Юрий Пастернак - Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря

• Название: Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря
• Автор: Юрий Пастернак
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-102342-3

Отец Александр Мень (1935–1990) – протоиерей, богослов, проповедник, автор множества книг о религии. Он был не просто священником, а в каком-то смысле духовным отцом целого поколения. На его проповеди в подмосковном храме собирались люди со всех концов огромной страны, многие приезжали из-за рубежа.

Название книги, составленной Юрием Пастернаком, отсылает к «Цветочкам Франциска Ассизского» – средневековому своду народных преданий о наивном и мудром основателе ордена нищенствующих монахов. Открытость отца Александра, его обаяние, харизма, внутренняя сила, а главное – умение и готовность найти общий язык с каждым, независимо от образования и общественного положения, – всё это продолжает восхищать и притягивать людей даже после его мученической кончины.

В книге собраны воспоминания тех, кто лично знал отца Александра. Среди авторов – писатели Александр Солженицын, Фазиль Искандер и Людмила Улицкая, филологи Сергей Аверинцев и Вячеслав В. Иванов, актёр Сергей Юрский, бард и диссидент Александр Галич, дирижёр Владимир Спиваков, режиссёр и сценарист Андрей Смирнов и многие другие.

---

Григорий Померанц

За какой-нибудь год отец Александр благодаря телевидению стал первым проповедником страны. Режиссёры, привлекавшие его, не сознавали, какую бурю зависти, раздражения и ненависти – до скрежета зубовного – они вызвали. Раздражал самый облик отца Александра, благородные черты его библейского лица, открывшегося десяткам миллионов с экрана телевизора. Всем своим обликом Александр Мень разгонял мрачные призраки, созданные черносотенным воображением. И это не могло пройти даром.

Евгений Рашковский

«Я всего лишь популяризатор. Популяризирую из жалости к людям», – так часто говорил о самом себе отец Александр, в котором было столько смирения и самоиронии. Но для меня как философа и историка гуманитарных знаний эта замешенная на сострадании «популяризация» дорогого стоит.

Андрей Тавров (Суздальцев)

В чём-то его вера была фундаментальней веры самих фундаменталистов. Отличался от них он, в первую очередь, тем, что для него источником всего был Христос, причём не как принцип или нравственная установка, и даже не как церковный канонический образ, а как Тот, с Кем он находился в постоянном общении, настолько захватывающем и глубоком, что когда он произносил: «Христос», – голос его становился другим: нежным, глубоким и проникновенным – так говорят о лучшем друге, который сделал для тебя всё, что мог и даже ещё больше.

Похожая предельная тональность проскользнула у него, когда однажды мы отправились на кладбище, где была похоронена его мама, судя по всему женщина удивительная. Там он совершил небольшую службу. «Это мама», – сказал он, и та же узнаваемая вибрация нежности и глуби окрасила тембр его голоса.

Наталья Трауберг

Не стоит считать отца Александра этаким разудалым шестидесятником. В известной мере Церковь – всегда диссидентство, мы всё равно граждане другого Града. В советской системе, как и в Риме, существовала империя, а у нас – свой мир, параллельный. Политику вообще не нужно приплетать, не нужно лезть на рожон. Отец Александр так и полагал. Строго говоря, никого из нас он не предостерегал и от диссидентства не отговаривал. Он твёрдо разграничивал: вот это относится к деятельности Церкви, а это заменяет её и, скорее, не нужно. Но он никогда не говорил так прямо, что не нужно, и исключительно мудро давал возможность выбирать. Боялся он того, что борьба подпитывает злобу, а иногда и суету.[14]

Людмила Улицкая

Христианство, проповедуемое отцом Александром Менем, было христианством от Христа. Оно предполагало живую и личную связь каждого человека со Христом, с Его личностью, и именно Христос, а не философские построения даже самых выдающихся религиозных мыслителей вдохновлял отца Александра. И не было никакого зазора между его словами и его жизнью – очень скромной, полной труда и молитв, жизнью одновременно аскетической и радостной. Думаю, что в его жизни было много мучительных вопросов и трудных выборов, ему приходилось решать сложнейшие головоломки человеческих отношений, и, кроме своих собственных духовных и житейских проблем, на него возлагали свои проблемы многие люди из его паствы, из его окружения. Он нёс свой крест твёрдо, без тени жалости к себе, даже с каким-то изумляющим оттенком благодарности.

У христианства есть великое множество оттенков, и каждый христианин находит свой способ веры, выстраивает свои отношения с Богом. Христианство отца Александра было радостным. Он был православным, но его православие отличалось обращённостью к первоисточнику, ко Христу непосредственно. Отец Александр прекрасно знал церковную историю и, что удивительно, две тысячи лет исторического христианства, полные борьбы с ересями, расколами разного рода, инквизицией, крестовых походов, позорной внутриконфессиональной борьбы не за истину, а за утверждение амбиций и за власть, – всё это не было для него препятствием. Ни обрядоверие, ни косность российского Православия образца ХХ века не мешали ему быть тем, кем он был: проводником на тот берег, где горел костерок, жарилась рыба, и Воскресший сидел у огня, ожидая Своих учеников.

Александр Юликов

Я познакомился с отцом Александром в августе 1962 года в Алабине. Мы приехали туда с Женей Барабановым[12] с Николиной Горы, где его родители снимали дачу. Мы там переночевали, а утром какими-то окольными путями, на двух автобусах, поехали в Алабино. Там недалеко усадьба Петровское, развалины дворца и церковь, построенная Казаковым. В ограде церкви – парк, сад; там стояла беседка, в которой мы и встретились с отцом Александром. Ему было тогда двадцать семь лет. Отец Александр был в рубахе-расписухе (они тогда были в моде), похожей на картину Джексона Поллока, залитую кляксами, что, конечно, совершенно не соответствовало привычному облику священника.

Владимир Юликов

Отец Александр мне говорит: «Представляете, Володя, – мать двоих детей, муж, прекрасная семья. Наши прихожане (конечно, никаких имён, фамилий не называется). Влюбилась в восемнадцатилетнего юношу». Да, это его потрясло. Мы не обсуждали – я видел, что он просто… – и он чувствовал, что я это вижу, и как-то вот задумчиво так это сказал (это было в кабинете).

Я готовлю что-то там на кухне, сейчас будем обедать, он заходит. Я переживаю, потому что, во-первых, вижу, как он это переживает, во-вторых, мои бесконечные семейные неурядицы, и всех друзей, и кто только не развёлся, и везде какие-то проблемы! И я говорю: «Батюшка, а вот как вы общаетесь с женщинами такими, молодыми, внешне привлекательными, которые вам рассказывают о себе… И вы должны погрузиться в их ситуацию… как-то это не мешает?» Он удивился: «Что мешает?» – «Ну как же, это же такая интимная тема, к тому же с вашей способностью излучать любовь. Тут не может, мне кажется, не возникнуть взаимопритяжение мужчины и женщины».

Он мгновенно ответил: «Я занят другим». Я ему говорю: «А я должен себя контролировать, потому что всё время лезут ненужные мысли, ненужные чувства». Батюшка ответил: «У меня это совсем не так. У меня никогда этого не было». Как-то он одной фразой сказал, сразу, как отрезал. Вот он с детства такой.

Встреча

Со всеми Вы умели говорить языком встречи, от лица к лицу, усваивая их язык и на нём объясняя им Бога неведомого…

Владимир Зелинский

Священник Михаил Аксёнов-Меерсон

Я очень близко знал отца Александра Меня, более того, считаю себя его духовным сыном. Помню, как в 1963 году мой друг Евгений Барабанов впервые взял меня познакомиться с «очень интересным человеком». Я удивился, что он привёз меня к священнику – это была моя первая встреча с православным священником. И отец Александр поразил меня своей лёгкостью и естественностью обращения, и самое главное – я тогда учился на историческом факультете – он поразил меня огромным, намного превосходящим моё знанием предмета. Он говорил со мной об истории, о которой, как я тогда понял, я имел очень приблизительное представление. А в 1965 году я обратился и открыл для себя реальность православной церковной общины. Это было ещё в Тарасовке, а потом его перевели в Новую Деревню, и вся наша духовная жизнь проходила там.

Здесь неожиданно открылась для меня моя линия служения: я стал подпольным религиозным издателем. Естественно, в те годы возможности у нас были маленькими: ксерокс был нашей большой мечтой, в основном были пишущие машинки. Я стал издателем, прежде всего, чтобы помочь ему, потому что Александр писал свои книги, теперь уже всемирно известные, а издавать их было негде. Сначала я помог ему «издать» парочку томов, а потом мои интересы расширились, и мы стали издавать произведения русской религиозной философии.

Алексей Бодров

Как-то в Историко-архивном институте я случайно увидел объявление о лекции по русской философии, которую прочитает протоиерей Александр Мень. Меня это заинтересовало, я пришёл – и всё! Это было как взрыв! Я ходил потом и на все его лекции, и на другие лекции по теме христианства. Летом 1990 года я поехал на Алтай в отпуск, там хотел причаститься, а священник меня шуганул, не разрешил (у меня была рубашка с короткими рукавами). Я расстроился, но решил, как только прилечу в Москву, поехать в первое же воскресенье к отцу Александру, исповедоваться и причаститься.

И вот 8 сентября я был на его лекции на тему «Христианство», спросил у него после лекции, может ли он уделить мне на следующий день, в воскресенье, время для серьёзного разговора. Он пригласил приехать (меня он уже знал, я много вопросов ему задавал)…

9 сентября я был в Новой Деревне, но отца Александра не дождался. Его в этот день убили. Первый наш серьёзный разговор, к которому я готовился, не состоялся. Но отец Александр, несомненно, очень сильно повлиял на меня. Если бы не он, не знаю, как бы моя судьба сложилась.