Петр Межурицкий - Послание сверчку. Стихи и поэмы

• Название: Послание сверчку. Стихи и поэмы
• Автор: Петр Межурицкий
• Жанр: Биографии и Мемуары

Петр Межурицкий – выдающийся израильский поэт-иронист, мастер словесного парадокса. В этой книге представлены его новые стихотворения и поэмы. Они – своеобразный саркастический ответ истинного поэта на бессмысленность и неустроенность этого мира. При этом Петр – этот тот самый краеугольный камень, на котором зиждется подлинная, фонтанирующая жизнерадостность бытия.

---

Шанс

Здесь каждый город, как лакей
и что ни княжество, то рай,
и это в принципе ОК
и не без послевкусья драйв,

и шанс изгнание из рая
забыть, резвяся и играя,
на день, а может – на года,
кто как сумеет, господа,

спасибо доброму трамваю
морскому на его тропе —
я в мыслях тоже здесь бываю —
от Ниццы и до Сен-Тропе.

Голем

Здравствуй, русское поле
евразийских равнин —
Буратино был Голем,
пара Карло – раввин.
Вроде дружим с Китаем
и довольно давно —
что за книжки читаем,
что у нас за кино?
Словно виги и тори
пронеслись по тылам —
и куда же, блин, смотрит
комитет по делам?

«Сплю со временем не в ногу…»

Сплю со временем не в ногу
крепко, сладко и помногу
и от яви вдалеке —
не в гробу, а налегке,
как рисунок на мольберте,
до, а лучше – после смерти.

Стихи и царства (на смерть Евгения Евтушенко)

…Если будет Россия

значит, буду и я.

Евгений Евтушенко

Дело, может быть, в моде —
почему бы и нет —
государство уходит,
остаётся поэт,
вечно снова творимый
для нездешних снегов —
нет империи Рима,
есть поэты его.

Вопросы математики

А всё-таки
деление клетки —
это деление
или умножение?

Практики

Я отошёл от Стены Плача
уже не тем, кто к ней подошёл.

Я вышел из базилики Святого Петра
уже не тем, кто в неё входил.

Я спустился с Акрополя
уже не тем, кто на него поднялся.

Невозможно разрушить Храм.

Безмолвие

Язык богов для смертных – феня,
в чём нет малейшего сомненья,
хотя для смертных нет врагов
страшней молчания богов.

Освободителю в традициях высочайшей духовности

Освободитель наш, начни с себя,
освободи хотя бы от тебя.

Ответ

– Скажи мне, Господи Иисусе,
Израиль – место для дискуссий?
Как относиться к фарисеям,
а то ещё не то посеем,
и что народу дать на ужин?
– Рим, Пётр, должен быть разрушен.

Освободительное движение

Уж как русские мальчики
всех племен и народов
во все времена —
курбские и пестели,
желябовы и бронштейны,
джугашвили и солженицыны,
ульяновы и навальные —
в искрах и правдах постили и репостили,
в тюрьмах сидели, ссылки отбывали —
просто восторг!

О процессе преображения

В этой доменной печи
и орала, и мечи,
и соломенный бычок,
что попался на крючок,
и от всех замков ключи
в этой доменной печи —
как на всём скаку не лечь
в эту доменную печь?
Царь немного подучился,
в печь вошёл, процесс включился.

Собрание сочинений

Не социальным существом
себя не помню я —
всегда в контексте мировом
слагалась жизнь моя.
Подъём промышленный и спад
чужим подобны снам —
меня водили в детский сад,
а в школу шёл я сам.
И на мели, и на нуле
я отбыл срок до дня —
на этой долбаной земле
все книги про меня.
Вся жизнь моя из книг одних,
и, раздобыв чернил,
возможно парочку из них
я сам и сочинил.

Философская лирика1

Я доказал тебе детально,
с чем ты согласна стопроцентно,
что страсть весьма трансцендентальна,
а вот любовь лишь трансцендентна.

Издевательство

Желаю здоровья и счастья
в духовной жизни.

Разговор с другом о невозможном

Неодолимых сил агент
и даже хуже, друже,
конечно, город Карфаген
не может быть разрушен,

не может быть убит Ахилл,
о чём все знают, кореш,
хотя Парис его убил,
с чем тоже не поспоришь.

Встреча

Весьма устав от повседневности,
за неимением иного
я вышел из черты оседлости
и сразу встретил крепостного.

Не то чтоб сердце было ранено,
или мороз пошёл по коже —
он мне казался марсианином
и я ему, конечно, тоже.

И разойдясь без чувства сильного
по тем краям, где будет туго,
мы больше, вплоть до штурма Зимнего,
уже не видели друг друга.

Призыв

Вот я – поэт моложе некуда —
и до сих пор моложе нет —
перемещаюсь в роли рекрута
из кабинета в кабинет.

Сюжет под стать житейской драме и
судьбы мира на кону —
я сачкану от этой армии,
но от судьбы не сачкану.

И в свете всякого оружия
узнают и чужой и свой,
что к строевой не годен службе я,
а годен я – к нестроевой.

Конец лета

На повестке конец пусть не света, но лета
всё равно я никак не приветствую это,
потому что противно душе и уму
подчиняться опять неизвестно чему,
потому что час от часу будет не легче,
потому что до Судного дня недалече,
потому что амнистия выйдет врагу,
потому что живу не на том берегу,
потому что, устав от сомнений бесплодных,
я не выдержу натиска птиц перелётных,
потому что представить себе не могу,
как бывают красивы деревья в снегу.

Беглец

Апостол Павел тот ещё Декарт,
что больше чем серьёзная материя —
товарищи, внимание! На старт
выходит христианства бухгалтерия,

о чём предупреждали в старину,
и я в последний раз в своей гордыне
смотрю на вавилонскую луну,
которая родней земли отныне.

Вопросы древнейшей истории

Да – тьма густа, а свет весьма рассеян,
в чём, вероятно, мирозданья стать —
не дали, как мы знаем, фарисеи
уже при жизни истуканом стать
раввину одному из Назарета, —
спасибо им от нации за это!

Особенности национальной охоты

А Лента новостей Израиля вообще как роман,
написанный рукой мастера.
Читаешь – оторваться не можешь:
такого и не придумаешь,
и в жизни так не бывает.
Вот новость плохая:
«В Холоне нервный пациент сжёг медсестру»,
а вот и хорошая:
«Задержан подозреваемый
в изнасиловании адвоката».

Искупление

Он пересел в партер из ложи,
но к счастью нашему, моложе
от перемены мест не стал —
в пути от ложи до партера,
кряхтя, заканчивалась эра,
освобождался пьедестал.

От Колымы до Красной Пресни
страну спасали их болезни,
и воплощая Божью блажь,
по всенародному хотенью
небытие являлось тенью,
внося изрядный оживляж.

Пусть этого казалось мало,
а после и того не стало,
но до чего хорош был слив
и распрощаться с прошлым повод, —
кто знал, что мне был уготован
великий город Тель-Авив,

откуда сутки, если прямо,
пешком до гроба Авраама,
в чём искупление моё,
хотя узнаем мы едва ли,
зачем нас и кому сдавали,
но точно – каждому своё.

Индульгенция

В низинах ели печенье с чаем,
в высокогорьях пасли овец:
«Сын за отца не отвечает», —
сказал народу его отец.

Политкоррект

лишить Израиль
легитимации
путём
окончательного решения
еврейского вопроса

Музе

Супостаты и угрозы
доведут меня до прозы,
до ответственности груза,
или ты не слышишь, Муза?

Посреди чудовищ бала
ну чего нам не хватало
от прозрений до потерь
всех и вся, а что теперь —

под конвоем к алтарю,
где уродов помирю?
На черта сдалась нам, Муза,
социальная обуза,

раз и впрямь добро со злом
мёртвым связаны узлом?
Нет, дорожкой неземной
приходи, побудь со мной,

а Всевышнего сексот
пусть вселенную спасёт.

Местечко Кейсария близ Хадеры

Неважно, где зарыт был Ирод,
но важно, где и кем был вырыт,
а древнеримский акведук
здесь, как психический недуг,
зато не так уж, чтоб вдали,
стоят изделия Дали
и успокаивают разум —
вот Путин из морских глубин
выходит, обнимая вазу, —
везёт же некоторым, блин —
его встречает древний аспид,
и кто тут только не был распят…

А мне за то, что я хороший,
в аренду эту землю Ротшильд
сдал на полвека… Нынче в хате
считаю дни свои – мне хватит.

Детство

Я накопил деньжат на компас —
мне это было по плечу —
передо мной зияла пропасть,
я до сих пор в неё лечу.

«Какой в последнем поце ум…»