Коллектив авторов - Артикль. №3 (35)

• Название: Артикль. №3 (35)
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Израильский журнал «Артикль» – неординарное явление в современной литературе. Это издание собрало под одной обложкой лучшие литературные силы не только той страны, в которой оно создаётся, но и всего русскоязычного мира. Теперь «Артикль» выходит к читателям одновременно в электронном и бумажном издании. Это третий номер обновлённого журнала.

---

«И не скрыться никуда, – подумалось грустно, – и никогда». Майк говорит, что нелюбовь к публичности у нее из-за синдрома самозванца, который атакует всех гениев – они, мол, уверены, что созданное ими недостаточно хорошо.

Но он ошибается. Алекс в величии трансформера не сомневалась.

Она всегда выбирала скорость, технологии и комфорт: двенадцать часов до Москвы в личном купе, с кроватью и большим телевизором. Между кино и сном Алекс собиралась почитать московские журналы, чтоб расшевелить в памяти одеревеневший русский язык. Стюардесса выбрала светские сплетни, самую неинтересную тему. Хотя какая, собственно, разница? Глаза заскользили по странице.

«Жена знаменитого актера ушла к любовнику», «Звездный брак подошел к концу», «Невеста разорвала помолвку из-за брачного контракта». Ничего, скоро «Be mine» изменит и ваши заголовки.

– И-у, и-у, а-а-а, мама-а-а! – вдруг послышалось неподалеку. – Блин. И-у, а-а, мама-а-а!

Алекс выглянула за перегородку. Пассажир из соседнего купе, расставив в стороны руки, стоял перед стюардессой и старательно трясся. Та смотрела на него с приятной улыбкой, за которой читались нехорошие мысли.

– Turbulence. He suffers from aerophobia2, – перевела Алекс отчаянную пантомиму. – Ви бояться летать, да?

Человеческий самолет опустил крылья и хлопнул себя по лбу.

– Турбулентность, точно!

Перегнулся через перегородку между их кресло-кроватями первого класса, протянул руку:

– Александр. Алекс.

– Очень приятно.

Алекс вложила в его ладонь свою. Повисла пауза. Русский сиял как ребенок, встретивший Деда Мороза, и руку не отпускал.

– Мисс Росс, – подсказала стюардесса, – что вам будет угодно?

– Шампанского, пожалуйста.

– А мне водки! Водка, плиз! – откликнулся русский и поцеловал руку. – Очень приятно, мисс Росс.

– Александра. Алекс, – разрешила американка, изучая соседа. Медведь с детскими глазами и «Роллексом» на запястье, в вороте рубашки – здоровый крест. Звать ее «Алекс» наотрез отказался, ему больше нравилось «Саша».

– Турбулентность, Сашенька, раз на раз не приходится, – рассказывал он, выпив стопку залпом и заказав еще, – капитан вчера объяснил.

– Вчера?

– Да я на одну ночь прилетел только, – русский махнул рукой. – Проспорил. Я самолеты не очень. Короче, никогда не летал. Посмотрел, который рейс с кроватью, ну, чтобы спать. Получилось, Хьюстон.

– Ви сумасшедший? – уточнила Алекс.

Медведь пожал плечами.

– Я честный. Раз проиграл – надо лететь.

Она смотрела на его серьезное лицо и изо всех сил пыталась не расхохотаться.

– И как вам понравилась Америка?

– Не понравилась, – сразу признался великан и даже нос сморщил. – С фасада все красиво вроде, но как-то не по-настоящему. Люди улыбаются, а на самом деле наплевать им на тебя! А если кто не улыбается, жди беды. Вон, меня даже обокрасть пытались! Только не вышло.

Он предъявил красные костяшки пальцев со сбитой кожей.

Увлекательный зверь. И к тому же носитель языка. Гораздо лучше, чем светские сплетни. Она покопалась в сумке и вынула коробочку с двумя треугольниками – свой личный комплект.

– Будь моим!

Медведь уставился на золотые кольца, лежащие на бархатной подставке, потом медленно поднял глаза на Алекс. Прошла целая вечность, прежде чем он моргнул, почесал макушку и сказал серьезно: «Хорошо».

Через минуту неуклюжий попутчик превратился в самого желанного мужчину на свете. Но вместо того, чтоб продолжить беседу, он завалился в ее купе и начал целовать.

Алекс не сопротивлялась. Она последовала за ним ввысь, вдаль, в вечность. Они проваливались в бесконечную темноту космоса и выныривали к сверкающим звездам. Они бродили в туманностях и играли с метеоритами до тех пор, пока Млечный Путь не привел их в незнакомую галактику, новую, неисследованную, в которой не было ничего, кроме них – двух путешественников, держащихся за руки.

– Говорит капитан. Просьба вернуться на свои места и пристегнуть ремни безопасности. Посадка через тридцать минут.

Их пальцы были сплетены до самой земли. Саша думала, что получит трансформер обратно после посадки, но Алекс не снял кольца, даже когда они все так же, не разрывая рук, миновали таможенный контроль и вышли в огромный мраморно-стеклянный зал.

– Приветствую, Сан Ваныч, – подскочил лысый тип и перенял у Алекса тележку с чемоданами. Саше кивнул и спросил, куда подвезти.

– Домой, – ответил за нее Алекс, и Саша уверенно прошагала мимо господина, держащего в руках табличку с ее именем. Сегодня ведь пятница. Впереди два выходных.

– Сегодня ведь пятница, Майк! – говорила она в телефон из темно-оконного джипа. Указатель с надписью «Владимир» пролетел мимо и скрылся в ночи. – Впереди два выходных. В понедельник приеду сразу в офис.

– Мне нужен отпуск, – сообщила она генеральному в понедельник с утра. – Нет, причину объяснить не могу.

Майк все равно не поверил бы. Потому что трудно поверить в то, что существуют люди, которые не слышали про трансформинг. Еще сложнее – в то, что они заключают помолвку с первого взгляда. И уж совсем невозможно представить себе, что, поняв эти две вещи, лауреат Нобелевской премии дама-командор Королевского Викторианского ордена изобретатель трансформера мисс Росс не уехала немедленно из странного города Владимира.

Она честно решила рассказать правду. Только вот правильный день для признания все не наступал. Может, оттого, что все остальные дни были правильными: лесные дни, с шепотом молодых берез; речные дни, с хватающими весла лилиями; базарные дни, с запахом яблок и кваса, и банные, с заунывной песней про мороз. Но она знала, что однажды придет и последний, с билетом в Хьюстон. День, когда до Владимира доберутся трансформеры «Be mine». Сколько еще ждать? Месяц? Два? Три?

«12 недель» – высветился на тесте приблизительный срок. Саша смотрела то на две полоски, то на два треугольника на кольце, то в старинное зеркало. Голая женщина в позолоченной раме – раскрашенное лицо, застывший фонтан волос. А позади раскинуло по кровати рукава белое с жемчужными вставками платье.

Саша присела рядом, погладила вышитые узоры, медленно, осторожно взяла на руки, словно боясь, что нитки разойдутся в любой момент. Когда глаза вернулись к зеркалу, голая женщина уже превратилась в невесту. Она дотронулась до Сашиной руки, зажмурилась сильно-сильно и вышла из рамы.

– И-э-а-о-у, – бубенцы кареты казались цветными шариками, сплетающимися в бусы. Они обматывались вокруг шеи, с каждым оборотом сдавливая все сильнее. Стены домов превратились в ленту с непонятными значками. Они проявлялись один за другим, словно военная шифровка, и вдруг обернулись кардиограммой. Зубцы берез всплывали и обрушивались вниз, увеличивая амплитуду.

Пока не оборвались в безмолвном притворе. В церковных сумерках торжественно плыл священник со свечами в руках. Таков здешний обряд: сперва обручение, затем венчание, а потом будет уже слишком поздно.

Саша медленно сняла трансформер с пальца.

– Алекс, эти кольца, – голос в натянутой тишине гремел как крик, – не настоящие.

Пусть выгоняет. Из церкви, из сердца, из страны. Лучше так – пока не связаны. Ничем и никем. Так – честно.

– Помолвочные! – встрепенулся Алекс, стащил свое кольцо и сунул в карман пиджака.

Возврат из волшебного мира занял всего мгновение. Трансформация пока действовала, но любовь уже не была бессмертной. Она сделалась обычной, как пять, как сто, как тысячу лет назад.

Вокруг растекался терпкий дым благовоний, темный храм отступал перед свечами, молитвы превращались в заклинания. Смогут ли они помочь?

– Имаши ли произволение благое и непринужденное, и твердую мысль, пояти себе в мужа сего Александра егоже пред тобою зде видиши? – включился в ушах певучий голос священника.

Имеет ли она твердую мысль взять себе мужа, зная, что счастье может закончиться? Что оно скорее всего закончится? Оборвется, сгорит, утечет, оставив воспоминания и боль. Так происходит почти со всеми, кто любит обычной любовью. Почти всегда. Почти…

Но почти – это ведь не значит точно! Ведь существует вероятность, что у них все будет по-другому? Теоретически ведь такое возможно?

– Да.

Татьяна Рашевски

Слепой бандурист (Крымская баллада)

И кому пришла в голову бредовая идея добираться на электричках? Дни в августе в нашей степи еще теплые, порой даже жаркие, трава на лугах выжжена и вытоптана, как рваная циновка, но ночи стали по-осеннему холодными, пахнут мокрым сеном, на скользкие скамейки вместе с тусклым светом оседает роса. От полотна к перрону поднимаются пары с привкусом лыжных ботинок – запахом дальней дороги.

Первую пересадку сделали в Валуйках, следующая – Макеевка. Куда нас везут, мы с Ольгой пока еще плохо себе представляем. Все решают мужчины. Их с нами четверо, но это ровно ничего не значит. И не только потому, что девушек сперва оказалось пять, с нами – семь, плюс по пути, в Осколе, внезапно примкнули еще какие-то три Наташки из области, кажется, Орловской – словом, нашего полку продолжало прибывать, покуда не насчитало одиннадцать дам. Но, повторюсь, дело не в этом. А в том, что из этих четырех было решительно не на кого положить глаз. Мы с Ольгой, перебрав всех по пальцам, поняли это еще до начала похода.