Анатолий Галущенко - Страна контрастов. Мемуары разработчика ядерного оружия СССР

• Название: Страна контрастов. Мемуары разработчика ядерного оружия СССР
• Автор: Анатолий Галущенко
• Жанр: Прочая документальная литература

Будни – работа над самым мощным оружием в истории человечества, способным уничтожить мир. Выходные – копание на 6 сотках, чтобы прокормить семью. Блеск и нищета советской сверхдержавы, отраженные в судьбе незнаменитого человека. Повседневная жизнь секретного центра ядерного могущества коммунистической империи.

---

Езда «на одной ножке»

В первые послевоенные годы детских велосипедов и в помине не было. Да и обычные велосипеды для взрослых были большой редкостью. И вот в 1948 году за успехи в труде отцу в качестве награды вручили велосипед Харьковского велосипедного завода (ХВЗ).

Отцу некогда было кататься, брат Миша попробовал и не стал на нём ездить – ХВЗ был слишком тяжёлым на ходу да и вообще довольно грубо исполнен. Таким образом, велосипед попал в моё полное распоряжение.

Он был большой, а я маленький – еле-еле доставал руками до ручек руля. Чтобы ездить нормально, я ещё просто не дорос. Стал осваивать его поэтапно. Сначала просто водил велосипед по двору, взяв его за ручки руля, потом гордо ходил с ним по улице. Вес велосипеда был больше моего и поэтому поначалу он норовил завалить меня на бок.

Со временем я обуздал ХВЗ и перешёл к следующему этапу – правая нога на левой педали велосипеда, а левой ногой отталкиваюсь от земли. Получалось, что правая нога ехала, а левая бежала по земле. Такой способ езды назывался «на одной ножке».

На третьем этапе была езда «в раму»: левая нога – на левой педали, правая нога – внутри рамы и опирается на правую педаль. Четвёртый этап – езда «через раму». Пятый, и последний этап, езда по-взрослому – «на седле». На третьем этапе мой ХВЗ развалился.

Последующие этапы освоения велосипеда у меня проходили уже лет в 12, и это был прекрасный немецкий велосипед Simson Sull, выделенный отцу из числа двух велосипедов, пришедших на шахту в счёт репараций Германии.

Макуха – это так вкусно!

Различных любимых детьми сладостей и лакомств, таких как конфеты, пирожные, торты, у нас просто не было. Об их существовании я понемногу стал узнавать лет с десяти. И всё же и в то время у меня лакомства были, только в их роли выступали совсем другие продукты. Спасибо маме – она старалась и могла из самых обычных продуктов приготовить многие любимые мои блюда. Например, застывший в тарелочке молочный кисель, сладкая гарбузяча (тыквенная) каша, вареники с толчёным картофелем и жареным луком, вареники с жареной капустой, галушки, толчёный картофель или пшённая каша со шкварками и жареным луком. С детских лет эти блюда так и остались для меня более заманчивыми, чем торты и пирожные.

Когда к нам из села приезжал в гости брат отца дядя Тима, то всегда привозил мне любимые гостинцы: стакан жареных очищенных подсолнечных семечек или кусок макухи янтарного цвета.

Примечание. Макуха – это продукт, изготовленный из отходов при производстве подсолнечного масла на маслобойне. Путём прессования подсолнечной шелухи получали диски макухи чёрного цвета диаметром сантиметров 30 и толщиной сантиметра 3. Такая макуха шла на корм свиньям. А в процессе получения масла при прессовании жареных очищенных от шелухи зёрен подсолнечника получалась ароматная макуха янтарного цвета. Вот такая макуха и была моим лучшим лакомством.

Однажды на шахту пришла американская гуманитарная помощь. Отец принёс маме трикотажную кофту в виде пиджака с карманами: маме кофта очень нравилась, она долго её носила. А ещё он принёс нечто съедобное, американское, чего я ни раньше, ни потом больше не видел и названия не знаю. По форме и величине это было похоже на «кирпич» чёрного хлеба. Состояло оно из множества горизонтальных тонких прослоек мяса и сала. Не знаю, какие туда добавляли специи, но это было, по крайней мере, по тому голодному времени, потрясающе вкусное изделие. Мама отрезала всем по тоненькой пластиночке, а остальное припрятала, чтобы растянуть подольше удовольствие. Я с нетерпением ждал следующего раза, когда мама даст это лакомство. К сожалению, его съели очень быстро. Так в первый и последний раз я полакомился американской гуманитарной помощью.

В 1946 году на нашу измученную разрушительной войной страну пришла новая беда – жестокая засуха. Следующий, 1947 год – год голода. В стране была введена карточная система распределения продовольствия.

У меня, слава Богу, не осталось в памяти эпизодов, связанных с муками голода. Наверное, это благодаря и карточной системе, и кулинарным талантам мамы, которая с использованием минимума продуктов по карточкам умудрялась спасать нас от голода.

На Трудовских шахтёров и их семьи через карточки подкармливали, и с питанием хотя было трудно, но терпимо. В сёлах же люди мучились от голода. Поэтому родители на время голода взяли к нам в семью из Григоровки племянницу Валю, дочь тёти Фани, сестры отца. Валя была на два года старше меня. Мы жили дружно, она была нам как родная.

Помнится такой ритуал в 1947 году. Когда вся семья садилась за стол обедать, мама резала хлеб по одному кусочку каждому. Кусочки получались не совсем одинаковые. Сначала хлеб брали дети. Самым первым хлеб брал я, поскольку был самым маленьким. Я не просто брал, а выбирал самый «большой» кусочек. Я ставил рядом два кусочка и брал тот, который повыше, не обращая внимания на толщину кусочка. В голодный год хлеб тоже был лакомством.

Отмена карточек запомнилась следующим эпизодом. Отец пришёл из хлебного магазина и принёс что-то незнакомое мне, непохожее на привычную буханку чёрного хлеба. Это был белый батон. Так впервые в жизни я увидел белый хлеб.

С сестрой Валей 7 ноября 1948 года. Моё первое в жизни фото. Из семейного архива. 1948 г.

А вот как мне запомнилась технология изготовления «лакомства» для взрослых – самогона. Самогон гнать было запрещено, но всё равно тайком гнали. Когда были гости, я никогда не видел на столе бутылок с магазинным вином или водкой – только с самогоном.

Брага приготовлялась в баке, похожем на большой барабан диаметром примерно метр и высотой полметра. Половина верхней крышки откидывалась на петлях. В крышке было отверстие под полудюймовую трубу. Брагу делали из сахарной свеклы. Когда брага созревала, закрывали окна от посторонних глаз, ставили бак с брагой на плиту. К плите придвигали стол. На стол ставили корыто, в торцах которого были отверстия под трубу. Через отверстия в торцах корыта продевалась полудюймовая извилистая труба (змеевик). Один конец трубы, загнутый под прямым углом, вставлялся в отверстие в крышке бака, под второй конец подставлялась бутыль для самогона. Щели в крышке бака с брагой и в зоне отверстий в корыте герметизировались с помощью глиняного затвора. Корыто заполнялось холодной водой со снегом или льдом. По мере нагревания из браги выделялись пары со спиртом, пары конденсировались в змеевике-холодильнике и из конца трубы струился самогон. Повторным перегоном и очисткой самогона от сивушных масел не заморачивались, пили в первозданном виде.

Наше новоселье

Неподалёку от дома, где мы жили, был пустырь с редко растущими абрикосами. В 1948 году здесь началось строительство посёлка индивидуальных домов. В том числе здесь построил дом и мой отец.

15 мая 1949 года наша семья переехала в новый дом. Вернее – перешла, потому что перевозить было нечего, а мелочёвку перенесли. В новый дом шахтный профсоюзный комитет (шахтком) предоставил отцу во временное пользование дубовый стол и шесть дубовых стульев, которые поставили на почётное место в центре гостиной. Через пару лет к отцу домой зашёл председатель шахткома. Отец усадил дорогого гостя за дубовый стол на дубовый стул. А стул под председателем… развалился. Оба оказались в неловком положении, но перевели всё в шутку. Со временем, когда родители смогли обставить дом собственной мебелью, дубовые стол и стулья вернули шахткому.

Наш дом, как и большинство строившихся в новом посёлке в конце 40-х годов домов, был из доступных в то время материалов: дерева и глинистого грунта с соломой (грязи, как тогда говорили).

Технология строительства дома «из грязи» была примерно такой. На ленточный фундамент, выложенный из камней, отобранных на терриконе, уложены деревянные брёвна. На брёвна установлены в шип вертикально на расстоянии метра друг от друга деревянные столбы. Поверх столбов уложены в шип брёвна. На брёвна – балки потолка. Балки обшиты досками и покрыты слоем глины с соломой. На балках установлены стропила крыши, которая покрыта черепицей. Изнутри и снаружи к столбам под углом 45 градусов прибиты деревянные рейки с промежутком между ними сантиметров 15.

Объём между внутренними и наружными рейками заложен грязью (глина с соломой). После того как грязь высыхала, стены и потолок оббивали тонкой деревянной дранкой и обмазывали глиной, перемешанной с коровяком. Внутри стены дома белили белой глиной, а снаружи – гашеной известью (в отличие от глины, известь более устойчива к дождю).

Грязь для закладки в стены и на потолок готовили на улице перед домом. На штык лопаты копали яму в виде круга диаметром метров шесть—семь с островком некопаной земли в центре круга. Потом перекапывали дно ямы, взрыхлённую землю покрывали соломой и заливали водой.