стемнеет, так и на покой. Деревня располагалась в дали, от основных коммуникаций цивилизации, а потому не было у стариков ни электричества, ни газа, ни телефона, ни прочих прелестей современности.

Мало-помалу народец рассосался по домам. Старик сидел на своей завалинке и обдумывал минувшее событие. Приезд городских здоровяков – амбалов.

И зачем приезжали, думал он, чё хотели – то, а? Ну не из – за спортивного интереса же!? Э, тут что – то… не чисто!.. Как пить дать – не чисто!

А между тем, хоть и лето стояло, а день – то он тоже, не безразмерный, имеет свои границы… Вот и луна высунула нос из – за тучки, кто – то сыпнул горсточку звёздочек на темнеющий свод неба. Забрехали – закашляли старые дворняги собаки. Старик сходил в домик свой, принёс старенькую трёхрядку, тульскую гармошку. Закурив самосаду, тихонечко, ласково так тронул кнопочки, и гармонь, глубоко вздохнув, запела, затосковала.

– Чё, Михей, хе – хе —хе, надули – проскрипел, подошедший вновь, Кузьма Козлов. Присел рядышком с гармонистом. Тоже задымил – закурил….

– Да не, пошто надули – то!? Думаю ищут ишо. Её же пролятушую, найтить ещё же надоть, она же ни нашенская, фрицевская! – продолжая играть, отозвался старик Михеев.

– Ни то, смотри, могу, это, угостить. Угу. Старуха – то моя спит – храпит, а мы туточки, по масенькой, ась? – хихикал довольно Кузя. – А у меня всё с собой имеется. Да. – указал он на пакетик – Вот.

– Угу? А и… наливай тада, что ли!? – сменил грусть на весёлость Михей. И заулыбалась, закокетничала тулочка – певушечка, так любя свою гармонику, называл старичок.

2

Так и текла жизнь стариковская, потихонечку, да помаленечку. Прошла неделя – другая с того самого памятного события с городскими хлопцами, но, ни ответа, ни привета от «побеждённой» стороны – не было.

Но вот как – то поутру очередного дня, приехали-таки молодцы из города, да, и привезли то, что и требовал старик Михеев – немецкого коньяку! О, как! И доставили не литр, как просил дед, а целый ящик! Старик, улыбаясь, довольно, благодаря, ребят, говорил:– Да спасибо, сыночки конечно, но, стока – то это знаете ли прям-таки… лишка… Да ещё и еды вона всякой понавезли, неловко даже как – то… – почёсывал свои седые вихры Михей. Старик был явно смущён и чувствовал себя весьма неловко. А дело было всё в том, что люди, по большей части, обижались на него. Обижались, больше чем благодарили. А тут вон чего, снеди понавезли на целый месяц вперёд, наверное. Да и что греха – то таить, подарки Михеев получал, мягко говоря,

весьма и весьма редко. А если уж и вовсе на чистоту, то всего каких – то пару раз, наверное. Не больше. Один раз помнится в детстве, он это запомнил на всю жизнь, второй… на фронте! Аж сам маршал Рокоссовский подарил часы со своей руки, да не простые часики – то, а золотые! Во, как! За то, что три танка противника, как маршал выразился – Ухайдакал!

А дело, было, помнится, в Берлине, на одной из «штрассе» ихней.

Старик вспоминал: – В апреле как сейчас помню, дело – то было. Скоро войне конец, а тут вон, как назло, немочки – красавицы… Уй!.. И весна стаяла, такая, ажно дух захватывало, мать честная!..

А дивизия где служил – воевал старик, была рассредоточена, как – то так получилось, по всему Берлину. Шли уличные бои, фрицы сражались за каждый дом, каждый уголок города, зубами цеплялись!.. А он, только, только выписавшийся из госпиталя, возвращался в родную дивизию, и тут на тебе, наскочил, выражаясь его языком на, те самые, злополучные танки!

Спрятавшись сразу в укрытие, молодой ещё тогда боец Михеев, выцеливал на глазок, что тут можно предпринять, сделать – то? Ну, имелось у него кое чего из гранат, пару «лимонок», ППШ конечно тоже наличествовал.

Колонна немецкая шла медленно, осторожно, опасаясь каждого шороха…

Боец не долго думая, подорвал вначале головную машину, затем увёртываясь от пуль противника, замыкающую, а на последок – среднюю. Затем вновь контузия, беспамятство, и снова госпиталь, лечение. И вот, приезд маршала Рокоссовского в гости в госпиталь, ну, и вручение наград!..

Да, кстати, попутно замечу, что орденов и медалей было у Михеева не малое количество – как говорится, целый иконостас!

Старик не любил рассказывать о войне, да и ордена свои надевал только раз в году, на день победы, 9 мая.

Дед Михеев любил очень по субботам баньку протопить, да попариться от души. Смыть грехи тяжкие, да раны свои обмыть, прогреть, как следует.

А банька у старика была знатная, рубленная собственными руками, потому как для себя ставил, старался, под свой рост не малый!..

И вот как – то к вечеру поближе, зовёт он к себе соседа, дружка своего фронтового Кузьму Козлова, попариться, да потолковать про жизнь их нелёгкую.

– Э, хе, хе, здорова, буйна голова!.. И чё говоришь, не обманули енти – то которые из городу – то, а? Чё, привезли, чё ли, чё обещали – то? – протирая слезящиеся глазки, пропел гнусаво Кузя.

– Ак чё, вона, в избе, цельный ящик, язви тя… – похохатывал довольно Михей, – Так что, паря, зря мы на молодёжь – то врём, зря… Ну, что плохие они у нас, внуки – то наши, правнуки… Не, братец, раз слово держать могут, стало быть и остальное при них. – толковал Михеев, подкладывая дровишек в топку печки. – Не вся она у нас пивом, да ентой заразой наркотной порченная, храни их Господь Бог! А значится и землю есть на кого оставить, кормилицу – то нашу русскую! – заключил старик.

– Ха – ха, эк чё хватил!? – посматривал озорно Кузя, – Как замполит прим – таки Егоров наш, перед боем!.. Ну, да, да, ладно… Прав ты, прав конечно Михей, я ж и не спорю. Ты вот чё лучше, слышь ты, таши – кА ентого своего фрицевского, чё жмёшься – то, таши давай. Вспомним какая она на скус – то была, а то… забыли уж, поди… потом и обмоемся, ась?

Ну, понятное дело, сообразили старики, тюкнули по маленькой, пока банька – то протапливалась, перекурили малёхо, и всё это, знаете ли как – то так втихомолочку. Крякнули, повторили, покурили…

– Ну, и чё, то чи не то – покосился на дружка своего дед Михей.

– Дык чё – то… пробрало ни пробрало… чё – то не понял покедова. Не до понял ишо. – прошлёпал морщинистыми губами Кузя.

– Дык и у меня тоже как – то… это… не захорошело пока. – согласился Михеев. Короче, одним словом, усугубили старики мои, поллитровку минут за пятнадцать – двадцать. И только потом заулыбались довольно.

– То самое, она родимая!.. – посмеивались старики друг другу.

– Сон я ныне, Кузя видал. – невесело как – то заговорил Михей. – Про эту… про паразитку – то нашу окаянную.

Будто, слышь, вижу светёлку свою. Ну, в хате – то. Я – то сам, понятное дело, сплю, но, вот подишь ты, вижу как – то, и всё тут. – скручивая козью ножку, говорил Михей.

– Ну, вот, стало быть… И значится, будто вижу, говорю, самого себя спящего, со стороны. А на супротив меня, кто б ты думаешь, сидит? – чиркнув спичкой, спрашивает рассказчик.

– А кто его знает, не ведаю… – глупо хихикнув, поёжился, однако, передёрнув плечами Кузьма.

– Сестрица наша милосердия Тамарушка. – покуривая говорил неторопливо старик.

– Ну, и чё ж лежишь, не встречаешь? – хрипло молвит она, не раскрывая рта. А я, слышь ты, руками – ногами пошевелить – то не могу, поледенели все!.. А она дальше сказывает, мол, вот значится, каким ты стал, боец Михеев!? Ай – яй – яй – яй – яй!.. Постарел, а… постарел… А я всё такая жа, молодая да красивая, и слышь ты смеётся!..

И наклоняясь к уху друга, Михеев выдохнул:– Слышь, ты, да только не Тамарка это была, не, не она… – тараща глаза, закусил верхнюю губу Михей.

– А кто ж? – утробно как – то спросил Кузя, отшатываясь от рассказчика.

– Кто, кто!?. Избавительница моя – смертушка!

– Да тьфу на тебя! Что б ты скиснул окаянный! Дурень ты бессердечный! Что ж ты каркаешь, что ж ты кличешь – то её ненасытную? – взметнулся мотыльком старичок Козлов. – И как у тебя язык – то поворачивается!? А? Дурак ты старый дурак, злыдень ты рассыпчатой!.. Чё ж ты людёв – то пугашь, бесстыдная твоя морденция!.. А ишо кувьяки, вишь, распивашь!.. – распалялся всё больше и больше Кузя.