Александр Назаренко - Древняя Русь и славяне

• Название: Древняя Русь и славяне
• Автор: Александр Назаренко
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91244-009-0

Сборник, издаваемый к 60-летию историка и филолога Александра Васильевича Назаренко, посвящен преимущественно истории Древней Руси. В нем собраны работы ученого главным образом последних лет, переиздаваемые в исправленном или сильно расширенном виде, а также новые статьи. Затронуты проблемы политического строя Руси XI–XII вв. (династические порядки и междукняжеские отношения, политическая история отдельных княжеств), истории церкви (становление и развитие епархиальной структуры Киевской митрополии, брачное право, феномен паломничества), государственной идеологии, историографии, топонимии (названия «Великороссия», «Малороссия», «Новороссия») и этимологии как древнерусского времени (название Киева), так и более раннего (скифский этноним «сколоты»). Этот корпус дополняют несколько работ по истории и историографии славян.

---

236

Ann. г. Fr., а. 817. Р. 146.

237

Ann. Bert., а. 850. Р. 38.

238

Ann. г. Fr., а. 813. Р. 138; Theg. 6. Р. 591.

239

ПСРЛ 1. Стб. 161; 2. Стб. 149–150. В Лаврентьевском списке «Повести временных лет» и близких ему указание на место княжения Изяслава пропущено, тогда как в Ипатьевском и Хлебниковском читается: «Изяславу тогда в Турове князящу». Это, разумеется, всего лишь домысел редактора протографа Ипатьевского и Хлебниковского, столкнувшегося с пропуском в своем оригинале. В равной мере предположением позднейших летописцев являются и другие варианты заполнения лакуны, согласно которым Изяслав помещается в Киеве (ПСРЛ 9. С. 87) или в Новгороде (ПСРЛ 7. С. 333); исторически наиболее правдоподобным выглядит последнее.

240

ПСРЛ 2. Стб. 595.

241

Там же. Стб. 657.

242

Карамзин 1/2. Примечания. Стб. 161. Примеч. 405.

243

Замысел принадлежал еще Владимиру Мономаху. В 1132 г. «Ярополк приведе Всеволода Мстиславича из Новагорода и да ему Переяславль по хрьстьному целованью, акоже ся бяше урядил с братом своим Мстиславом по отню повеленью, акоже бяше има дал Переяславль с Мстиславом» (ПСРЛ 1. Стб. 301). О том, что это был элемент десигнации, прямо говорит «Новгородская I летопись»: «Ходи Всеволод в Русь Переяславлю, повелением Яропълцем <…> И рече Гюрги и Андреи: “Се Яропълкъ, брат наю, по смерти своей хощет дати Кыев Всеволоду, братану своему”, – и выгониста и ис Переяславля» (НПЛ. С. 22). См. подробнее: Назаренко 2006а. С. 279–290 или статью IV.

244

Ann. Bert., а. 875–876. Р. 126–127.

245

* Исправленный и дополненный вариант работы: Назаренко 2006а. С. 279–290.

246

Об этом институте в раннесредневековых западноевропейских «варварских» королевствах, в частности, в королевстве (затем – «империи») франков, который получил в науке название «братского совладения» (<corpus fr at гит), см.: Назаренко 2000а. С. 500–519, особенно литературу, указанную на с. 501–502, примеч. 4; а также статьи II, III.

247

Наблюдения В. А. Кучкина на основе «Слова о полку Игореве» и «Поучения» Владимира Мономаха, будто предшественник Всеволода и его старший брат Изяслав Ярославин (1054–1078, с перерывами) собирался передать Киев своему старшему сыну Святополку в обход брата Всеволода, который получил Киев якобы только после договора со Святополком (Кучкин 1995а. С. 111–113), не представляются нам основательными. Исследователь выдвинул два аргумента: пребывание Святополка в Киеве в момент похорон Изяслава (Сл. п. Иг. С. 258) и свидетельство «Поучения», что после битвы на Нежатиной ниве, в которой погиб Изяслав, Мономах и, вероятно, Всеволод вернулись к Переяславлю и стали «в оброве» (ПСРЛ 1. Стб. 248). Однако даже если признать, что на похоронах Изяслава распоряжался действительно Святополк, успевший прибыть из далекого Новгорода, а не сидевший в Вышгороде младший Ярополк (как о том говорится в «Повести временных лет»: ПСРЛ 1. Стб. 202; 2. Стб. 193), то отсюда еще очень далеко до вывода, будто существовал договор о наследовании Киева Святополком. И уж совсем не видно оснований понимать упомянутое сообщение «Поучения» Владимира Мономаха в том смысле, что Всеволод с сыном отправились к Переяславлю непременно «в первые дни (выделено нами. – А. Н.) после битвы на Нежатиной ниве» (Кучкин 1995а. С. 112). В списке «путей» «Поучения» его автора интересовали именно и только походы, тогда как о событиях иного рода, происходивших в промежутке между «путями», редко что-либо говорится. О сражении на Нежатиной ниве 3 октября сказано непосредственно после известия о поражении Всеволода от приведенных его племянниками Олегом и Борисом половцев на Сожице 25 августа – между тем, на это время приходится отъезд Всеволода из Переяславля в Киев к старшему брату в поисках помощи. Коль скоро между «<…> и пакы и-Смолиньска же пришед и пройдох <…> до Переяславля» (сразу после Сожицы) и «той пакы ходихом <…> биться Чернигову» (Нежатина нива) прошло больше месяца, то почему между последним и «<…> и пакы идохом Переяславлю» не могло совершиться вокняжение Всеволода в Киеве, – тем более, что о нем прямо сообщает «Повесть временных лет»? «Стахом в оброве» у Переяславля естественно соотнести с тем «стоянием» Всеволода «у Переяславля», которое «Повесть» относит уже к следующему, 1079, году и связывает с новым появлением у границ Руси половцев, на этот раз наведенных младшим братом Олега Святославича Романом (ПСРЛ 1. Стб. 204; 2. Стб. 195); таким образом, «стояние в оброве» имеет причину, вовсе не связанную с тем, что Переяславль будто бы и после гибели Изяслава продолжал некоторое время оставаться резиденцией Всеволода, как считает В. А. Кучкин. Договор, обусловливавший киевское преемство Всеволода, возможно, действительно существовал, но заключен он был, конечно, не со Святополком, а с самим Изяславом, и содержанием договора, как о том говорится ниже, было не вокняжение Всеволода в Киеве, а судьба столицы Руси после смерти Всеволода.

248

Назаренко 2001а. С. 548–552. Святополк «иде <…> к Турову жити», то есть избрал своей резиденцией Туров вместо прежнего Новгорода в 1088 г., но получить Туров он мог еще в конце 1086/7 г., после смерти своего младшего брата Ярополка Изяславича (ПСРЛ 1. Стб. 206–207).

249

ПСРЛ 1. Стб. 200–201; 2. Стб. 191–192.

250

Мы опираемся в данном случае на гипотезу о соединении в 1088–1091 гг. власти над Новгородом и Туровом в руках Святополка, которая обоснована нами в другой работе: Назаренко 2001а. С. 554–556. Нам осталось непонятным возражение В. А. Кучкина, будто «захват» Святополком Турова, который был киевской волостью, должен был повести к разрыву со Всеволодом Киевским и утрате туровским князем статуса киевского столонаследника; «обладание Святополком Туровом могло иметь место только по соглашению с киевским князем» (Кучкин 2003b. С. 78–79. Примеч. 66). Но мы говорим вовсе не о «захвате» Турова Святополком, а именно о передаче ему Турова Всеволодом как киевскому столонаследнику. О том же косвенно свидетельствует и не вполне понятное выражение из «Списка новгородских князей»: «А Святополк седе на столе (в Новгороде. – А. Н.), сын Изяславль, иде Кыеву» (НПЛ. С. 161, 470). В Киев Святополку имело смысл ехать как союзнику, а не как врагу киевского князя. Недавно Т. В. Круглова обратила внимание на известие «Ермолинской летописи» (конец XV в.) и ряда родственных ей, которое в этих сводах следует непосредственно за сообщением о переезде Святополка в Туров: «<…> а в Новеграде седе Давид Святославич» (ПСРЛ 23. С. 25; 15. Стб. 176). Принимая его, исследовательница упраздняет хронологические противоречия между «Списком новгородских князей» и летописными сведениями о переменах на новгородском столе (из необходимости устранения этих противоречий исходили и мы в нашей гипотезе), но ценой допущения порчи «Списка»: на самом деле Давыд Святославич сидел в Новгороде якобы дважды, тогда как упоминание о первом княжении оказалось в «Списке» опущено (Круглова 2007. С. 15–20). С точки зрения общетекстологической, такое решение представляется менее экономичным, чем предложенное нами и не требующее конъектур или допущений о порче существующих текстов, и уже поэтому менее вероятным. Довод Т. А. Кругловой, что Мстислав Владимирович не мог занять новгородского стола раньше Давыда Святославича, так как Давыд «на династической лестнице находился на ступень выше» (там же. С. 18), исходит

251

из несколько догматизированного представления о так называемом «лествичном восхождении» князей на столы исключительно по генеалогическому старшинству. Опровергать его было бы излишним; достаточно напомнить, что генеалогическая дистанция между Давыдом и Мстиславом не помешала последнему сесть в Новгороде в начале 1090-х гг. Да, в начале 1096 г. «пошед Давыд узворотися и седе у Смоленьске опять» (ПСРЛ 2. Стб. 219–220), но из этих слов следует только, что до Новгорода он сидел в Смоленске, а вовсе не то, что он дважды («опять») переходил из Новгорода в Смоленск и, значит, получил Новгород впервые еще при Всеволоде Ярославиче, как считает исследовательница (Круглова 2007. С. 17). Предложенное ею объяснение, каким образом указание на первое княжение Давыда в «Списке новгородских князей» оказалось опущено, также не убеждает. Известие о втором княжении Давыда составителю «Списка», в котором Т. В. Круглова видит «летописца княжеского дома потомков Мстислава Великого», потребовалось будто бы «для разделения первого и второго княжений Мстислава»; поскольку у известия о первом княжении Давыда такой специфической функции не было, то летописец его просто вычеркнул (там же. С 19). Следуя такой логике, летописцу следовало бы опустить и другие сведения «Списка», не касающиеся Мстислава и его потомков. Все эти затруднения суть следствия одного – признания безусловной достоверности упомянутого сообщения «Ермолинской летописи» о вокняжении в Новгороде Давыда после Святополка. Но как раз оно-то отнюдь не обязательно. Понять, как мог подобный текст возникнуть под пером позднейшего редактора, значительно легче, чем объяснить, почему образовалась мнимая лакуна в «Списке новгородских князей». В сильно сокращенном тексте «Ермолинской летописи» выпущен пространный рассказ «Повести временных лет» об усобице 1095–1096 гг., вследствие чего сообщение под 6603 г. о переходе Давыда в Смоленск из Новгорода оказалось в опасной визуальной близости от сообщения под 6596 г. об уходе Святополка в Туров. Поздний летописец понял последнее, подобно большинству современных историков, как свидетельство об освобождении новгородского стола, который он и «отдал» Давыду, потому что именно Давыд чуть ниже упоминается в качестве новгородского князя.