Виталий Поликарпов - Красный дракон. Китай между Америкой и Россией. От Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина

• Название: Красный дракон. Китай между Америкой и Россией. От Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина
• Автор: Виталий Поликарпов
• Жанр: Политика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906842-74-9

В предложенной книге рассматривается актуальная проблема взаимодействия Америки как единственной сверхдержавы, теряющей свои позиции, восходящего нового глобального гиганта Китая и стремящейся восстановить свои геополитические позиции России. В ней излагается оригинальный подход к этой фундаментальной проблеме. Все методологические принципы, изложенные авторами позволяют обозначить контуры перспектив взаимодействия Америки, Китая и России, причем в силу множества неопределенностей в книге предлагается ряд возможных сценариев этого взаимодействия.

---

Именно нерассуждающий и невежественный разум был нужен Русской Православной Церкви, что четко проявилось в деятельности «тайного правителя» России, преподавателя правоведения Александра III и Николая II, обер-прокурора Святейшего синода К.П. Победоносцева. Для него православие и образование были неразрывно связаны, хотя его острый ум понимал значимость современного образования. В конце 50-х годов XIX столетия после поражения России в Крымской войне он рассуждал следующим образом: «Веру он не захотел оторвать от повседневности. Он понял, что православие сможет превозмочь навязанные обстоятельствами недуги, если узкие по недоразумению врата церкви скоро отворят настежь и народу немедля облегчат доступ к духовным ценностям. Константина Петровича оскорбляло, что русский солдат не умел читать и писать, а французская почта отвозила домой – от Прованса до Бретани – огромные баулы с собственноручными посланиями парикмахеров, жестянщиков, мясников и виноградарей. Англичане вели подробные дневниковые записи. Солдаты сардинского короля слагали стихи. Да, русскую жизнь следовало изменить и улучшить. И надо начать с низов… всеохватывающие реформы выведут Россию на совершенно неожиданный уровень существования»165.

Когда К.П. Победоносцев стал обер-прокурором Святейшего синода, он приложил немало сил для расширения и финансирования сети 4-летних церковно-приходских школ, в которых наряду с религиозными дисциплинами учили грамоте и счету. Вся эта система церковно-приходских школ функционировала в русле его концепции о том, что безусловно вредным является распространение народного образования. Ведь это образование дает человеку только знания и логическое мышление, между тем «стоит только признать силлогизм высшим, безусловным мерилом истины – и жизнь действительная попадет в рабство к отвлеченной формуле логического мышления, ум со здравым смыслом должен будет покориться пустоте и глупости, владеющей орудием формулы, и искусство, испытанное жизнью, должно будет смолкнуть перед рассуждением первого попавшегося юноши, знакомого с азбукой формального рассуждения»166. Типичное пренебрежение логическим мышлением167 и абсолютизация здравого смысла, что исключает возможности научного поиска, адекватного постижения окружающего социального и природного мира. Для обер-прокурора Святейшего синода достаточно начального церковного образования, чтобы правящая элита могла управлять невежественным народом. Социальные последствия такой политики в области образования таковы, что они снизили адаптивный потенциал системы императорской России и привели к ее деградации с последующим распадом (достаточно вспомнить русско-японскую войну 1905 года).

Заслуживает внимания тот эмпирический факт, что народ осознавал негативные социальные и культурные последствия невежества, культивируемого правящей элитой Российской империи. Это выразилось в требованиях крестьян к самодержцу Николаю II и правительству Российской империи о необходимости развития доступной народу системы образования168. Народ осознавал значение образования для улучшения и повышения уровня своей жизни, понимал его значимость для инноваций, адекватных вызовам начала XX столетия.

Второе различие коренится в области экономики и политики. В свое время известный русский мыслитель, экономист, социолог и публицист П.Б. Струве писал о том, что историческая проблема совершившейся в России политической и социальной революции требует разъяснения следующих вопросов: «Как получилось, что в России произошла революция, острие которой оказалось обращенным против собственности? Почему и как такая революция могла восторжествовать, и к чему это торжество привело?»169. Эти вопросы по своей сути относятся к проблемам исторической социологии, ключом к первому из которых, согласно П.Б. Струве, является господство в русском образованном слое как разновидности буржуазии социалистического мировоззрения, тогда как в сознании народных масс отсутствовали привычки и идеи собственности. В данном случае схвачена одна из характерных черт своеобразия траектории развития Российской империи, своими корнями уходящая во времена становления Московского государства.

Британский историк Н. Дэвис следующим образом характеризует возникновение данной фундаментальной черты российской цивилизации: «В течение двух столетий после монгольского нашествия московские князья выходят на историческую сцену и занимают постепенно ведущее положение. Сначала подкупом и предательством они одолевают бесчисленных Рюриковичей во Владимиро-Суздальском регионе. Они завоевывают право на наследственный титул Великого князя Владимирского с 1364 г. Затем, заискивая перед ханом Золотой Орды, получают ярлык как главные сборщики (в пользу монголов) дани и отныне ответственны за уплату и взимание задолженностей со всех других князей… Повсюду в лесной глуши появляются монастыри, превращаясь в новые центр торговой и территориальной экспансии… Москва была патримониальным государством par excellence, где с полным пренебрежением относились как к княжеским подданным, так и к их собственности»170. Ключевыми понятиями здесь являются «патримониальное государство» и «пренебрежение к подданным и их собственности», которые придают своеобразие траектории развития российской цивилизации.

Прежде всего, это своеобразие проявилось в развитии экономики России, которую известный французский историк Ф. Бродель квалифицирует как квазиавтономную мир-экономику. Он пишет о ее специфике в эпоху патриархальной империи следующее: «В таких условиях, если Россия оставалась наполовину замкнутой в себе, то происходило это одновременно от громадности, которая ее подавляла, от еще недостаточного населения, от его умеренного интереса к Западу, от многотрудного и без конца установления ее внутреннего равновесия, а вовсе не потому, что она будто бы была отрезана от Европы или враждебна обменам. Русский опыт – это, несомненно, в какой-то мере опыт Японии, но с той большой разницей, что последняя после 1683 г. закрылась для мировой экономики сама, посредством политического решения. Тогда как Россия не была жертвой ни поведения, которое она бы избрала сознательно, ни решительного исключения, пришедшего извне. Она имела тенденцию организоваться в стороне от Европы, как самостоятельная мир-экономика со своей собственной сетью связей»171. Функционирование России как мира-экономики уравновешивалось более в южном и восточном направлении, чем в северном и западном. Если Восток путем приобретения готовых изделий стимулировал развитие экономики России, то Западу нужно было лишь сырье. Вполне естественно, что патриархальная империя России скорее ориентировалась на Восток, нежели на Запад, что в ней протекали противоположные европейским социально-экономические процессы.

В отличие от европейской модернизации политическая модернизация в России характеризовалась благодаря новым завоеваниям усилением абсолютной власти монарха. «Царь был окружен потомственной знатью, которая была обязана политической и экономической властью своим землям, будь то аллодиальные, передающиеся по наследству имения, известные как вотчины, или род феодальных владений – поместья, которые начали появляться при Иване III с 70-х годов XV в. Как и в других странах, население России было преимущественно сельским. Но если в большинстве стран Европы к западу от Эльбы это население постепенно двигалось в сторону владения землей и большей личной свободы, то в России процесс шел в противоположном направлении. В первой половине XVII в. та свобода передвижения, которой все еще обладали крепостные крестьяне, постепенно была отнята; тех, кто давал беглецам приют, могли заставить выплатить компенсацию их владельцу. Вскоре дело дошло до того, что крепостных стало можно покупать, продавать и одалживать, по отдельности или целыми группами, с землей, на которой они жили и работали, или без нее»172. В России существование сильного государства с необходимостью требовало держать все общество, состоящее по преимуществу из крестьян, чтобы получать прибавочный продукт. Получение этого прибавочного продукта позволяло государству и господствующему классу удерживать в подчинении огромную массу крестьян. Подобно ранней европейской Америке, главная проблема в России состояла в том, чтобы удержать человека – он был редок, тогда как земли было в избытке сверх всякой меры173. Поэтому в России шел процесс дальнейшего закрепощения крестьян – так называемое «вторичное закрепощение», которое дало возможность Петру Великому удовлетворить его амбиции – развитие флота, армии и администрации. Необходимо иметь в виду то существенное обстоятельство, что процесс «вторичного закрепощения» был инициирован западноевропейским торговым капитализмом. Согласно исследованиям Ф. Броделя, «“вторичное закрепощение” было оборотной стороной торгового капитализма, который в положении на востоке Европы находил свою выгоду, а для некоторой своей части – и самый смысл существования»174.