Наталья Бондаренко - Икона под названьем «Мама». Коллективный сборник стихов

• Название: Икона под названьем «Мама». Коллективный сборник стихов
• Автор: Наталья Бондаренко
• Жанр: Поэзия

В этой книге поэты искренне написали о своих чувствах к матери и мысли о роли матери в их жизни. Разные судьбы, разный возраст и разное положение в обществе, но чувства у всех глубокие и сильные. Книга будет интересна всем людям. Поэты добавили несколько интересных стихов на разные темы.

---

Подруги

Она курила у открытой форточки,
Колечками пуская нежный дым,
И слушала, как моют ее косточки
Соседки, тарахтя на все лады…

Хотелось распахнуть окно и выкрикнуть:
«Завидуете?
Стройтесь – поделюсь!»
И в рожу заглянуть хмельную Иркину,
И лихо подмигнуть:
«Вот так-то, Люсь!»

А дворничихе Катьке бы напомнила,
Как защищала дуру поутру,
Когда ее – в халате, да с половником —
Гонял сожитель пьяный по двору…

Савельевне на ушко нашептала бы
Про старый и навек зависший долг,
И Ларке бы припомнила все жалобы…
Припомнить можно…
Только есть ли толк?

Завидуют, кряхтят, вороны дряхлые,
Что мужики отрядами к ней прут…
Как были неумытыми неряхами,
Так дурами набитыми помрут…

Уже окно открыла, скрипнув рамою,
Послать бы на три буквы, наконец!
Остановилась.
Вспомнила, как с ранами
Вернулась с фронта – тень, а не жилец…

Как всем подъездом бабы с нею нянчились —
Отмыли, отогрели, заплели…
Дежурили, когда спала калачиком,
И вытащили молча из петли…

Делились всем, когда болела бронхами,
Несли калину, сахар, свитера…
Рыдали всей гурьбой над похоронками,
А в ночь победы пили до утра…

Одной лишь Люське повезло как будто бы —
Вернулся муж – с медалями, живой,
С трофейными кастрюлями и блюдами
И с новенькой красавицей-женой…

Предателя прогнали с самозванкою,
Швырнув вдогонку рыжий чемодан…
А Люську отпоили валерьянкою
И сто частушек спели под баян…

Вот так и жили вдоль чугунной лестницы —
Когда веселье, а когда недуг…
И пусть они отъявленные сплетницы,
Но где ей лучших отыскать подруг?

Сидят, как клуши, кутаясь под окнами, —
Прохладно на излёте сентября…
Рукой махнула, форточку захлопнула:
«Да ладно…
Что уж…
Пусть поговорят…»

Горчит полынь

Погибшим детям Донбасса посвящается

Горчит полынь в степи нехоженой,
И пыль горячая столбом…
А холм еще неогороженный,
Портрет под треснувшим стеклом….

Скупа улыбка, напряжение —
Фотограф школьный поспешил…
Две тыщи пятый год рождения —
Еще не жил… Совсем не жил….

Безвольно пали руки-веточки,
Застыли в воздухе слова…
Не верит мать: «Послушай, деточка,
Проснись… Пора уже… Вставай…»

Горчит полынь в степи нехоженой
И пыль горячая столбом…
А холм, еще не огороженный,
Нелепым смотрится горбом…

Не на земле горбом – на совести…
Как наказанье, как упрек
За неоконченные повести,
За рано прерванный урок…

За неприкаянное творчество,
За незабитый кем-то гол…
За тот осколок неразборчивый,
За этот неостывший холм —

Никто не будет непокаранным…
А мать все шепчет: «Ты поспи…»,
Но третий день собака старая
Скулит и воет на цепи…

Горчит полынь в степи нехоженой,
И пыль горячая столбом…
Друзья, родные, как положено,
Сидят за траурным столом….

Все как обычно в детской комнате —
Портфель, застелена кровать…
Который час – ей только вспомнить бы:
«Проснись сынок… Пора вставать…»

Ведь завтра в школу – все уж сложено:
Дневник, учебники, альбом…
Горчит полынь в степи встревоженной,
И ангел в небе голубом…

Прощание с любовью

На опушке соснового леса,
Где обитель отвёл мне господь,
Ты оставил меня, как отрезал
От буханки засохший ломоть…

Из-за тучи я хмуро смотрела,
Как от бренных грехов отмолив,
Бездыханное женское тело
Опускали в грудину земли…

Перекрестком послушные руки,
Словно воск на холсте голубом,
А лицо – незнакомой старухи
С безупречно разглаженным лбом…

Распылив аромат фимиама,
Мерно тикал кадило-маяк…
И сомкнулся прессованный мрамор —
Это стены и крыша моя…

Без окна, без лазейки, без двЕри,
Без источников света, тепла —
А зачем они?
Ты ведь поверил,
Согласился, что я умерла…

Ты оплакал чужую старуху
На погосте у старой сосны…
Только жизнь – это гонка по кругу.
Я приду ещё.
В мысли и сны…

Молодая и дерзкая слишком,
Золотая – в меду – голова…
Я вернусь, если ты усомнишься —
Если только поверишь:
Жива!

На опушке соснового леса
Ждёт душа свою новую плоть…
Было б тесто другого замеса,
Чтоб не сох раньше срока ломоть…

Зеркала

Билет забронирован. Куплен закрытый купальник.
Открытый уже не годится по ряду причин —
Не важно каких. Слава Богу, не самых печальных…
Хотя осознание всё же немножко горчит…

В кривых зеркалах отражается сущая правда,
Прямая и долгая, словно речная вода…
Не самая злая, не самая жуткая, прав ты,
Да только ненужная – сорная, как лебеда…

Заказан трансфер. Мерседес с белозубым шофером,
Ах, как же его… Искандер, Франсуа или Стив?
Короткая память не лечится даже повтором.
Природа упряма – по-своему строит архив…

Набит чемодан. Безделушками – подлинной хренью.
Ты тихо бурчишь, повторяя отчетливо «блажь»…
И снова ты прав. В мире нет стольких камер хранения,
Способных вместить мой прожитый и новый багаж…

Крутой серпантин. Солнце-лакомка гладит и лижет
Макушки орешника, лысины древних вершин…
Ракушечный запах, ведь море все ближе и ближе,
И капельки влаги смывают намёки морщин…

Затерянный город, меня приютивший сакрально,
Когда взбунтовался от боли и гнева астрал…
И к черту сомнения! Я надеваю купальник.
Конечно, открытый!
Здесь нет правдолюбов-зеркал…

Моя молитва

Спелым солнцем иконы залиты,
Защищенные вечностью стен…
Я стою перед праведным ликом,
На ходу сочиняя молитвы, —
Настоящих не знаю совсем…

Мне так хочется встать на колени,
Но душа не готова пока —
В ней намешаны, как в бакалее,
Не отбитые зерна от плевел,
Не прошедшая сито мука…

В ней гордыня на грани смиренья,
В ней святое на грани греха…
Обессмыслено предназначенье,
Перепутаны место и время,
Направления и берега…

Не о чуде прошу – так негоже,
Не о деньгах – какая в них суть?…
Я покорно шепчу: «Матерь Божья,
Дай мне знак – я почувствую кожей,
Укажи мне мой истинный путь…»

Мне нужна абсолютная малость —
Обрести вдохновения свет…
Неизвестно ведь, сколько осталось —
Не потратить бы все на усталость,
На иллюзии, на пустоцвет…

Сон перед Пасхой

Я потом посмотрю, как струится прохладный рассвет,
Как седыми мазками штрихует околицу утро…
Отражается небо в росе голубым перламутром.
И расправил пион лепестковый нарядный берет…

Я послушаю завтра, как нежно воркует трава,
Как хрустально звучит соловьиный дебют а капелла
Каблучками стучит длинноногая девочка в белом,
Через парк догоняя неспешно скользящий трамвай…

Полюбуюсь не раз, как лавандой расцвел горизонт,
Как юнец-ветерок растрепал тополиные кудри…
Не будите меня.
В это теплое райское утро
Легкокрылое детство вернулось в мой розовый сон…

Я по лужам бегу.
Это счастье, что дождик прошел.
Брызги косо летят от резиновых старых вьетнамок…
Мне навстречу – отец. Из окна улыбается мама.
И вся жизнь впереди…
Не будите меня, хорошо?

Киевлянка

Она любила свой Подол *, задворки Боричева тока.
Ходила с братом на футбол.
На море ездила в Затоку…
Пила малиновый ликёр, баллады пела под гитару,
Влезала в самый громкий спор и поддавала пылу-жару…
Работала в системе МОЗ у замминистра ассистентом…
Встречалась, кажется, всерьез с хорошим мальчиком-студентом…
И вдруг уехала в Нью-Йорк – мечта пожить за океаном…
Пила анисовый ликёр, познала вкус марихуаны.
Порой позировала ню в каморке тесной на Бродвее…
Учила English на лету и рассуждала о свободе,
Вставляя в речь okey, me too и называла тело body…
То тут работала, то там…
Любовь крутила с рыжим Полом.
Ходила в Starbucks по утрам.
И тосковала по Подолу…

* Подол – старый район Киева

Боричев ток – одна из старейших улиц на Подоле

Затока – курорт в Одесской области

Starbucks – популярная сеть кофеен в NY

Декабристка

Минули вёрсты, веси, города,
О чем жалеть, когда уже все сделано…
Чернилами прописано по белому
Твое незамедлительное «да»…

Дорога бесконечная в снегах,
Ни края, ни конца – сплошное марево…
И лишь мольбы отцовские и мамины
Стучат настырным обухом в висках…

Давно ли танцевала на балах,
Ловила взгляды, проплывая в шествии*…
Романсы пела нежно и божественно,
А сердце трепетало от баллад…

А помнишь ту весну? Какой пейзаж!
И каждый миг пленил, кружил и радовал…
Ведь тихо под сиренью, меж тирадами,
Услышала:
«Ma chère… Навеки Ваш…«**

О, сколько их минуло – светлых дней,
Уютных вечеров, прогулок утренних,
Роскошных туалетов, лиц напудренных,
Кибиток и породистых коней…

Еще есть шанс.
Всего один лишь шанс:
Карету развернуть и в снежном крошеве
На всех парах назад умчаться, в прошлое,
В котором каждый шаг, как реверанс…

В цветущий сад, на озеро, на луг…
К детишкам славным, брошенным сиротами,
В имение за старыми воротами,
В заботливые руки нянь и слуг…

По краю – запорошенный овраг,
Скрипит карета, битая ухабами…
Вчера была княгиней – стала бабою,
И душу заполняет липкий страх…

Минули вёрсты, веси, города —
Все дальше рай, пропахший мёдом гречневым…
И царский голос:
«Это опрометчиво…»
Но в сотый раз ты снова шепчешь «да»…

*шествие – общий танец, открывающий балы, в котором принимали участие все приглашенные