Мурацан - Геворг Марзпетуни

• Название: Геворг Марзпетуни
• Автор: Мурацан
• Жанр: Зарубежное современное

В IX–X веках, когда разгоралась напряженная борьба между Арабским халифатом и Византийской империей, положение Армении было особенно тяжелым; она оказалась раздробленной на отдельные феодальные княжества, властители которых боролись между собой за власть. Эту раздробленность и использовали оба сильных соперника. Все эти события нашли свое яркое отражение в историческом романе «Геворг Марзпетуни».Тема романа – борьба армянского народа за освобождение от арабского ига – основана на подлинных событиях истории. Ашот II Багратуни (915–928 гг.), прозванный «Железным», вел совместно с патриотами-князьями ожесточенную борьбу против арабских войск. Мурацан сумел подчеркнуть передовую роль Ашота Железного как объединителя Армении. Писатель хорошо понимал, что идея объединения страны, даже при монархическом управлении, для того времени была прогрессивной. Борьба Ашота Железного не была ограничена только национальными рамками. Он помогал и соседней Грузии изгнать захватчиков из родной страны. Судьбу Армении писатель-демократ связывал с народными массами. Устами Геворга Марзпетуни, главного героя романа, Мурацан говорит: «Крестьянские хижины, неприметные домики, в которых живут одетые в лохмотья бедняки, презираемы богачами, – в них-то и заключена подлинная сила отечества». Патриотизм, беззаветная любовь к родине – основная идея романа. Геворг Марзпетуни вместе со своими соратниками сумел объединить вокруг Ашота Железного князей и весь народ. Он повел за собой и тех, кто сомневался в успехе вооруженной борьбы с врагами.

---

Царица долго оставалась в таком состоянии. Наконец она глубоко вздохнула. Утомленная, как, после тяжелого труда, она посмотрела на Седу и кивнула головой. Бедная кормилица, не дыша, скрестив руки на груди, смотрела на царицу. Ей казалось, что ее любимая Саануйш, не имея сил вынести тяжести горя, сходит с ума. Она растила ее бережно и нежно, словно прекрасную лилию в царском цветнике. Только весенний ветерок мог касаться и колыхать ее, только утренняя роса могла омывать ее лепестки. И вот этот цветок, эта белоснежная лилия сломлена жестокой бурей, ударами тяжкого горя. «Как перенести ей это?» – думала Седа. Заметив устремленный на нее безмятежный и спокойный взгляд царицы, Седа перевела дух и опустила руки.

– Продолжай, Седа, – сказала царица мягким, умиротворенным голосом.

– Продолжать? Но… не знаю, не помню, где я остановилась… Меня так смутило твое волнение…

– Ты рассказывала о царе Смбате и о том, как его распяли перед Двином.

– Да, вспомнила, но зачем говорить?.. Моя царица, мой ангел, ты огорчаешься. Твоя Седа постарела, рассказы ее причиняют тебе боль. Что мне делать?

– Нет, Седа, так лучше. Я теперь вижу, что твой рассказ помогает мне. Это хорошо. Я, вероятно, скоро примирюсь со своей участью. Продолжай!

– Конечно, конечно, нельзя же все время страдать. Бог никого не создал для страданий. Мой ангел, отпей немного сока, он успокоит тебя, – сказала Седа, осмелев от слов царицы, и, встав с места, принесла ей питье. Царица нехотя выпила и, чтобы не огорчить Седу, не выказала своего недовольства. Вернув чашу, она оперлась о бархатные подушки и продолжала молча слушать рассказ.

– Итак, этот ужасный, позорный удар обрушился на нас. Нашего святого, доблестного государя распяли на кресте перед самой столицей. Если б армянские князья объединились и поддержали своего героя-государя, они общими силами могли бы противостоять врагу родины. И не случилось бы несчастья, если бы изменник Гагик Арцруни, ослепленный тщеславным желанием царствовать, не присоединился к востикану Юсуфу, лютому врагу нашей родины, и не удвоил бы его губительной силы. Он помог Юсуфу вторгнуться в нашу страну; гибли армянские воины, превращались в руины замки и дворцы. Все это видел доблестный царь, находящийся в крепости Капуйт. Враг был бессилен взять крепость. Но царь не мог равнодушно смотреть на тысячи жертв, на беспрестанно льющуюся кровь. Он сказал: «Враг преследует только меня. Неужели я допущу, чтоб родина моя погибла? Не лучше ли спасти ее своей кровью, раз изменники-князья притупили наши мечи и мы силой оружия не можем противостоять врагу?» Он вышел из крепости и отдал себя в руки врага, совсем как Христос, учитель любви и мира, отдал себя дикой, озверелой толпе, чтобы быть позорно распятым на Голгофе…

При этом присутствовал и Гагик Арцруни, армянский Иуда. Нет, его нельзя назвать даже Иудой. У Иуды была хоть какая-то совесть. Когда Иуда понял, что предал своего невинного и доброго учителя за тридцать сребреников, он повесился. А Гагик Арцруни, увидев, что самоотверженный и храбрый царь погиб от руки врага, сел на лошадь и поспешил в свою страну, чтобы там увенчать себя короной, полученной от Юсуфа и проклятой народом. И это чудовище еще живет на свете, устраивает в Васпуракане празднества, а на острове Ахтамар воздвигает, говорят, великолепный храм. Зачем? Неужели он хочет усыпить гнев предвечного или спасти себя от проклятий будущих поколений? Почему, о милосердный господь, ты не разрушишь над ним церковные своды? Неужели ты примешь молитвы и литургии, которые будут служить тебе в храме, воздвигнутом рукой изменника?..

Воспоминания растревожили Седу. Губы ее задрожали.

– Род Арцруни богат изменниками, – сказала царица, – добра ждать от них нечего. Меружан Арцруни вступил в сговор с Шапухом, чтобы уничтожить христианство в Армении и похитить престол у Аршакуни. Но тогда народ был силен, и изменник был жестоко наказан. Ваче Арцруни со своими сторонниками присоединился к Враму и, предав армянского царя Арташира, погубил царство Аршакуни. А теперь Гагик Арцруни вступил в союз с арабами в надежде уничтожить все, что имели Багратуни, – и только потому, что царь Смбат не отдал ему Нахиджеван, который является родовым владением сюнийского князя Смбата. Не надо волноваться: не может шиповник приносить виноград, а терновник – смоквы.

– Как же не волноваться, когда видишь, что после всех этих преступлений он собирается воздвигнуть себе памятник для обмана грядущих поколений?

– Его храм не будет стоять вечно, – сказала царица, – но имя предателя останется за ним навсегда. Гагик позаботился о своем имени. Говорят, монах из его рода, Фома Арцруни, пишет историю дома Арцруни. Конечно, этот монах причислит своего родича к героям. Но напишут и другие, Седа. Правда обнаружится. Однако о чем мы с тобой говорили?..

– Я рассказывала о том, как твой супруг-герой, услыхав о мученической смерти своего отца, царя Смбата, о падении Ерынджака, о взятии в плен Юсуфом сюнийской княгини и других знатных женщин, с быстротой молнии спустился в Багреванд. Он был охвачен пламенной жаждой мести. Надо было видеть его, когда он с войсками проезжал через Гардман. В те дни ты с матерью-княгиней гостила в Хачене. Подобно горному потоку, подобно весенней грозе, пронесся он через наши равнины. Войско его было невелико, всего шестьсот человек, но каждый из них победил бы сотню арабов. Все воины были высокие, статные, в броне, они были вооружены железными щитами, могучими копьями, тяжелыми мечами. Глаза их метали искры. А сам царевич!.. Разве я в состоянии его описать? Он был как древний бог. Когда трубы возвестили о появлении царевича и он на сюнийском коне подъехал с передовым отрядом к крепости, Гардман дрогнул. Народ, затаив дыхание, следил за ним. И сколько уст в эту минуту благословляли его, желая ему удачи!

Около замка он сошел с коня. Все увидели, что это настоящий витязь – высокий, широкоплечий, смуглый, с красивыми живыми глазами, которые светились добротой, когда он говорил с нами, и сверкали огнем, когда он отдавал приказания войску. По случаю смерти отца он был еще в трауре. Он не носил золотых и серебряных украшений. Даже шлем его был из вороненой стали. Лицо его было печально. Но это ничуть не умаляло его мужественной красоты.

С князем Сааком они обнялись у входа в замок. Они расцеловались и прослезились, вспомнив смерть несчастного государя. Царевич оставался у нас всего несколько часов. Все усилия князя задержать его хотя бы на день оказались тщетными. «Не время угощать и угощаться, князь, – сказал он твоему отцу, – враг унижает нашу страну, надо спешить ей на помощь».

– Я дам тебе отряд моих храбрецов, если ты обещаешь после удачного похода вернуться в Гардман и погостить у меня хотя бы неделю, – сказал князь царевичу.

– Обещаю вернуться после спасения моей страны, – ответил царевич. – А за твою помощь я в долгу перед тобой. На храбрость гардманского войска я могу положиться.

И князь дал царевичу отряд из пятисот храбрецов, которые охраняли границу Гардмана.

На закате царевич уехал с войском, полученным от князя. Никогда не забуду минуты, когда он, расцеловавшись с князем Сааком, пришпорил своего словно окрыленного коня. Сотни гардманских девушек впились в него глазами. Сверкнув в воздухе стальным мечом, он громко воскликнул: «Вперед, мои храбрецы!» Ущелье Гардмана ответило таким гулким эхом, словно крикнуло сто человек. «Да здравствует царевич! Да здравствует на многие лета!» – загремело войско и помчалось вперед. Князь проводил царевича до гардманского моста, а вернувшись, сказал мне:

– Седа, я рад, что Саануйш не было сегодня. Этого, видно, хотел бог.

– Почему? – спросила я князя.

– Царевич красивее всех князей, которые просили руки моей дочери. Если бы Саануйш была здесь, этот богатырь, наверное, покорил бы ее сердце.

– Ну, что ж? – сказала я князю. – Неужели ты отказал бы будущему армянскому царю?

– Нет, Седа, я бы не отказал. Но еще не известно, наследует ли он престол отца. Ему предстоит трудная борьба с внутренними и внешними врагами. Для этого нужна гигантская сила, великий труд и большой опыт. И кто знает, удастся ли царевичу одержать победу?

– А если царевич будет побежден? – спросила я.

– Тогда он потеряет престол. В этом случае моя дочь была бы несчастна. Теперь же она свободна от этого страха. Если Ашоту удастся унаследовать престол отца, я сделаю его своим зятем.

– А может быть, гардманская княжна не покорит его сердце? – спросила я князя.

– Тогда это сделает за нее поддержка могущественного Саака Севада, – сказал князь уверенно. – Отряд храбрецов, который я ему дал, – залог обручения. Он сказал: «Я в долгу перед тобой». Мы поняли друг друга, и царевич вспомнит свое обещание, тем более что и в будущем ему нужна будет моя помощь.

– Значит, моя Саануйш будет царица? – спросила я твоего отца.