Сергей Данилов - Пиэль. Повесть

• Название: Пиэль. Повесть
• Автор: Сергей Данилов
• Жанр: Русское современное

Николай встречает Надин на курсах по программированию, которые проводятся на турбазе. На занятиях они сидят рядом, в турпоходе ночуют в одной палатке, плавают по озеру, взявшись за руки, но любовь к Надин вспыхивает в Николае только через пять лет.

---

– Один на лодке рыбачу, но видел ближе к кустам на другой стороне таких русалок, пуда на три-четыре каждая!

– Таймени, что ли? – проявил неподдельный интерес Красилов.

– Какое! Блестящие хвостастые девицы. Удочку к ним поближе забрасывал с бутербродом – не клюют, требуют бутылку отдать. Но ром на их брата переводить жалко, ей-богу! О, гляньте, баб… то есть женщин сколько привалило, как из рога изобилия!

От хозблока к коттеджам проследовало сразу около двадцати девушек с матрацами в обнимку.

– Соседки, – отмахнулся Красилов, мысленно анализирующий идею развести на подведомственных рисовых чеках тайменей. – Туристки, наверное.

– Какие туристки, ваши это, не видишь, что ли?

– Не вижу, да и как здесь отличить туристку от курсистки?

– Облысел уже, а вопросы задаешь детские, глаза-то разуй: туристка с рюкзаком ходит да туристом на пару, а курсистка с матрацем.

– А есть очень даже ничего.

– Уже высмотрел? Быстро! Тогда извини, беру свои слова обратно.

В столовой Коля сел за стол к Наде с Марой. Еще одно место у них осталось свободным, но Гофман с Красиловым расположились за ближним соседним, Герасимыч столовую вовсе не посещал.

– Смотрите, а здесь как в приличном месте, – поразилась Мара. – И супница фарфоровая! Надя, разливай первое, обслужи в первую очередь голодного мужчину.

Надин взяла поварешку.

– Главное – кушай хорошо. В мужчине, что главное? А? Не знаешь? Аппетит!

– В мужчине главное – чтобы любил, – поправила Мара. – Свою жену и детей.

– Так у него жены пока нет. Вот будет жена, да пусть любит на здоровье, разве кто против? Любить всегда, любить везде, до дней последних донца! Ты кушай, Коля, кушай и нас с Марой слушай. Мы тебя плохому не научим, мы девушки серьезные, ответственные. Хочешь, танцевать обучу стильно? Будешь на танцах любых девиц запросто кадрить, без проблем. Значит так, сегодня после ужина идем на танцы, прямо в этом же корпусе, далеко топать не придется.

– Нет, Герасимыч на рыбалку звал, на вечернюю зорьку.

– До вечерней зорьки знаешь сколько воды утечет? Все ноги оттоптать успеешь! Ну, рассуди, разве могут приличные девушки, такие как мы, красивые и во всех отношениях приятные, посещать танцы без кавалеров? Будешь прикрытием, не навсегда, а временным. Пока не обзаведемся другими прикрытиями.

Мара пленительно улыбнулась.

– Правда, Коля, сходи с нами.

– Да, не бросай на растерзание местным шакалам-пенсионерам. Вон глянь, какие песочницы сидят за столиками, ужас просто! Я, наивная, ехала – думала, здесь турбаза настоящая, туристы-альпинисты стадами бродят, а тут опять богадельня имени старых большевичек вырисовывается! Николя, ты цивилизованный человек?

Коля согласился пару часов побыть цивилизованным, и после ужина они втроем двинулись в танцзал, располагавшийся на первом этаже столовой. Там скромненько прогуливалось несколько девушек, не побоявшихся прийти без кавалеров. В углу высились две монументальные колонки с полированными боками, однако музыка не играла. В полной тишине даже Надин перестала трещать: достаточно производимого ими паркетного треска посреди такой большой залы. Все делали вид, что оказались в этой части корпуса совершенно случайно, по какому-то неимоверному совпадению. Фланировали туда-сюда минут десять, пока пробегавшая мимо кухонная работница в белом фартуке и колпаке не объявила с душевным торжеством:

– Можете не ждать, танцев не будет!

– Почему? – поразилась Мара.

– По расписанию.

– А когда будут?

– Музработник в отпусках!

– Вот те на! В приличных местах танцы бывают по расписанию, а здесь наоборот! Пойдем тогда, Коля, гулять. До вечерней зорьки ты же свободен?

5. Классная женщина, мечта поэта

На улицах турбазы, почти у каждого коттеджа, горели небольшие костерки-дымари, при которых кучковался местный народ, махавший руками. Дым немного спасал от комаров. Возле их коттеджа со стороны чужого входа также чадило несколько веточек. На скамеечках собралось общество новеньких соседок. Рядом с костром они поставили кассетник, из которого грустным голосом певица пела о том, как она любила в последний раз. Здесь же несколько особняком пригрелись и Гофман с Герасимычем. Коля подошел к ним.

Слишком много собралось воедино девушек, чтобы насмелиться познакомиться с конкретной на глазах у всех прочих, даже кивнуть неудобно, тем самым как бы игнорируя остальных. Не говоря о том, чтобы начать подмигивать. Очень серьезно девушки наблюдали за струйкой дыма слившимся воедино взором, сопереживая певице. Друг с другом они тоже практически не были знакомы, поэтому возникшая пауза затянулась на вечер.

Не простые собрались девчушки-балаболки, а серьезные, с высшим математическим образованием, чертовски умные. Приехали в комариный рай познавать программирование на новомодном языке пиэль. Иные сразу после университета, другие отработали уже не по одному году учительницами, хлебнули лиха полной ложкой, прежде чем поймали удачу за уши и попали в тайгу болотную, проходить переподготовку в образовательном центре на программистов. Нет, здесь подход требовался особенный, к каждой конкретной персоне свой собственный, индивидуальный, желательно тихий, задушевный. И не под взорами всех остальных. Это чувствовали немногочисленные представители мужского пола, приблудившиеся отдельной группкой, – и Красилов, и Николя, и Гофман и даже Герасимыч, ужасно раскрасневшийся круглым довольным лицом на манер затертого пятака. Так хотелось ему что-нибудь рыболовное по случаю ляпнуть, пословицу ввернуть громогласную на весь коллектив, а удержался. Единственным не понявшим серьезности и ответственности момента был парубок-курсист Пасюк, проходивший мимо. Встретив обилие женского пола, обрадовался, выкрикнул: «Вот и вся моя семья, восемь девок – один я!», – и пошел далее.

Стоят-сидят курсистки молчаливые, задумчивые, смотрят на костер, даже друг с другом не разговаривают, слушают печальную историю про то, как «я любила в последний раз, последний раз», что про себя при этом думают – неизвестно. Расположились в три ряда, первая скамеечка низкая, за ней – выше, специально так придумано, будто собрались вместе для фотографирования, а фотограф где-то потерялся, а они ждут его, ждут… Запечатлеть красоту некому.

Глядя на эту картину, Коля почему-то вспомнил турок. В том смысле, что какой-нибудь султан турецкий и его приближенный визирь, если бы, не дай бог, занесла их нелегкая в Сибирь, край поселений и великих строек, ничего не смогли бы понять, что здесь происходит даже через переводчика из МГИМО. Откуда посередь тайги, среди ужасных болот-топей взялись в одном месте у костерка сразу двадцать молодых девушек в три ряда, и никакой мужчина лично головой за них не отвечает? Ни евнуха старшего нет, ни даже младшего поблизости, ни брата верного, правителя, на худой конец, в данной провинции власть держащего. И никому не надо за ними ухаживать дополнительно, содержать. Махальщик с опахалом и тот отсутствует, не распугивает комаров, сбежал, собака неверная, – сами девушки энергично машут руками, хлещут себя по лбам, затылкам или животам или другому какому месту от души, без малейшего стеснения.

Да, вот именно, эти девушки сами себя содержат, находясь в трудных бытовых условиях, без ванн и купален, благовонных розовых масел без, посреди леса дремучего, полного гнуса ужасного, даже несколько ближе к болотистой лесотундре приполярной и вечной мерзлоте, с лежащими в ней нетленно мамонтами, до коих шибко охочи японские ученые. А турецкие ученые что-то не шибко понаехали, а раз не едут, где уж тут эмира с султаном ждать, когда ученые турецкой академии наук любопытства к артефактам не проявляют? И хорошо, что не приехали, зато Николя со своими девицами переночевал в номерах, для них забронированных, под видом особо секретного агента КГБ со своими личной агентурой, а не оказался с ней же и вальяжными грузинскими паханами – предпринимателями в ресторане. Что бог ни делает – все к лучшему. Это и к султану относится турецкому, и к его многочисленному семейству, включая наложниц. Ой, куда это его опять унесло с бестолковыми рассуждениями?

Обилие симпатичных курсисток, молчащих у костра в ожидании невесть чего, поразило воображение не только сверх меры задумавшегося о судьбе турецкой науки Николая Петровича, но и всех прочих представителей мужского пола, не давая им уйти прочь. Здесь были девушки на любой вкус: брюнетки и блондинки, стройные модели и полненькие румяные булочки. Красилов растерянно-мятежно косил в их сторону, примеряясь. Стал вдруг ходить вокруг костра кругами, бормоча себе под нос непонятное, подкинул несколько сухих веточек в огонь. Те затрещали, а подойти духа не хватило. Исчез навык за десять лет брака. По лицу его стало видно, что вспомнил он вдруг, что на самом деле является не только замначальника ВЦ краевой мелиорации, но и, в принципе, отнюдь еще не старым тридцатидвухлетним человеком с вьющейся шевелюрой, да, женатым, есть грех, но одновременно, оказывается, ужасно соскучившимся по разговору с молодой задорной девушкой. Каковых здесь в избытке – да все практически молодые, но веселья особенного не проявляют, комары достали. Красилов смутился окончательно и вернулся на постой ближе к Герасимычу. Еще бы. Давно и основательно женат человек. На службе отличным считается семьянином, о чем в характеристиках ему каждый раз непременно писали «отличный семьянин», потому что романов служебных ни с кем не крутил. Отработает положенное время, часто и сверх положенного часик-другой прихватит, – и домой! К жене, детям, квартире, автомобилю, даче, диссертации. А тут вдруг ни с того ни с сего у плюгавенького дымаря продрал его жуткий мороз, волнение началось необъяснимое, будто снова как в пятнадцать лет впервые пришел на танцы и корчил там из себя взрослого парня, врал партнерше, что ему семнадцать. Танцы те не понравились, но запомнились надолго, и вот снова то же самое дурацкое настроение. Только не надбавить пару лет хочется, а скинуть десяток, кольцо с пальца тихо в кармане скрутить и про семью на вечер забыть.