Мария Гарзийо - 1850

• Название: 1850
• Автор: Мария Гарзийо
• Жанр: Русское современное

Героиня романа Катерина, поссорившись с женихом, отправляется на сезонную работу в Куршевель. Знаменитый лыжный курорт, представлявшийся девушкам благодатным полем охоты на русских олигархов, оборачивается удручающими реалиями. На плачевном фоне новый знакомый Вадим кажется Катерине лучиком света в этом темном снежном царстве. Чтобы не разочаровать кавалера, она умалчивает о занятости в бутике, сочинив легенду о папе-миллионере. Неожиданно второе многообещающее свидание оборачивается трагедией.

---

– Ладно, если передумаешь, дашь знать, – махает на меня рукой охотница за олигархами и растворяется в толпе псевдо спортсменок с вялыми ягодицами.

А я направляюсь пружинистым шагом домой, размышляя попутно, сколько всякого Гуччи можно купить на 5000 евро. Оставшееся до прихода Филиппа время я коротаю на популярном русскоязычном форуме, куда меня переодически заносит толи тоска по родной культуре, толи стремление похвастаться собственным благополучием. Темы обсуждения не блистают разнообразием и на 99% состоят из животрепещущего «Вам изменил муж, что делать?» Большая часть побитых жизнью (и этими изменяющими мужьями) форумчанок с пеной у рта, а точнее с изобилием знаков препинания и выразительных рожиц, доказывают, что все без исключения мужчины изменяют, с этим надо смириться и по-тихому застирывать следы чужой помады на рубашках. Я пытаюсь пробиться сквозь эти залежи отчаяния и цинизма, вспыхнуть лучом света в этом темном царстве. Сравнение, впрочем, не самое удачное. Этот самый луч света, достопочтенная Катерина Кабанова, как раз таки запятналась недозволенным адюльтером, против которого я так активно выступаю. Но со мной такого не случится никогда. И с Филиппом тоже. Он и дома-то телевизор чинит без особого энтузиазма, что уже говорить о чужих незнакомых аппаратах. Это я и пытаюсь втолковать одноклеточным чатланам. Но их много, десятки безликих, безразличных «Фунтиков», «Петровичей», плотные ряды «Стервочек» и «Кошечек». А я одна. И мой яркий флаг засасывают их жадные зубастые глотки и, пережевав, выплевывают с презрительным «ты слишком наивна». Споры этого второго за день «слишком» опускаются на взрыхленную первым почву и всходят на белоснежном этюде моей жизни маленьким пятнышком плесени.

С работы возвращается Филипп, целует меня, выгружает на кухне купленные продукты, попутно объясняя, что ему надо непременно сходить на какую-то страшно важную встречу с каким-то страшно важным банкиром.

– Это только апперитив. Больше часа не должно занять.

– А я не могу пойти? – кисну я.

Перспектива провести вечер в обществе ненавистного телевизора и форумчан-изменников не внушает радости.

– Тебе будет не интересно. Это чисто деловая встреча. Лучше почисти mange-touts и стол накрой к моему возвращению. Я купил твое любимое белое вино. Выпьем по бокалу за ужином.

Я запихиваю бутылку в холодильник, заглядываю в пакет с тощими стручками гороха.

– Точно не больше часа? – уточняю на всякий случай.

– Постараюсь как можно быстрее, – обещает Филипп, скидывая с себя одежду и направляясь в душ.

До меня доносится шум воды. Сквозь него пробивается еще какой-то чужеродный звук. Забытый хозяином на столе телефон радуется полученному сообщению. У меня нет привычки шпионить за Филиппом, копаться в его карманах, телефоне или письменном ящике. Я доверяю ему на все 110 наивных процентов. И все же в этот судьбоносный вечер чья-то сильная невидимая рука толкает меня взять аппарат и нажать на зеленую кнопку. Эта кнопка приводит в действие невидимый детонатор, и мощная взрывная волна, сорвав мягкое одеяло с моей уютной жизни, оставляет ее корчиться на полу в горелых обрывках одежды. «Привет, мой милый, я страшно скучаю. Мне так хочется быстрее поцеловать тебя» пишет моему будущему мужу неизвестная Кристель. Впрочем, неизвестна она по всей видимости только мне, слепой рогатой идеалистке. А мой телемастер-халтурщик очевидно неплохо знаком с ее телевизором. «Три тысячи чертей!» воскликнул бы герой Боярского, сорвав с себя приросшую к темечку шляпу, «Вы ответите за это, сударь!» Мне срывать нечего. Разве что рога. Или, может, забодать ими подлого изменника. Я была уверена, что я не такая как виртуальные «Кошечки» и «Мышечки» с зернистыми отфотошопленными фотографиями. Мне не могут изменить. Меня не могут предать, променять на какую-то «Крысочку» с более удачным дигитальным изображением. Я вне бытовой грязи. Как мне казалось. Выходит, я ошибалась. Склизская мокрая жижа одинаково пристает как к рыночным кроссовкам «Абибас» так и к белым гуччевским туфлям. За сумкой Виттон не спрятаться от измены.

Корпулентный Пуаро трогает меня за плечо пухлой ладонью, советуя не делать поспешных выводов. Наличие в телефоне мужчины подобного компрометирующего сообщения еще вовсе не доказывает сам факт измены. Я отношусь к совету иллюзорного сыщика с недоверием, хотя непотопляемая наивность внутри меня, заслышав эти слова, расправляет плечи и активно кивает круглой клупой головой.

Шелест водных струй в ванной затихает. Сейчас он выйдет, закутавшись в халат. В прямом смысле белый и пушистый. И я запущу в его довольную физиономию этим, телефоном-чужаком, телефоном-предателем, телефоном-врагом. Хорошо бы попасть прямо в глаз. Впрочем, на такую меткость надежда не большая, в детстве на физкультуре мне редко удавалось угодить в цель. Филипп появляется в корридоре, вытирая полотенцем голову. Помылся, побрился, надушился. Можно подумать банкир будет его обнюхивать для подписания контракта. Одевается с присущим ему лоском. Белая рубашка Вивьен Вествуд, темные джинсы МакКуин, пояс из крокодила, выполненный на заказ, ботинки из питона производства Цезаре Пачотти.

– Не куксись, – советует мне щоголь мимоходом, накидывая на плечи кожаную куртку Дольче&Габбана, – Я скоро вернусь.

Из моих недр рвется наружу мощная истерика массового поражения. Я невероятными усилиями воли пихаю ее обратно. Она противится, напирает, сносит воздвигаемые мной дамбы. Я чувствую как ее первые потоки клокочат в горле и через силу улыбаюсь Филиппу, подставляя щеку для поцелуя. Входная дверь хлопает. Уф! Теперь можно стянуть парафиновую маску и от души омыть слезами свою горькую судьбину. Хлюпая носом и растирая по щекам якобы водостойкую тушь, я усаживаюсь за компьютер. Мне давно известен пароль Филиппа, но рыхлить его деловую переписку я ни разу не пробовола. Вот это время и настало. В инбоксе аккуратно выложены всякие безинтересные контракты, договора, письма с предложениями сотрудничества. Поживиться рогатой скотинке нечем. Решив не радоваться раньше времени, я жму на «удаленные письма». О, тут картина гораздо занимательнее. Если уточнить, я бы сказала, что моему взору представилось плотоно кисти Рубенса, кишащее вялой, волосатой плотью. «Мускулистый спортсмен 34-ех лет отроду, владелец собственного бизнеса» представляется какой-то интернетной лягушке мой будующий муж. На что та, обрадованно хлопая круглыми желтыми глазами, нашкрябывает зеленой лапкой восхищенный ответ, обещая секс без табу и королевство в придачу. Наш меткий Иван Царевич идею насчет секса без табу воспринимает на ура. Ишь, прыткий какой. Со мной дома фильмы про киборгов смотрит, а с каким-то земноводным готов удариться во все тяжкие. А вот еще один образец лицемерного обмана. «Надеюсь скоро увидеть тебя в Париже. Целую» Целует мой жених какую-то Изабель, и поцелуй этот по дате совпадает с его очередной супер деловой поездкой в Париж. Монитор, бесстыже выставивший на мое обозрение эти позорности, постепенно растворяется за слезной пеленой. Я падаю лбом на клавиатуру и рыдаю в бездушные квадратики клавиш. Отпечатав на опухшем лице все имеющиеся кнопки, плетусь к бару и делаю попытку залить столь неожиданно обрушившееся на меня горе щедрой порцией виски. Мыслей в помятой голове только две. Первая жалобно ноет: «как же он мог!», вторая, всхлипывая, вопрошает: «что же теперь делать?» В желтоватых отдающих спиртом глубинах стакана ответа ни на один, ни на второй вопрос не обнаруживается. Первый импульс, конечно, собрать свои дизайнерские пожитки в элегантный Самсонит и, гордо выпрямив спину, упорхнуть в родное гнездо, поминай, как звали. Шаг достойный, только вот что мне делать в этом гнезде. Вскарабкаться на плечи родителям, свесив длинные ноги? Объяснять каждой отдельной подруге за рюмкой саке, почему моя французская жизнь так быстро оборвалась? Вернуться на работу, с которой уходила с триумфальным видом победителя, на щите? Сменить пальмы на березы и вспомнить успешно забытый латышский язык? Рассказывать каждому встречному и поперечному, как мне осточертела фуа гра и лягушачьи лапки? Плакать по вечерам, уткнувшись в теплую собачью холку о своей несчастливой участи? И унизительно прыгать на свадьбах подруг, пытаясь ухватить заветный букетишко? Неужели именно вот так пошло и банально закончится моя красивая сказка? «Не бывать этому!» рычит истекающее кровью самолюбие. «А чему бывать?» хрипит, сотрясаясь от рыданий, наивность. Ну, есть и второй вариант – жалкий. Смириться с аксиомой, что все мужчины кроме евнухов и законченных импотентов изменяют своим пассиям, проглотить обиду, сползти, понурив голову с золотого подстамента в серую однообразную толпу обывателей и слиться с ней. И то и другое одинаково невыносимо. Мою грудную клетку сжимает железная сетка боли, не давая дышать. Я сворачиваюсь в клубочек на ковре и жалобно скулю как побитый щенок. Продуктивные мысли сменяет тупая жалоба, обращенная к небу. За что меня обидели? За что причинили боль? Я никому не желала зла. Я хотела порхать по жизни как яркая бабочка, а какой-то жестокий великан поймал меня, оборвал крылья и бросил умирать в высокую траву. Я могу выжить, забыв о крыльях и переродившись в муравья. Но муравьем я быть не хочу. От метаморфичных размышлений о насекомых меня отвлекает пронзительный писк телефона. На сей раз моего. «Ты не передумала насчет Куршевеля? Я завтра иду на интервью» высвечивает экран послание от Ани. Куршевель! 5000 евро в месяц! Олигархи! 4 месяца вдали от Филиппа! Я дрожащими пальцами набираю Анин номер.