Игорь Маранин - Профессор Ерёмин и осколки скрижалей. Рассказы фантастического содержания

• Название: Профессор Ерёмин и осколки скрижалей. Рассказы фантастического содержания
• Автор: Игорь Маранин
• Жанр: Русское современное

Маленький кусочек камня с двумя потемневшими рунами лежал на дубовой столешнице перед профессором. Он недолго рассматривал его, прежде чем взять в грубые обветренные руки. Ни дорогой массивный стол, ни книжные стеллажи с полутора тысячами книг вдоль высоких стен, ни большая люстра венецианского стекла или мягкий персидский ковёр на полу не сочетались с этими руками. Руки скорее подошли бы матросу или докеру в порту, откуда долетали гудки швартующихся и отплывающих кораблей.

---

– Прелесть вы моя! – всплеснул руками Сергей Алексеевич. – Любимая не мною. Ну, нельзя же мыслить так прямолинейно! Вам сколько лет, девять? Ах, да, два раза по девять. Вот многие так и живут до самой старости: не сорок пять лет, а пять раз по девять, не семьдесят два, а восемь раз по девять. Ну, надо же взрослеть, знаете ли… Скрижали, безусловно, существовали. Но они – я о Скрижалях – творение рук человеческих. Даже имена сохранились: мастер Аарон и братья его. А пророки… Пророки – это древняя религиозная секта, выступившая в эпоху, именуемую Временем Царей с претензией на идейное господство. Борьба за власть и не более того.

– Пророки хранят наш мир! – резко возразила девушка.

– Вот тут вы и попались, – усмехнувшись, заявил профессор. – Всё от плохого знания источников. Что там у нас говорится в Книге Судеб? Когда последний пророк, вышедший из рая, погибнет – с ним погибнет и вся Земля. Пророки были уничтожены семь с лишним столетий назад. Все, подчистую. А земля – вот она, стоит. Вернее, летит вокруг Солнца. Да ещё и кормит нас чудеснейшим консоме. Между прочим, те времена – совершеннейший парадокс. Исключительно коварные и исключительно мирные одновременно. Почуяв опасность утраты власти, прежние кровные враги объединились в борьбе с новоявленной сектой. Царства не воевали между собой в течение четырёх веков, вы представляете?! Четыреста лет мира – такого наша планета больше не знала. Зато потом такое началось… Впрочем, это и к лучшему в каком-то смысле. Война – двигатель науки. Ничего бы этого не было, – Сергей Алексеевич обвёл рукою вокруг себя, – если бы наши предки не проливали кровь друг друга. Ни электричества, ни пароходов, ни железных дорог. Ни-че-го.

– Разве вы знаете всех пророков поименно? – усмешкой на усмешку ответила Дареджан. – Откуда такая уверенность, что истребили всех? Может, Кривой Кондратий – нищий, что принёс мне осколок Скрижалей – Пророк?

– Пророк? – расхохотался Сергей Алексеевич. – Нищий пророк, милая моя – это оксюморон. Сиречь сочетание слов с противоположным значением. О чём может проповедовать нищий? Что он может предложить? Свою нищету? Не лезьте по прогнившей верёвочной лестнице в небо – упадёте. В те далёкие времена была такая чистка народонаселения, что вам и не снилось. Любой, кто занимал мало—мальский пост в иерархии, даже простой крестьянин, проверялся специальной инквизицией. Нет, укрыться можно было разве что где-нибудь в глуши, в пещерах, но какой смысл? Просто выжить, согласно Книге Судеб, было недостаточно для спасения мира. Нужно было нести в него Слово. Учить добру, как понимали его пророки. Или ваш Кондратий всё же мнит себя проповедником?

– Наш Кондратий – большой молчун, – пожала плечами девушка. – Из него слово клещами тянуть нужно. Он даже никогда не благодарит за поданную монету.

– Вот видите! Значит, его можно исключить со спокойной совестью. Чаю? Это Бай-Хао Иньчжень, редкий ныне сорт, выращиваемый на севере провинции Фуцзянь. В переводе с мандаринского означает «серебряная игла».

– Нет-нет, спасибо, профессор! Остановимся на консоме.

– Ну, тогда – к делу. Сколько вы хотите за свою находку?

Дареджан бросила на профессора задумчивый взгляд и мгновение помедлила. Церзиум мог стоить очень дорого, целое состояние. На эти деньги можно было выкупить у дяди лавку, оплатить учёбу в университете, организовать личную археологическую экспедицию и зажить самостоятельной вольной обеспеченной жизнью. Но… Ведь Кондратий ясно сказал: нельзя продавать. Он-то не продал! Хотя деньги нищему были куда нужнее, чем ей. И ещё одно мгновение помедлила Дареджан, а потом твёрдо сказала:

– Нисколько.

– Вы хотите оставить его у себя? – нахмурился профессор.

– Нет… Вернее, я не знаю, что с ним делать. В этом подарке должен быть какой-то смысл, но какой? Сергей Алексеевич, я честно не знаю.

Некоторое время профессор с любопытством рассматривал гостью. Затем кашлянул и торжественно произнёс:

– Зато я знаю! Безусловно, до того, как мы предъявим его научной общественности, нужно провести лабораторные исследования. И историю его, по возможности, установить. Поэтому я предлагаю вам, прелестное дитя, стать на это время моей помощницей. Иными словами, я вас нанимаю. Согласны?

Дареджан кивнула. Затем порывисто вскочила и, подбежав к Сергею Алексеевичу, обняла его за плечи.

– Руки, руки! – завопил профессор. – Мой пиджак стоит триста монет, а пятна от консоме не отстирываются!

Глава 4

в которой читатель познакомится с ходом лабораторных работ и сапожником Мойшой

Весна пришла раньше, чем предсказывали метеорологи. Потеплело резко, невидимые с Земли кочегары растопили солнечную топку почти до летней жары. В лаборатории, что находилась в подвале профессорского дома, стало душно, не спасали даже маленькие окошки у потолка, выходящие на улицу и распахнутые настежь. Впору было нанимать китайчонка с опахалом. Но Сергей Алексеевич не обращал никакого внимания на жару. Что ему духота таврического подвала после нескольких лет раскопок в Танесруфте, самой великой пустыне земного эллипсоида. Дареджан же и вовсе чувствовала себя, как ворона в воздухе, она с детства привыкла выстаивать в любую жару с рассвета до заката за базарным прилавком. Все осколки были тщательно измерены, описаны, внимательно изучены под мощным оккиолином и занесены в каталог. Затем над несколькими выбранными образцами начались эксперименты с воздействием на них различных химических веществ. Оказалось, что профессор Ерёмин прекрасно знает не только археологию и минералогию, но и химию. Одновременно с работой ассистенткой Дареджан, упросившая дядю отпустить её на время из лавки, занималась выяснением истории камня. Но здесь её успехи оказались весьма скромны: Кривой Кондратий словно в воду канул. Даже старый еврей—сапожник, у будки которого сидел обычно нищий, ничего не знал.

– Я к нему так привык, – жаловался сапожник. – Двенадцать лет мы работали рядом, двенадцать лет! Я чинил обувь, он просил деньги – каждый был занят своим делом. Ты видела, Дареджан, его когда-нибудь босиком? Нет! А почему? Потому что старый Мойша не может без сострадания смотреть на босых людей. Кондратий приносил мне выброшенные на помойку рваные ботинки, и я чинил ему их бесплатно! И как чинил!

– Ты что-нибудь знаешь о нём?

– Я? О нём? Девочка, старик Мойша знает всё и обо всех! Он знает во сколько лет ты сделала первый шаг и сколько монет вчера проиграл твой отец. Знает, с кем спит торговка рыбой со второго ряда и как зовут парня, с которым ты в первый раз целовалась. Ему известно, на сколько монет твоя мать обсчитала сегодня повитуху с Камышового шоссе и даже у кого вчера ночевал генерал—губернатор. Будка старого Мойши стоит точно в центре Вселенной, ты разве не слышал про это, девочка?

Дареджан улыбнулась. Она любила старого еврея.

– Ты мне о Кондратии расскажи, Мойша!

– Не перебивай старших, бесцеремонное дитя восточного базара! Старик Мойша думает медленнее, чем чинит ботинки. Знаешь, почему? Потому что голова его постарела раньше рук. И он считает такую старость за счастье, да—да! Мойша всю жизнь работал руками, и что он будет делать, если они сдадут раньше головы? То-то! Всё обо всех знает старик из будки в центре Вселенной. И только один человек для него чистый лист – его сосед Кондратий. Появился он двенадцать лет назад. Пришёл, сел около будки, подогнув под себя босые грязные ноги в рваных штанах, вынул носовой платок – да—да, у этого бродяги был платок для носа! – и молча просидел все эти годы у моей будки. Знаешь, сколько слов я от него услышал за это время? Не больше сотни! Вечером он сворачивал свой платок, покупал на собранные гроши кусок пирога с рыбой или картошкой, бутыль дешевого кислого вина и шёл домой. И до утра старый Мойша его не видел!

– А где он живёт? – уцепилась за последние слова старика девушка.

– Где может жить бродяга с парой грошей в кармане? – удивился сапожник. – Конечно, в порту! Вся городская нищета считает своим домом заброшенные доки. Да никак ты собралась его там искать, девочка? – забеспокоился старик. – Даже и не думай! Если тебе придётся когда-нибудь выбирать между горящими подземельями ада и походом в заброшенные доки Ахтиара – не задумываясь, выбирай ад!

Искать Кривого Кондратия в доках Дареджан не пришлось – она нашла его совсем в другом месте. Дня через два после разговора с сапожником, девушка забежала в лавку к дяде и столкнулась там с одним из постоянных своих покупателей – и антиквариата, и фруктов. Слово за слово обменялись новостями, и тут покупатель неожиданно спросил:

– Помните нищего у сапожной будки? Кривого Кондратия?

– И? – выдохнула Дареджан.