Вадим Гуща - Семь звезд Гражуля Колы. Приключенческое фэнтези

• Название: Семь звезд Гражуля Колы. Приключенческое фэнтези
• Автор: Вадим Гуща
• Издательство: ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Русское фэнтези

Древним и злобным богам Навье никогда не было дела до нас, потому что их сыновья и дочери всегда были больше люди, чем все мы вместе взятые. Но иногда, сквозь туманную мглу окраины своей обители, по тропинкам тоньше волоса, по камням, чьи грани острее лезвия, их дети приходят в наши города, живут среди нас, ненавидят, страдают и любят. И тогда в современном мире их слова приобретают силу заклинаний, наполняют его колдовством от края и до края, превращая окружающую реальность в жестокую сказку.

---

Взбешенный пинский князь приказал вырвать послам бороды, отобрать у кипчаков коней, обрядить в вывернутые тулупы, вручить каждому по сломанной стреле и отправить восвояси.

– Для нас битва, что застолье свадебное. Приходите сватья – нальем кубки пиршественные кровью татарской до краев, угостим лютого ворога от души, – такие слова приказал передать хану князь.

Однако княгиня, которая приходилась сестрой одному из полоцких князей, всерьез опасаясь татар, отправила тайком от гордого мужа гонцов с просьбой о помощи в Полоцк.

Вскоре из стольного града прибыла сотня отборных дружинников в качестве личной охраны княгини. Воины принесли весть, что прославленные в битвах полочане идут к Пинску, а остальным удельным городам выслано требование: присоединиться к полоцкому князю на марше без общего сбора дружин. Разгневался князь на помощь непрошенную, но уступил слезам жены. Охрана осталась в Пинске и жители ближайших хуторов стали стекаться в город под защиту стен и воинов.

Но не дождались в городе, ни завтра, ни послезавтра, ни через еще один день, ни одного из обещанных отрядов, а на утро пятого дня к стенам подступила неисчислимая орда. Казалось, что татары на самом деле могут просто растоптать городище – столь неизмеримо было их количество. Насколько хватал взгляд, до самого леса, тянулись ряды всадников на низкорослых лошадях. Передовые отряды сразу запалили хаты под стенами, и под прикрытием занявшихся пожаров бросились на штурм Пинска.

Солнце поднялось уже высоко над лесом, но город пока отбрасывает татар от стен, еще держится, но вот уже в одном, другом, третьем месте степняки почти прорываются внутрь. Лязг мечей и истошные крики уже с этой стороны стен становятся не редкостью. Ошалело визжат бабы, выливая кипяток со стен на головы осаждающим. Не уступают в визге и татары, взбираясь на гребень стены и полосуя кривыми саблями все, что попадается под руку, пока их не сбрасывают вниз, в ту или другую сторону, где на земле продолжается еще более ожесточенное противостояние озверевших от крови людей.

Князь сменил рваную кольчугу, вытер окровавленный меч и огляделся: еще час, максимум два и стены падут, в городе начнется резня. С приказом бегут гонцы к предводителям отрядов. Дружина князя садится на коней и выстраивается перед горящими воротами. Распахиваются объятые пламенем створки, и в плотную массу осаждающих врывается стальной клин, закованных в броню воинов. Стелятся под копыта коней княжьих воинов тела чужеземцев вместе с невысокими лошадьми, стальным катком утюжит пинская дружина легковооруженных степных всадников, но много, очень много врагов. Нет уже места, ни мечом взмахнуть, ни поднять его. Вот уже пятится дружина назад, жмется к родным стенам, тает быстро. И не хватает воинов держать ряды, распался, разжался стальной кулак на единые пальцы, и сгибают их к земле, режут с хрустом.

И заголосили бабы на стенах, видя, как немногочисленны защитники, нет уже мощи той рати, что вышла за ворота. Только страх в сердцах людских за стенами. Вот тогда-то и вскочила на боевого коня княжна, выхватила у одного из воинов присланной братьями охраны своей символ полоцкий, и взметнулся на шесте высоком знак не пройденного татарами днепровского рубежа, бросилась на помощь защитникам. И грохот копыт, и сомкнулись, набравши конный ход ряды полочан, обгоняя, оберегая княжну, проскочили споро ворота и ударили в бок татарам.

Пали духом иноземцы, увидев знаки полоцкие, наполнились сердца их страхом, мчались прочь. И пили мечи кровь вдоволь, и рубили всадников до самых крупов конских, и гнали от города поганых, как псов шелудивых. Воспряла духом и разрозненная дружина пинская. Но увидели другие татары, увидели дальние у леса, увидели малочисленность воинов новых, бросились в сечу множеством. И свист стрел каленых пронзил воздух, заполнили стрелы небо, целя во всадника со знаком полоцким. Ударили стрелы в шлем, и не удержался он на голове княжны, упал под копыта конские, рассыпались по плечам кудри рыжие, огненные. Обезумели татары, узнав княжну, желанную для хана их, навалились со всех сторон – или в полон взять или умереть. Рвался князь с остатками дружины к княжне, и из-за стен городских бежал весь люд пинский, даже дети, с топорами, косами, вилам, рогатинами – спасти или умереть. И третьего никому не дано.

Вот уж испил тут кровушки всяк, кто горазд. Угощались и других угощали. Резня, а не битва была в тот час великая.

И пришла помощь Пинску, и не пылью взметнулась, а трещинами рвалась, вздрагивая, земля пинская под копытами конной дружины полочан. Успели братья на помощь сестре. Подняли на мечи татарское войско, и покатились кровавые волны из земли белорусской, и угасли, только курганы остались от всплесков их, никто из пришедших за данью и княжной не вернулся рассказать хану о битве…

Паляндра с интересом смотрит на меня:

– Напоминает ли тебе о чем это, волк? Проснулась ли память?

– Да, Мать Страданий, помню, – выдыхаю я тоскливо.

Богиня удовлетворенно кивает. Губы женщины под вуалью не зовут, но требуют. Самоцветами вспыхивают яркие глаза, обещая близкое счастье. Но и череп скалится безгубо, предрекая недосказанное, страшное.

Паляндра снова накидывает вуаль, больше не гипнотизирует золотом голой кости вокруг пустых провалов глаз:

– Однако есть и второй вариант деяний тех времен. Не успела помощь Полоцка. Погибли в той битве все жители Пинска и их воины, погиб князь, а княжну татары привезли к своему повелителю, заклеймили ее страшно за гордость несгибаемую. И отдал хан ее воинам своим на потеху. Какой вариант тебе нравится больше, волк?

Я молчу, и Паляндра тихо смеется:

– Первый, не сомневаюсь, что первый. Он и будет единственным, если вы все, впятером, через неделю, явитесь на это место и войдете в болота Кройдана за отражением шестой звезды Гражуля Колы. Иначе…

Мать Навье яростно сверлит меня глазами:

– Я сделаю реальным второй вариант, в котором не будет Рыжей, твоей не сестры и ее любовника. А твоим наказанием станет вечная память об этом рядом со мной. Вот твой единственный выбор, волк. Запомнишь ли мои слова?

– Кто осмелится перечить тебе, Мать Не Живущих? – едва слышно произношу я, опуская голову.

– Ты становишься сообразительнее, волк, – богиня поднимается, – И, если сейчас решишь отказаться от предначертанного мной в твоей судьбе только что, то я готова с радостью встретить тебя в Кройдане на пороге Звездного Шпиля. Ведь именно там твой дом, волк. Там, а не в этом несчастном мире.

Паляндра воздевает руки в звездное небо, взмахивает рукавами своего просторного одеяния, заворачиваясь в его полы почти неуловимым жестом, и исчезает. С земли поднимается нежить из мира мертвых, подходит ко мне: тоненькая девушка, почти девчонка, поднимает бледное, прекрасное лицо, нежно освещенное луной, смотрит в глаза, прикасается холодными пальчиками к моей руке. «Все-таки она навка, хоть и совершенно холодная»: – удивляюсь я.

– Историю изменить легко, – мелодичный голосок девушки звенит колокольчиками, – слова умирают – символы, наоборот, живут вечно. Если есть сомнения в словах Матери, то посмотри еще раз на грудь своей ведьмы и приходи, волк. Мы ждем тебя.

Навка прикрывает глаза пушистыми ресницами, запнувшись на секунду, и как шепот ночного ветерка воспринимают мои уши несколько последних ее слов:

– Навье и я.

Глава 3

Навка неторопливо тащится через поляну, каким-то паралитическим, волочащимся, стариковским шагом, словно девичья составляющая у нее только спереди. Оглядывается из мрака молодым лицом и, наконец, скрывается за деревьями, а я склоняюсь над Лерой.

– Все, сестренка, все закончилось, – я легонько трясу ее за плечо, – вставай.

Никакого ответа.

– Лера?

Присаживаюсь рядом, приподнимаю осторожно голову сестры, кладу к себе на колени, откидывая прядь волос со лба. Страшная догадка всплывает старым воспоминанием в мозгу. Приподнимаю у нее веко. Неестественно закатившиеся зрачки вызывают у меня смутные воспоминания о зловещих навьих снах-заклятиях. В несколько прыжков преодолеваю расстояние до палатки и почти вырываю с нитками молнию на пологе, распахивая ткань. Трясущимися руками нахожу фонарь, включаю его: нелепая поза Алеси, ее веки мелко вздрагивающие во сне, не оставляют больше сомнений в правильности моего предположения. И мой вопль отчаяния сотрясает тонкие полотняные стенки, когда я выпрыгиваю наружу, зацепившись рядом с палаткой за тело Витеня.

Обезумевшим воем, рвущимся из глотки, я едва не обрываю нить собственного рассудка. Звук, многократно мечется меж могучих стволов, заполняет весь лес, отражается от спускающейся красным шаром луны, затихает за речной поймой. Заполошено отзываются смертельно перепуганные птицы в ветвях, и я швыряю свое тело в просвет между огромными елями следом за звуком и навкой. Острые сучья мгновенно сдергивают с меня обрывки одежды, и восемьдесят килограмм стальных мышц пушечным ядром проламывают подлесок, уткнувшись осатаневшим от ярости мозгом в след навки.