Пол Мейсон - Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему

• Название: Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему
• Автор: Пол Мейсон
• Жанр: Политика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-91103-286-9

Зарождение и развитие капитализма сопровождалось как его циклическими кризисами, так и его возрождениями в новых обличьях. Однако в реалиях XXI века капиталистическая система, по мнению Пола Мейсона, более не способна адаптироваться к новым вызовам, что означает ее фактический крах. Раз так, то главный вопрос: каким может быть будущее, если капиталистические перспективы неутешительны? Есть ли шанс создать новую стабильную и социально ориентированную глобальную финансовую систему?

В своем исследовании Пол Мейсон в качестве альтернативы предлагает модель «посткапитализма», основы которой можно найти в современной экономической системе, и они даже сосуществуют с ней. Технологическая революция последних десятилетий создала для экономики условия, в которых информационные технологии, новые формы собственности и способы распределения труда, отдыха и зарплаты сталкиваются со старыми принципами функционирования производственных и рыночных отношений и частной собственности. Помимо этого, протестные движения начала XXI века показали, что сетевое поколение, имеющее доступ к бесчисленным информационным ресурсам, вырабатывает совершенно новые ценности, правила и нормы поведения. Это значит, что базовые основания для посткапитализма уже заложены в фундамент глобальной социально-экономической системы. Проанализировав причинно-следственные связи мирового экономического кризиса 2008 года, Пол Мейсон формулирует основные теоретические принципы и исследует возможные пути и формы перехода к посткапитализму.

---

В старом социалистическом проекте государство берет верх над рынком, управляет им в интересах бедных, а не богатых, и затем переводит ключевые производственные отрасли из сферы рынка в плановую экономику. Единственная попытка это осуществить, предпринятая в России после 1917 года, успехом не увенчалась. Могло ли это работать – вопрос хороший, но бесплодный.

Сегодня облик капитализма изменился – стал глобальным и фрагментарным, опирающимся на микрорешения, на временную работу и на множественность навыков. Потребление стало формой самовыражения, и миллионы людей заинтересованы в существовании финансовой системы больше, чем когда-либо прежде.

В этом новом антураже старый путь утерян. Однако открылся новый путь. Совместное производство, использующее сетевые технологии для изготовления товаров и оказания услуг, которые могут существовать, только если они бесплатны, указывает путь отхода от рыночной системы. Для создания структуры ему нужно государство, и посткапиталистический сектор может сосуществовать с рыночным на протяжении десятилетий. И это уже происходит.

Сети восстанавливают «дробность» посткапиталистического проекта, т. е. они могут служить основой для нерыночной системы, которая воспроизводит саму себя и которую не нужно создавать заново каждое утро на мониторе комиссара.

В этот переход окажутся вовлечены государство, рынок и совместное производство за пределами рынка. Однако, для того чтобы это произошло, нужно перестроить весь левый проект, от протестных групп до ключевых социал-демократических и либеральных партий. Действительно, когда люди поймут безотлагательность этого посткапиталистического проекта, он перестанет быть собственностью левых, превратившись в намного более широкое движение, для которого нам, возможно, потребуются новые обозначения.

Кто может это осуществить? Раньше левые считали, что такое по силам промышленному рабочему классу. Более двухста лет назад радикальный журналист Джон Телволл предупреждал людей, строивших фабрики в Англии, о том, что они создали новую, опасную форму демократии: «Всякий крупный цех и завод – это своего рода политическое общество, которое парламентские законы не могут заставить молчать, а судьи не в силах распустить»[5].

Сегодня все общество представляет собой фабрику – а коммуникационные сети, необходимые для повседневной работы и получения прибыли, быстро распространяют знания и недовольство. Сегодня эти сети, как и фабрику двести лет назад, нельзя «заставить молчать или распустить».

Конечно, можно закрыть доступ к Facebook или Twitter, да и вообще к интернету и мобильным сетям во время кризиса, и заодно парализовать всю экономику. Можно сохранять и отслеживать каждый килобайт информации, который мы производим. Но невозможно вновь навязать иерархическое невежественное общество, обрабатываемое пропагандой образца пятидесятилетней давности, если только, подобно Китаю, Северной Корее или Ирану, не решить вообще отказаться от ключевых сфер современной жизни. Как говорит социолог Мануэль Кастельс, это было бы похоже на попытку деэлектрифицировать целую страну[6].

Создав сети, включающие миллионы людей, которые подвергаются финансовой эксплуатации, но которым достаточно пару раз дотронуться до экрана, чтобы получить доступ ко всем достижениям человеческого разума, информационный капитализм породил новый источник перемен в истории: образованных и связанных между собой людей.

В результате после 2008 года мы могли наблюдать волнения нового типа. Оппозиционные движения вышли на улицы, полные решимости бороться с властными структурами и с порождаемыми иерархией злоупотреблениями, чтобы обезопасить себя от ошибок, которые были свойственны левым в XX веке.

Ценности, мнения и нравы сетевого поколения были столь очевидны в этих протестах, что СМИ поначалу решили, что они все – от испанского движения indignados до «арабской весны» – порождены Facebook и Twitter. Затем, в 2013–2014 годах, протесты вспыхнули в ключевых развивающихся странах: в Турции, Бразилии, Индии, на Украине и в Гонконге. Миллионы людей вышли на улицы, ведомые сетевым поколением, – однако на этот раз они выступали против наиболее очевидных сбоев современного капитализма.

В Стамбуле в июне 2013 года на баррикадах вокруг парка Гези я встречал докторов, разработчиков программного обеспечения, курьеров и бухгалтеров – профессионалов, которым восьмипроцентный рост турецкого ВВП не мог компенсировать того, что находящиеся у власти исламисты лишили их атрибутов современного образа жизни.

В Бразилии экономисты, радовавшиеся становлению нового среднего класса, вдруг стали низкооплачиваемыми работниками. Они вырвались из жизни в трущобах и попали в мир регулярных зарплат и банковских счетов, где их ждало отсутствие базовых благ и всесилие безжалостных полицейских и продажных чиновников. В ответ они массово ринулись на улицы.

В Индии протесты, вспыхнувшие после изнасилования и убийства студентки в 2012 году, стали сигналом того, что и здесь образованное сетевое поколение больше не будет мириться с патернализмом и отсталостью.

Большинство этих протестных движений выдохлось. «Арабская весна» либо была подавлена, как в Египте и Бахрейне, либо вытеснена исламизмом, как в Ливии и Сирии. В Европе репрессивная политика и объединенный фронт всех партий, выступающий за бюджетную экономию, заткнули рот indignados. Однако протесты показали, что революция в очень сложном обществе, основанном на использовании информации, будет выглядеть совершенно иначе по сравнению с революциями ХХ столетия. Без сильного, организованного рабочего класса, который быстро выводит социальные проблемы на первый план, протесты часто буксуют. Однако порядок никогда не восстанавливается полностью.

Вместо того чтобы сразу переходить от мыслей к действию – как делали радикалы XIX и XX веков, – молодежь под давлением репрессивных сил стала более радикальной и мечущейся между мыслями и действиями: можно сажать людей в тюрьму, пытать и изводить их, но нельзя остановить их идейное сопротивление.

В прошлом идейный радикализм был бы бессмысленным в отсутствие власти. Сколько поколений повстанцев ютились на чердаках и писали гневные поэмы, в которых клеймили несправедливость мира и сокрушались по поводу собственного бессилия? Однако в информационной экономике связь между идеями и действием меняется.

В высокотехнологичной инженерии, прежде чем любая металлическая деталь обретает реальную форму, предметы проектируются виртуально, испытываются виртуально и даже «изготавливаются» виртуально – весь процесс моделируется с начала и до конца на компьютерах. Ошибки обнаруживаются и исправляются на стадии проектирования – до появления трехмерного моделирования это было невозможно.

По аналогии то же касается и проектирования посткапитализма. В информационном обществе ни одна мысль, дискуссия или мечта не проходит незаметно. И неважно, где она возникла – в палаточном лагере, в тюремной камере или в ходе моделирования начинающей компании.

При переходе к посткапиталистической экономике работа, выполняемая на стадии проектирования, позволяет уменьшить ошибки, допускаемые на стадии выполнения. Как и в случае с программным обеспечением, проектирование посткапиталистического мира может быть модульным. Разные люди работают над ним в разных местах, с разной скоростью и относительно самостоятельно друг от друга. Нам нужен не план, а модульная разработка проекта.

Однако нужна она срочно.

Моя задача здесь заключается не в том, чтобы предложить экономическую стратегию или руководство по организации. Она состоит в выявлении новых противоречий капитализма для того, чтобы люди, движения и партии могли получить более точные координаты путешествия, которое они пытаются совершить.

Главное противоречие сегодня – это противоречие между возможностью беспрепятственного получения бесплатных товаров и информации и системой монополий, банков и правительств, которые пытаются добиться того, чтобы вещи оставались в частном владении, чтобы их было мало и чтобы они продавались. Все сводится к борьбе между сетями и иерархией, между старыми формами общества, построенного на основе капитализма, и новыми формами общества, которые предвосхищают то, что наступит в будущем.

В условиях этих перемен ставки для властной элиты высоки. Пока я писал эту книгу, по долгу моей основой работы корреспондентом я оказался свидетелем трех значимых конфликтов, показывающих, насколько беспощадно готова реагировать элита.

В Газе в августе 2014 года я провел десять дней в общине, которую регулярно бомбили беспилотники, расстреливали артиллерия и снайперы. Полторы тысячи мирных жителей были убиты, треть из них – дети. В феврале 2015 года я увидел, как американские конгрессмены двадцать пять раз вставали и прерывали овациями человека, который отдал приказ о нанесении этих ударов.