Арутюн Улунян - Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)

• Название: Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.)
• Автор: Арутюн Улунян
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-91244-101-1

В монографии рассматриваются различные аспекты оборонной политики четырех коммунистических государств Балканского полуострова с момента установления двублокового (НАТО и Варшавский Договор) противостояния в регионе до вхождения этих стран в период системного кризиса на фоне обострения очередного этапа холодной войны и окончания детанта. Основное внимание уделяется формулированию концепции национального суверенитета при проведении оборонной политики, принятию собственных версий военных доктрин, разработке конкретных планов обороны, военно-стратегическим и военно-техническим аспектам проводившейся их руководством внутриблоковой и межблоковой политики. В контексте темы затрагиваются проблемы формулирования военных доктрин в США и СССР, разработка двумя сверхдержавами военно-стратегических концепций, включая использование ядерного оружия. Исследование базируется на широком круге ранее не доступных или малоиспользуемых источников военного и политического характера из четырех Балканских стран – Албании, Болгарии, Румынии и Югославии, а также США, СССР, стран Западной и Центрально-Восточной Европы. Активно привлекалась мемуаристика как отдельная группа источников. Особое внимание в работе уделяется национальной историографии четырех Балканских стран по вопросам оборонной политики с середины 50-х гг. и до 1980 г. Монография рассчитана на историков, политологов и военных специалистов, работающих по широкому кругу вопросов политической и военной истории Балканского региона.

---

В то же время, на повестке дня югославского руководства, помимо внутриполитических вопросов, стоял, как один из важнейших, оборонный. 21 августа 1968 г. была повышена боеготовность частей и соединений вооруженных сил Югославии по периметру границ со странами-членами Варшавского пакта – Венгрией, Румынией и Болгарией. Особое внимание было уделено силам ПВО и ВВС, которые с 26 августа и до 10 октября были задействованы в специальной операции, получившей в целях конспирации название учения «Авала» (vezba «Avala») и проводившейся на всей территории СФРЮ. Силы ВВС находились в высшей степени боевой готовности для возможного применения имевшихся средств, использование которых предусматривалось без предварительного предупреждения противника в случае пересечения им государственных границ страны[777]. В руководстве вооруженными силами Югославии исключительно серьезно относились к происходившему в Чехословакии и проявляли обеспокоенность дальнейшими возможными действиями Варшавского пакта[778].

В концептуально-теоретическом плане в руководстве Югославии вновь была подтверждена ранее принятая стратегия общенародной войны как единственно возможной в интересах обеспечения обороноспособности страны. В новых условиях Белград был вынужден принять военно-организационные меры для усиления направлений, наиболее опасных с точки зрения вероятного нападения с территории государств-членов Варшавского блока, что неминуемо вело бы к ослаблению обороны западного направления. Последнее имело особую важность, так как югославское руководство серьезно относилось к возможности нападения на страну именно на западных рубежах. Это объяснялось тем, что на протяжении послевоенных десятилетий в Белграде существовали подозрения по поводу вероятных действий Италии с целью ревизии территориального размежевания с Югославией.

Встреча 23 августа 1968 г. И. Броз Тито с послом США Б. Илбриком, длившаяся около часа, в определенной степени успокоила главу югославского коммунистического режима, заявившего о том, что «Югославия… продолжит попытки поддерживать нормальные отношения с группой [государств] Варшавского пакта», однако, «Югославия будет жёстко придерживаться уже публично провозглашенных принципов»[779]. Несмотря на то, что Тито не обратился в сложившихся условиях за моральной и технической помощью к США, Илбрик не исключал этого в будущем. Глава Югославии фактически получил заверения американского посла по этому поводу. Таким образом, как, вероятно, полагал Тито, угроза со стороны Италии, являвшейся союзницей США по НАТО, минимизировалась. На состоявшейся 29 августа уже в Вашингтоне по просьбе югославского посла в США Б. Црнобрнья встрече с Госсекретарем Д. Раском, последний заявил, что «как НАТО, так и Варшавский пакт знают, что нападение одного [члена блока] на страну – члена другого [союза] приведёт к войне. Однако НАТО не признает право стран Варшавского пакта оккупировать территорию члена Варшавского пакта. Этого не может произойти в самом НАТО. Мы понимаем, что органы “черной пропаганды”[780] Москвы пытались состряпать миф о существовании взаимопонимания между США и СССР по вопросу о Чехословакии»[781]. Данная оценка происходящего главой американской дипломатии также укрепила уверенность югославской стороны в том, что США окажут поддержку СФРЮ в случае военно-политического кризиса. В то же время наиболее доверительные отношения в вопросе получения гарантий для Югославии со стороны Североатлантического союза сложились между Белградом и Лондоном. Именно Британия была выбрана югославским руководством на роль конфидента, способного положительно повлиять на ближайшего союзника – США. Это нашло своё выражение в настойчивых попытках югославской дипломатии выяснить возможную позицию Великобритании на случай агрессии СССР в отношении Югославии. Данный вопрос тайно от других союзников по НАТО начал обсуждаться Лондоном и Вашингтоном осенью 1968 г. после того, как югославская сторона захотела получить более определенный ответ от британского политического руководства[782]. Со стороны Великобритании через бывшего главу Форин Офиса Дж. Брауна югославскому послу И. Сарай-чичу было сообщено о том, что британская сторона прибегнет к угрозе использования силы в случае, если кто-либо обратится к подобной форме в отношении Югославии[783].

Одновременно Белград стремился изыскать возможности усилить обороноспособность страны за счёт укрепления непрямых связей с Североатлантическим блоком и двусторонних отношений с Вашингтоном. С этой целью И. Броз Тито использовал неформальный канал связи с Госдепом США, представленный неким, как об этом сообщалось в телеграмме американского посла в Белграде Б. Илбрика, «американцем югославского происхождения», имевшим возможности прямого общения с Тито и его ближайшим окружением. Политика Белграда на ближайшую перспективу определялась главой Югославии несколькими соображениями: правительство не будет в данный момент обращаться к США за военной помощью; «нет непосредственной военной угрозы, но она имеется в дальнейшей перспективе»; «советское присутствие в Адриатике непосредственно вблизи Италии и Греции будет нетерпимым для Запада, который вновь должен будет оказывать помощь маленькой социалистической стране против нападения со стороны других социалистических стран»; отношения между Белградом и Москвой уже никогда не будут прежними, а Югославия будет стремиться поддерживать отношения с членами Варшавского пакта, только исходя из своих экономических интересов[784]. Одновременно со стороны представителей ближайшего окружения Тито было высказано мнение, хотя и в шутливой форме, но явно с расчётом на его передачу в Госдеп США, относительно возобновления Балканского пакта. Последний факт свидетельствовал о том, что Белград не исключал в критический для себя момент попытаться реанимировать прежний союз, который мог рассматриваться при определенных обстоятельствах и как «черный ход в НАТО»[785]. В конце сентября 1968 г. эта тема стала предметом анализа для экспертов, занимавшихся изучением ситуации в Югославии[786]. Однако представитель одной из стран-участниц Балканского пакта – Греции, П. Пипинелис, являвшийся министром иностранных дел военно-политического режима, установленного в апреле 1967 г., заявил о том, что «нынешняя ситуация не позволяет ведения какой-либо реалистичной дискуссии относительно возрождения этого договора. Политические и стратегические условия ныне совершенно отличны от тех, когда этот договор подписывался»[787].

В сентябре 1968 г. на совместном заседании Президиума и Исполнительного комитета ЦК СКЮ вновь рассматривался вопрос организации обороны, базирующейся на принципе общенародной борьбы[788], но уже с рядом новых интерпретаций, что позволило говорить многим экспертам о новой оборонной доктрине коммунистической Югославии. В соответствии с ней оборонительная война определялась как «политическая, военная и организационная подготовка всего народа и его вооруженных сил» в условиях оккупации или захвата югославской территории «всеми средствами и в любом месте»[789]. В организационном отношении выдвинутая концепция предусматривала формирование на республиканско-территориальном уровне фактически параллельной уже существующей структуре вооруженных сил системы территориальной обороны, подчиняющейся непосредственно республиканским партийно-государственным органам.

Обострение взаимоотношений между Белградом и Москвой было с настороженностью воспринято в Вашингтоне, где стремились определить дальнейший ход событий. Однако жёсткие заявления, сделанные руководством Югославии, в частности о готовности прибегнуть ко всем имеющимся в его распоряжении средствам для защиты независимости и национального суверенитета СФРЮ, способствовали активизации американской политики на «югославском направлении». Американская сторона учитывала возможность усиления советского присутствия в Средиземноморье и на Ближнем Востоке в случае оказания Кремлем нажима на И. Броз Тито. В этой связи в США рассматривались пути оказания помощи Югославии в случае военного нападения на неё Варшавского пакта[790]. Само югославское руководство считало, что с одной стороны, необходимо укреплять боевую готовность вооруженных сил, а с другой, усиливать позиции Югославии в Балканском регионе.

За всеми идейно-теоретическими установками и интерпретациями коммунистической доктрины проглядывали контуры новой реальности – выдвижение на первый план национально-государственных интересов, которые на данном этапе оформлялись в национальные оттенки той или иной разновидности марксизма-ленинизма, а также укрепление власти конкретного лица или группы. Наиболее отчетливо это было отражено в решениях заседания Исполнительного Комитета ЦК Румынской компартии, срочно собравшегося 21 августа 1968 г.[791], и в речи Первого секретаря Румынской коммунистической партии Н. Чаушеску на внеочередной сессии Великого Национального Собрания 22 августа 1968 г., когда он заявил, что «вся наша партия, весь румынский народ глубоко встревожены военной интервенцией в социалистической Чехословакии. Мы рассматриваем это как грубое нарушение национальной независимости и суверенитета Чехословацкой Социалистической республики, вмешательство путем силы в дела братского чехословацкого народа, как акт, резко идущий вразрез с основными нормами взаимоотношений, которые должны господствовать между коммунистическими и принципами международного права»[792]. Для Бухареста произошедшее стало ещё одним обоснованием необходимости общенациональной идейнополитической мобилизации. Более того, румынское руководство серьезно опасалось возможных действий, аналогичных вводу войск Варшавского Договора в Чехословакию, уже по отношению самой Румынии[793].