Мирраслава Тихоновская - Симфония до-мажор. Роман

• Название: Симфония до-мажор. Роман
• Автор: Мирраслава Тихоновская
• Жанр: Русское современное

Роман «Симфония до-мажор» – это симфония Жизни, Дух времени. В нём переплелись вечные темы: борьба добра и зла, война и мир, любовь и смерть. Здесь история и мифология, психология и мистика. Это течение времени, объединяющее судьбу главного героя с огромным количеством людей и чередой событий, происходящих в эпоху перемен, когда летопись страны пишется каждый день, не оставив никого в стороне. Оказавшись волею судьбы в эпицентре исторических событий, он взрослеет и мужает на глазах читателя.

---

Но Виктор Николаевич верил в него.

– Ну, что? Бум-тыц, тыгдым-тыгдым ты уже умеешь. Если хочешь научиться играть что-нибудь ещё, нужно усвоить посадку. Для чего нужна постановка посадки за установкой, постановка рук и ног? Если не «поставить» руки и ноги, ты не сможешь играть быстро или медленно, мощно или тихо, но в любом случае качественно! Вот бы тебе показать, как движутся руки и ноги профессионального барабанщика, как он извлекает звук из барабана. Видел бы ты, как он на барабанах выписывает рисунок ритма. У него руки, ноги и мозг работают настолько слаженно, что он совсем не устаёт, а получает кайф. Скоро сам узнаешь, когда у тебя начнёт получаться…

Первые уроки Рома получил у Виктора Николаевича и, быстро усвоив азы игры на барабанах, уже через полгода разучил несколько расхожих, простых ритмов. Но Виктор Николаевич убеждал не впадать в иллюзию, не мнить себя настоящим барабанщиком.

– Ты не думай, что барабанщик работает руками и ногами, он работает в первую очередь головой. Чтобы по-настоящему начать играть на барабанах, нужно примерно года два развивать мышцы и, главное, мозги, приучая их к непривычным движениям и нагрузкам, чтобы довести работу до автоматизма. Для этого нужно время и упорство, но зато когда твои руки-ноги станут работать автоматически, появится лёгкость, выносливость, сила, качество удара, динамика игры. Результат превзойдёт все ожидания.

«Если кому-то и требуется два года, то для меня – максимум год», – решил для себя Роман.

Рома был упрям. Увлёкся так, что день и ночь мог не вылезать из-за барабанов, и в самом деле забыв обо всех других делах. Родители наседали на него, увещевали, совестили. Отец, кипя от гнева, говорил: «Ты бездарь, всё равно ничего путного из тебя не выйдет». Мама, напротив, пытаясь образумить, взывала к его самолюбию: «Этим увлечением ты губишь себя, транжиришь на чепуху драгоценное время, которое должен посвятить подготовке к музыкальному фестивалю. Это такой шанс! Я прошу ради меня, ради твоего будущего. Ты одарённый, у тебя прекрасные способности. Ты смог бы добиться признания и известности. Что ты нашёл в этой бездарной, тяжёлой, агрессивной, я даже не хочу музыкой это называть?! Если б ты был двоечником и хулиганом, я ещё бы поняла такую тягу, но ты! – и, видя, что нотациями его не проймёшь, срывалась: – …Может, ты ещё и патлы отрастишь, рванину на себя напялишь и будешь башкой трясти, как припадошный?»

Притом, что Роме совсем не хотелось огорчать и разочаровывать свою добрую, милую маму, которая, видя в нём многообещающие способности, надеялась, что он вырастет и сможет воплотить её мечты в реальность, взаимные обиды только росли. Мама плакала, просила одуматься. Из-за этого постоянного её недовольства, частых упрёков, претензий непременно сделать из него человека, достойного разделить с нею любовь к возвышенному, Рома всё время чувствовал себя каким-то виноватым перед ней. Но то, как она светилась тихой радостью, сидя рядом с пианино и глядя на его руки, когда он занимался, было для него самым большим, немым укором.

Школьные учителя тоже заметили в нём перемену. Если раньше на уроках он всё-таки проявлял признаки присутствия, то теперь отсутствовал совершенно. Узнав о его одержимости ужасной, «просто демонической музыкой», математичка с ревностным сожалением заметила:

– Подумать только, часами тупо, бездумно выбиваешь дробь на туземных барабанах и глух к той истинной музыке и гармонии, что содержится в математике. Обидно, такая светлая голова и так бездарно пропадает. Ты же обкрадываешь себя! Математика открывает целый мир совершенства, а ты даже не догадываешься, что он существует. Математика как океан: ни переплыть, ни достичь дна. А ведь ты, если бы захотел и не пропускал всё мимо ушей, мог бы быть не просто математиком, а учёным, мог бы постичь невероятную красоту и гармонию математического построения.

Это была не шутка и не грубая лесть симпатизирующей ему училки, а чистая правда. Действительно, математика легко давалась Роме, но он был абсолютно равнодушен к ней и поэтому не считал нужным её изучать. Для этого математику необходимо было бы полюбить. «Вот ещё и математичка привязалась! Хвалит меня, а потом заставляет всякие дурацкие формулы учить. Да если я суть понимаю, мне проще самому вывести формулу, чем её запоминать. Уж лучше бы все махнули на меня рукой и просто не замечали. Какое мне дело, что кто-то влюблён в математику, а кто-то в классическую музыку?» – думал Рома. Можно подумать, что, предпочтя классической музыке и божественной математике какие-то примитивные тамтамы африканских аборигенов, не оправдывая надежд, он мешает им прикасаться к великому.

Напрасно его увещевали, он не собирался ничего менять в себе. В нём горела непреодолимая страсть. Он жил этой идеей.

Глава 10. Имидж – всё!

Идея жила в нём. Проникнув в его сознание, она постепенно стала обрастать материальными атрибутами. Сначала появилась отшлифованная до серебряного блеска октябрятская звёздочка «Ленин маленький с кудрявой головой», цепи, самодельные напульсники с шипами и целый иконостас из значков с кумирами, нацепленных на футболку. Но всё это были лишь мелкие брызги «тяжёлого металла».

Резко отличавшийся от всех внешний облик кумиров, одетых в чёрную кожу, изобилующий множеством клёпок, шипов, длинными волосами, отталкивающий законопослушных граждан, для подростков был притягателен именно своим антуражем, выражающим мужественность, силу, натиск. Ребятам хотелось придумать для своего имиджа тоже что-нибудь «забойное», чтобы эта разница сразу бросалась в глаза. Культ хэви-метал требовал жертв, и, чтобы быть не хуже других, ребята были готовы к ним.

Чёрное кожаное немецкое пальто, чудом сохранившееся с военных лет, по какой-то причине не ставшее вместе с баяном музейным экспонатом, было по-братски разделено на троих.

Старый сапожник, которому ребята решили поручить свой заказ, уговаривал Рому сделать из пальто одну, но приличную куртку. Конечно, иметь настоящую косуху было большим искушением для Ромы, но не могла же его группа носить её по очереди, когда впереди уже маячили выходы на сцену.

Поставив перед сапожником задачу, Рома пояснил, что только ему, такому опытному мастеру, а не обычному портному, они могут доверить столь ответственный заказ. И тот, изо дня в день монотонно латающий башмаки, польщённый доверием будущих рок-звёзд, дивясь такому редкому случаю проявить своё умение, взялся выполнить заказ. В душе он тоже был поэтом. «Вот же, умели раньше кожу обрабатывать. Вот выделка была! По сей день мягкая и прочная». – Качая головой, приступив к работе, он разлоскутил пальто, убрал облупленные куски, стачал некоторые детали грубыми металлическими молниями, налепил побольше клёпок, собрав таким образом три совершенно отпадных жилета. И взял с ребят за работу сущие копейки, то, что смогли наскрести. Жилеты необходимо было дополнить чёрными майками. Их тоже непросто было достать. В те годы майки могли быть белыми, голубыми и даже жёлтыми, но чёрными – никогда. Перекрашивали майки у Ромы, выбрав денёк, когда родителей не было дома. Заляпали всю кухню и потом долго мыли и драили её. Краска – просто зверь, не оттиралась, но майки из смесовой ткани плохо прокрасились, неожиданно вместо насыщенно чёрных получились серо-буро-малиновыми. Такой результат их разочаровал, но не остановил.

– Скажи, как бы зыко4 смотрелась надпись на чёрном… – не выдержал Алекс, когда они начали расписывать масляной краской готический логотип любимой группы по заготовленным картонным трафареткам. Фил и Лёка не могли с ним не согласиться, но и замыкаться на неудаче не собирались, а стали обсуждать следующие шаги.

– Если ещё и джинсы достать, но только не польские или индийские – «рабочую одёжу для нищих», а родные американские, фирменные ЛИВАЙСЫ или МОНТАНУ…

– И лучше, если сразу потёртые, вот был бы шик!

– Блата нету, а так где взять? Купить у фарцовщиков?

– Ну и сколько же они могут стоить, если пластинку жвачки толкают за пятьдесят копеек?

– Не-а, джинсы не по карману, а если и найти подешевле, так можно налететь на самострок.

Глава 11. Hair5

Как мальки, вынесенные мощным потоком в полноводную реку, ребята жадно ловили крохи сведений о рок-концертах, собирали фото музыкантов, вырезки из журналов. Стены в их комнатах были сплошь обклеены плакатами с лицами кумиров.

Под впечатляющим влиянием ярких личностей лидеров рок-групп, принимая за чистую монету образы, воплощённые на сцене, подростки стремились к подражанию им в своей собственной жизни, за что и подвергали себя насмешкам, нареканиям и даже физическим воздействиям.

В школе нагнеталась напряжённая обстановка вокруг ребят, обрастающих длинными волосами, цепляющих на себя железяки и кожаные ремешки с заклёпками и шипами. Таким вызывающим внешним видом они порочили общий облик школьника. Учителя запрещали носить непонятную атрибутику и длинные волосы.