Джон Краули - Маленький, большой, или Парламент фейри

• Название: Маленький, большой, или Парламент фейри
• Автор: Джон Краули
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-389-13340-2

«Маленький, большой» – это «поистине уникальный роман, в одиночку совершивший жанровую революцию» (У. Ле Гуин); это эпический бестселлер о любви и волшебстве, о свободе воли и предопределении, о роли личности в истории, плетущейся невидимым, но могущественным рассказчиком.

Городской клерк Смоки Барнабл женится на Дейли Элис Дринкуотер, дочери детского писателя, и отправляется жить с ней в не отмеченную на картах усадьбу Эджвуд – загадочное сооружение, которое, чем глубже в него заходишь, тем больше становится и, кажется, вмещает в себя окружающие леса и поля, а то и весь мир. Герои «Маленького, большого», поколение за поколением, видят себя персонажами некой Повести, ощущают неочевидное соприсутствие сверхъестественных сил и неосознанно разыгрывают романтическую оперу по мотивам шекспировского «Сна в летнюю ночь», либретто которой мог бы написать Льюис Кэрролл.

Перевод публикуется в новой редакции, а также с новым авторским предисловием, написанным специально для данного российского издания.

---

– Карты Вайолет? – переспросил Август.

– Именно.

– Я попрошу у нее.

– Нет-нет. Видишь ли, она считает, что карты принадлежат ей. Вот так. Поэтому она не должна ничего знать.

– Вы хотите, чтобы я их украл?

Зимородок умолк. На мгновение он бесследно исчез, хотя могло оказаться так, что внимание Августа всего лишь переключилось с усилий воображать облик птицы на чудовищное преступление, которое ему предписывалось совершить.

Появившись снова, зимородок выглядел уже не таким требовательным.

– Ну как, пораскинул мозгами насчет своего вознаграждения? – Голос его звучал чуть ли не ободряюще.

Конечно же, Август раскинул. Мысль о том, что он может попросить у них Эми (даже не пытаясь представить, как осуществится этот посул), приглушила в нем страстное вожделение: его охватило смутное предчувствие того, что произойдет, если он овладеет ею – да все равно кем. Но как он мог выбрать только одну? А что, если он попросит…

– Всех, – вымолвил он еле слышно.

– Всех?

– Любую, кого захочу. – Если бы Августа не захлестнуло внезапно бешеное желание, то чувство стыда никогда бы не позволило ему произнести эти слова. – Власть над всеми.

– Готово. – Зимородок, оглядевшись, прочистил горло и почесал бородку черным коготком, явно удовлетворенный заключением нечистоплотной сделки. – В лесу за озером есть водоем. Там, далеко в воду, выступает скала. Положи карты туда – в их мешочке, в их шкатулке, а взамен забери дар, который тебя там ждет. Не мешкай. Пока!

Сумерки сгущались, предвещая грозу; сумятица закатных лучей исчезла. Вода в ручье потемнела: виднелись только переливчатые струйки нескончаемого течения. На высохшем дереве трепетала черная тень крыльев: зимородок готовился ко сну. Прежде чем оказаться на том самом месте, откуда он двинулся, Август немного постоял на берегу; потом собрал свои рыбацкие принадлежности и отправился по вечерней тропе домой, не видя широко распахнутыми глазами красот предгрозового вечера и чувствуя легкую тошноту от странности происшедшего и предвкушений недоброго.

Нечто ужасное

Вайолет хранила свои карты в пыльном мешочке из некогда ярко-розового, а теперь выцветшего бархата. В шкатулке когда-то держали и набор серебряных кофейных ложечек из Хрустального дворца, но они были давным-давно проданы, еще во времена скитаний с отцом. Извлекать эти диковинные большие прямоугольники, нарисованные или отпечатанные сто лет тому назад, из удобной шкатулки с инкрустированным изображением старой королевы и самого дворца на крышке – каждый раз необычное переживание, будто отодвигаешь гобелен, занавес в старинной пьесе, и глазам должно предстать нечто ужасное.

Нечто ужасное – впрочем, не совсем и не всегда, хотя временами, выкладывая Розу, Знамя или какую-то другую фигуру, Вайолет испытывала страх: она боялась, что может раскрыть тайну, о которой вовсе не хотела бы знать, – день собственной смерти или что-то еще более страшное. Но несмотря на завораживающе-грозные черно-белые образы козырных карт, представленные со скрупулезной, барочно-германской отчетливостью деталей, как у Дюрера, – тайны, которые они раскрывали, чаще всего были не так уж страшны, а порой и вообще ничего тайного не содержали, только смутные отвлеченности, противостояния, разноречивости, развязки – банальные, как поговорки, и так же лишенные всякой конкретности. Во всяком случае, именно так учили ее истолковывать получавшийся расклад Джон и те из числа его знакомых, кто умел гадать.

Однако эти карты определенно отличались от известных им, и, хотя Вайолет знала один-единственный способ гадания – по египетской колоде Таро (прежде чем его усвоить, она просто наобум переворачивала карту за картой и подолгу, нередко целыми часами, в них всматривалась), ее не оставляло любопытство: не существует ли более простого, более красноречивого и Как-то более результативного метода.

– А вот, – сказала она, осторожно переворачивая взятую за верхний край карту, – пятерка жезлов.

– Новые возможности, – отозвалась Нора. – Новые знакомства. Неожиданный поворот событий.

– Прекрасно.

Пятерка жезлов заняла свое место в Подкове, которую выкладывала Вайолет. Арканы были разложены перед ней шестью равными кучками; она выбрала одну из другой кучки и перевернула ее: это оказался Рыболов.

Вот и загвоздка. Как и в обычной колоде, Вайолет располагала набором из двадцати одного основного козыря, но ее козыри – люди, места, предметы, понятия – вовсе не являлись Главными Козырями. Поэтому, если выпадали Котомка, Путник, Удобство, Множественность или Рыболов, приходилось напрягать воображение, строить догадки о значении карты, с тем чтобы общий расклад приобретал какой-то смысл. За годы практики, со все возраставшей уверенностью, Вайолет приписала своим козырным картам те или иные точные значения, научилась делать выводы из обретенного ими места среди кубков, мечей и жезлов, а также распознавала (или внушила себе, что распознает) оказываемое ими влияние, зловредное или, наоборот, благотворное. Но полной уверенности у нее никогда не было. Смерть, Луна, Возмездие – все эти Главные Козыри обладали важным и очевидным значением, но куда было девать Рыболова?

Как и прочие человеческие фигуры на картах, он был изображен с неестественно развитой мускулатурой, в нелепо-заносчивой позе – с вывернутыми носками и костяшками пальцев, упертыми в бедра. Для предполагаемой рыбалки он был разодет слишком уж нарядно: штаны выше колен перевязаны лентами; куртка с разрезами по бокам; на полях широкой шляпы – венок из увядших цветов; через плечо переброшена удочка. В руках он держал что-то вроде плетеной корзинки и еще какое-то непонятное Вайолет снаряжение; собака, страшно похожая на Спарка, дремала у его ног. Рыболовом эту фигуру назвал Дед; под картинкой заглавными латинскими буквами было написано: PISCATOR.[10]

– Итак, – произнесла Вайолет, – новый опыт, добрые времена или чьи-то приключения вне дома. Очень хорошо.

– Кого приключения? – спросила Нора.

– Не кого, а чьи.

– Ладно, чьи?

– Того, на кого мы гадаем. Мы уже это решили? Или просто практикуемся?

– Раз все выходит так хорошо, – сказала Нора, – давай кого-нибудь назовем.

– Август.

Бедный Август, для него должно быть заготовлено что-то приятное.

– Ладно. – Но прежде чем Вайолет перевернула следующую карту, Нора ее остановила: – Погоди. С этим шутить не стоит. Ведь мы с самого начала не условились, что гадаем на Августа, а вдруг ему выпадет что-то ужасное? Разве мы не заволнуемся – а вдруг оно и вправду сбудется? – Нора окинула взглядом сложный узор из карт, впервые встревоженная их властью. – А оно всегда сбывается?

– Не знаю. – Вайолет перестала раскладывать карты. – Для нас – нет. Я думаю, они способны предсказать то, что с нами может случиться. Но – ведь мы защищены, не правда ли?

Нора промолчала. Она верила Вайолет и верила, что Вайолет известно о Повести такое, о чем она даже не догадывается, но защищенной она себя никогда не чувствовала.

– В жизни случаются разные несчастья, – сказала Вайолет, – пускай и самые обычные, так если карты о них предупреждают, я им не хочу верить.

– И ты еще меня поправляешь! – рассмеялась Нора.

Вайолет, тоже смеясь, открыла следующую карту: четверка кубков, в перевернутом виде.

– Усталость. Досада. Отвращение. Горький опыт.

Внизу, у входной двери, задребезжал колокольчик. Нора вскочила на ноги.

– Странно, кто бы это мог быть? – проговорила Вайолет, собирая карты.

– Откуда мне знать? – отозвалась Нора. Она опрометью подскочила к зеркалу, взбила свои пышные золотистые волосы и одернула блузку. – Может, это Харви Клауд, он говорил, что зайдет вернуть книгу, которую я ему давала. – Перестав суетиться, она вздохнула, как бы досадуя на то, что им помешали. – Пожалуй, пойду взгляну.

– Да, – согласилась Вайолет. – Пойди взгляни. Погадаем как-нибудь потом.

Но когда, неделю спустя, Нора попросила Вайолет повторить урок и Вайолет направилась к ящику комода, где хранились ее карты, их там не оказалось. Нора утверждала, что не брала их. Не оказалось их и в другом месте, куда Вайолет могла по рассеянности сунуть шкатулку. Выдвинув чуть ли не все ящики и раскидав бумаги по полу, Вайолет, озадаченная и обеспокоенная, присела на край кровати.

– Всё, пропали, – сказала она.

Антология любви

– Я сделаю все, что ты хочешь, Август, – сказала Эми. – Все, что ты хочешь.

Он склонил голову к ее раскинутым коленям и тихо произнес:

– Боже мой, Эми, боже мой. Господи, прости меня.

– Не божись, Август, это нехорошо.

Ее залитое слезами лицо туманилось так же, как опустевшее октябрьское поле, на котором черные дрозды охотились за зернами кукурузы, вспархивая по невидимому сигналу и вновь опускаясь на землю где-то еще. Эми положила свои потрескавшиеся после уборки урожая ладони на руки Августа. Оба дрожали от холода и от вгонявшей в озноб близости.