Юрий Пастернак - Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря

• Название: Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря
• Автор: Юрий Пастернак
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-102342-3

Отец Александр Мень (1935–1990) – протоиерей, богослов, проповедник, автор множества книг о религии. Он был не просто священником, а в каком-то смысле духовным отцом целого поколения. На его проповеди в подмосковном храме собирались люди со всех концов огромной страны, многие приезжали из-за рубежа.

Название книги, составленной Юрием Пастернаком, отсылает к «Цветочкам Франциска Ассизского» – средневековому своду народных преданий о наивном и мудром основателе ордена нищенствующих монахов. Открытость отца Александра, его обаяние, харизма, внутренняя сила, а главное – умение и готовность найти общий язык с каждым, независимо от образования и общественного положения, – всё это продолжает восхищать и притягивать людей даже после его мученической кончины.

В книге собраны воспоминания тех, кто лично знал отца Александра. Среди авторов – писатели Александр Солженицын, Фазиль Искандер и Людмила Улицкая, филологи Сергей Аверинцев и Вячеслав В. Иванов, актёр Сергей Юрский, бард и диссидент Александр Галич, дирижёр Владимир Спиваков, режиссёр и сценарист Андрей Смирнов и многие другие.

---

На исповеди перед причастием я сказал про кофе отцу Александру в надежде, что он всё равно меня допустит. Но реакция его была неожиданной: «Аскеза – вещь хорошая, – сказал он. – Поупражняйтесь. Будет повод лишний раз сюда приехать», – добавил он, улыбаясь. На такой «отказ» невозможно было обижаться, потому что это вовсе и не был отказ – это была как бы форма взаимного совещания – чудесный дар, которым, к сожалению, так мало людей владеет.

Владимир Файнберг

Одна молодая женщина, попав в трудную житейскую ситуацию, долго боялась прийти на исповедь к отцу Александру. Её мотало то в Сергиеву лавру, то в Пюхтицы, то куда-то ещё, где отчитывали бесноватых. От всего этого, от своей трагедии она страшно душевно устала. Нигде не находила утешения. Отец Александр сказал ей: «Мало вам трудностей тут? Мало вокруг сумасшедших?» Наконец она решилась. Во время исповеди, рыдая, сообщила, что ею совершён страшный грех – и теперь она беременна, на седьмом месяце.

Отец Александр развернул её к себе, выдохнул: «Это же прекрасно! Будет ребёнок!» И тем спас от самоубийства.

Батюшка исповедует на левом клиросе. Ему трудно. Он один. Нет дьякона, никого, кто помогал бы вести службу.

– Как хорошо, что вы приехали! Я ждал. Вот, между нами Христос… Скажите, что у вас на душе? – Лицо усталое, опухшие подглазья. Месяц, как мы не виделись. Львиная грива волос и борода поседели ещё больше…

Мне совестно говорить о своих проблемах, своих душевных муках. Но, обняв за плечо, он прижимает меня к себе. Слушает. И, когда в конце исповеди я с отчаянием говорю, что, наверное, недостоин быть в церкви, чувствую себя повинным чуть не во всех грехах, он неожиданно прерывает: «Не думайте, будто в церквах собираются одни святые. Может быть, вот сейчас мимо храма под дождём и снегом идёт никому не известный человек – чище и святее, чем все мы, вместе взятые».

Наталия Шеманова (Никитина)

Каждый из нашей малой группы раз в месяц ездил в Новую Деревню на исповедь к отцу Александру. Отец был настолько сильным священником, что все приезжающие старались исповедоваться только ему – к другим священникам никто не шёл. Поэтому он всегда просил идти и к другим священникам тоже. Отец Александр был удивительно широким человеком. На общих исповедях он всегда призывал к покаянию, однако когда прихожанин подходил к нему с индивидуальной исповедью, прежде всего отец старался утешить его и поддержать. Для него было главное, чтобы прихожанин не был в унынии, и он всячески поощрял любое творчество. Как сказал Саша К., у него ощущение, что он «висит над пропастью и держится за рясу отца Александра». Я думаю, в то время многие могли бы так сказать о себе.

Когда у отца Александра спрашивали, какая проблема исповеди наиболее важная, отец говорил: «Часто люди приходят на исповедь, и первые слова, которые они говорят, – “мой муж”, “мой сын”, “мой зять”, вместо того чтобы начинать исповедь с “я”».

Георгий Шиловский

Стою я в очереди на исповедь. Передо мной старушка исповедуется отцу Александру: «Батюшка! Я вот оглохла! Что мне делать?» Отец Александр обнял её и говорит: «И хорошо, что ты оглохла! Теперь меньше будешь грешить!»

Татьяна Яковлева

Однажды на исповеди я пожаловалась отцу Александру на свою знакомую. Я говорила об одном её недостатке, который меня сильно раздражал, причём я ожидала, что он скажет что-то вроде «на себя посмотри», потому что нечто подобное было свойственно и мне. Но он мне ответил «Всё видеть, всё понимать и всё прощать».

Однажды после исповеди я пришла в состоянии эйфории, прямо на крыльях лечу. Я сказала об этом отцу Александру. Он ответил: «Сердце должно быть на небе, а ноги на земле».

В домике при церкви

Если бы маленький кабинет отца Александра мог поведать обо всём, что в нём происходило, была бы заполнена драгоценная страница истории духовной жизни России.

Ив Аман

Ариадна Ардашникова

В Сретенскую церковь Новой Деревни ездила моя дочь Мария. Она крестилась у отца Александра, и он был её духовным отцом. Однажды она сказала, что отец Александр хочет со мной познакомиться. Я поехала к нему.

В узком коридорчике церковного домика сидела очередь, я поняла, что свидание будет недолгим. Так оно и было. К сожалению, из разговора ничего не помню, кроме своего напряжения и смущения. Прощаясь, сказала: «Александр Владимирович, только я не хочу креститься: бабушка моя перенесла погром от православных во главе со священником, так что креститься не буду». «А я вам не предлагаю», – ответил он.

По дороге домой ощущала, что и вела себя не так, и говорила глупо. Но я начала ездить к отцу Александру и стала нуждаться во встречах с ним. В конце 80-го года сказала ему, что хочу креститься. Девять месяцев он укреплял своими отказами моё желание принять крещение, побуждая во мне движение к Таинству. Отец Александр назначил крещение на 10 июня 1981 года.

В Духов день мой муж Вадим и я приехали в Новую Деревню. Народу в церковном дворике было необычно мало, а я не поняла этого тёмного знака. Мы ещё не вошли в ворота, как худенькая женщина в платке подошла ко мне: «Вы Арина? Отец просил не входить, у него “гости”, пойдёмте!» Вадим уехал в Москву на работу, а мы с ней пошли запутанными просёлочными улицами и наконец вошли в тёмную бревенчатую избу с завешенными для конспирации окнами. Посреди пустой, довольно большой и тёмной комнаты – деревянный стол. За столом несколько человек. На столе икона, распятие и старинная Библия. Зажгли свечу. Первый раз видела я общую молитву в доме. Села поодаль. Читали псалмы и в молитвах просили Господа об отце Александре, чтоб не взяли его. «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его…» Мне тоже предложили прочесть из Библии. Я читала, но ничего не понимала из того, что читала. Молиться вслух стеснялась. Так прошли часы, прежде чем по условному стуку вошли и сказали, что «гости» ушли, отец Александр ждёт меня. В маленькой комнате отца в церковном домике светился только киот, синь за окном – на дворе были поздние сумерки. Отец встретил меня оживлённый и свежий (после долгих часов «беседы с гостями»… А может, и обыска?). Сказал весело, что, как только собирается крестить человека, сатане неймётся, чего только он не придумывает! Один раз по дороге к отцу человек даже ногу сломал! Но «мы должны бодрствовать, и – дьявол бессилен!»

Во время крещения отец Александр накрыл меня висевшим у киота белым накрахмаленным платом. Я переживала до такой степени, что слов отца Александра не слышала. Ничего больше не помню, даже миропомазания… На груди непрерывно то холодил, то обогревал меня крест на серебряной цепочке. Мы храним его дома, боясь потерять. На нём прикосновения рук нашего отца.

Мария Водинская

Однажды в Новой Деревне, после службы, в кабинете отца Александра я наливала ему чай и случайно налила его в чашку, из которой он раньше пил кофе. Отец выпил чай, ничего не сказав. Чай был полон кофейной гущи. Я обнаружила это потом, когда стала мыть чашки…[29]

Ирина Вышеславская

Однажды, когда я приехала в очередной раз в Новую Деревню, отец Александр сказал мне, что домик закрыт по распоряжению КГБ, общение с прихожанами разрешено только на исповеди, и у многих наших общих знакомых, его духовных чад, неприятности.

Мы стояли на крыльце. Я слушала эти грустные сообщения и растерянно смотрела вокруг, не зная, что теперь делать. А отец Александр между тем говорил: «Видите дом напротив? Оттуда сейчас смотрят на нас, возможно, фотографируют. И в Коктебеле, оказывается, чуть не за каждым кустом сидели, целый фильм сняли. Я вам советую некоторое время не ездить ко мне, но и бояться ничего не надо. В конце концов, неприятности в КГБ – это норма жизни для порядочного человека в России. Даже стыдно прожить без этого». И он весело рассмеялся.

Ольга Ерохина

Изредка я посещаю один дом, где отец Александр бывал часто. Там за стеклом книжного шкафа его летящим почерком записка: «В 16:00 настойчиво постучитесь ко мне». Хозяйка рассказала мне историю этой записки. Она ждала разговора у его кабинета, где кто-то очень долго сидел и не выходил. Вдруг распахивается дверь, отец Александр протягивает ей эту бумажку, и дверь снова закрывается. Выждав до 16:00, она стучит в дверь, отец говорит посетителю: «Ну вот, мне пора…» Случай комический, но как по-иному читается сегодня его: «…настойчиво постучитесь ко мне», как обнадёживающе звучит.

Марина Журинская

Ожидая очереди на разговор с отцом Александром, несколько человек коротали время, перелистывая старый церковный календарь, и позволили себе посмеяться над фотографиями епископата. К счастью, в это время батюшка проходил мимо. Завладев календарём, он стал говорить, указывая на тот или иной снимок: «Он был крупнейшим знатоком современной музыки и состоял в личной переписке с Онеггером, а этот – при жизни его обвиняли в сотрудничестве с властями, а потом спохватились, что ни один из храмов его епархии не был закрыт».