Владимир Короткевич - Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды

• Название: Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды
• Автор: Владимир Короткевич
• Издательство: ЗАО ТИД «Амфора»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00142-4

Волею случая и по произволу духовных и светских властей недоучившийся школяр Юрась Братчик принимает на себя роль Мессии. Странствуя по просторам Белой Руси со своими «апостолами», труппой жуликоватых лицедеев, он, незаметно для самого себя, преображается и вступает на крестный путь.

---

Клеоник с последними подручными изо всех сил бросился бежать прочь от моста. Ему вовсе не хотелось поджариться живьём, когда вновь плюнет «оршанский огонь».

Медленно текли минуты. Прибежали люди с лестницами. Марко и Тихон Ус впереди всех спустились в зелёную, смердящую воду рва, полезли к стенам.

На зубцах в том месте, где приставляли лестницы, появилась стража в кольчугах. Размахивая руками, кричал на нее сотник Корнила, раскрывал рот. К ногам осаждённых ползли по стенам, падали на них лестницы. Стража бросилась раскачивать, сбрасывать лестницы со стен. Длинные жерди уже упёрлись в одну, дрожа, оттолкнули её вместе с теми, кто лез наверх.

И в это мгновение захлопали по бычьим кожаным рукавицам тетивы луков. Пять с лишним десятков лучников принялись из-за рва стрелять по зубцам. Взвилась над рядами осаждающих песня дуды. Торжествовала, захлёбывалась. Стрелы защёлкали по камню. Стражу будто смело. Подбадривая её, возник меж зубцов сотник. Поворотясь спиной к врагу, тряс в воздухе мечом.

Звякнула чья-то тетива — Корнила покачнулся и пропал. Дождь из стрел размеренно, шесть раз в минуту, не редко и не часто, как полагается при осаде, падал на зубцы. Теперь по лестницам лезли не боясь.

...Клеоник между тем понял: пора.

— Хлопцы! — загорланил он ошалело. — На слом!!!

Крик подхватили. Люди медленно двинулись вперёд. Медленно, так как ждали, что вот-вот плюнет огнём канон.

И ручей «оршанского огня» вновь взвился в воздух. Преждевременно. Люди не попали под него. Стража не вытерпела и поспешила.

Снова взревел огненный шквал. И, словно не выдержав его напора, бубухнулись вниз железные ворота. Фыркнув, полетели из-под них головешки, пламя, пахнуло жаром.

Не поняв, в чём дело, почувствовав только, как вздрогнула башня, защитники, видимо, подумали, что это таранят ворота, желая хоть куда-нибудь выбраться из тоннеля, застигнутые там пламенем осаждающие.

Выстрелил в тоннель второй канон. В почти наглухо закупоренном проходе взорвались вылитые ранее масло и смола.

Глухо, страшно ахнуло. Заслон вспучился и упал. Пыхнуло клубами огня и дыма, словно из пушечного жерла. С грохотом полетели оттуда обломки решёток. В воздухе свистело, взрывалось, ревело. Огненные стрелы с шипением летели в ров.

Когда дым чуть разошёлся, люди увидели, что передняя стена башни слегка осела и что от неё и из бойниц идёт дым. И ещё увидели огненное пекло в воротном тоннеле. Внутренние ворота выстояли. Даже взрыв не вывалил, а стронул их с креплений. Но зато они пылали ярким, горячим пламенем.

— Вот оно, — сказал Вестун. — Чуть-чуть подождём, и упадёт.

Пылающие створки сыпали искрами, брызгали расплавленной бронзой. Осаждённые, видать, только что опомнились и начали лить в отдушины воду. Им удалось немного сбить огонь, но зато всю башню заволокло дымом и паром.

— Ничего, это нам на руку, — сказал Вестун. — Быстрей погаснет огонь.

— Это нам тем более на руку, что они сейчас покинут башню, — добавил резчик. — В такой бане живой человек не выдержит.

Над башней стояла сизая, непроглядная хмарь. Колыхалась. Плыла в ночь.

Пан писарь поставил на листе последнюю подпись и свернул его в свиток.

— Ну вот, — произнес Лотр. — Казнь завтра на Воздыхальном холме. Попросту — на Воздыхальне... Утром, в конце последней ночной стражи. Кто хочет последнего утешения — будет оно. Последнее желание...

— Чтоб вы сдохли от чумы, — пожелал неисправимый Богдан.

— ...Исполним... Бог с вами. Идите, грешные души, и пусть помилуют вас Бог и Мария-заступница.

Палач подошёл к Братчику. Багряный капюшон был опущен на лицо.

— Иди, — почти ласково проговорил душегуб.

Тут Пархвер напрягся, прислушиваясь. Все насторожились. Вскоре даже глуховатые услышали топот. Лязгнули двери, и в зал суда ввалился Корнила. Закопчённый, с потёками грязного пота на лице, он смердел диким зверем.

— Ваше преосвященство, — завопил он, — простите! Не предупредили! Думали, куда им!

— Что такое?

— Народ! Народ требует Христа!

Стены во дворце были такими толстыми, что снаружи сюда до сих пор не долетал ни один звук.

— Лезут на замок! — кричал Корнила. — Ворота выбивают! Грабить будут!

«Разоряющий отца своего — сын срамный и бессовестный», — изрек Жаба.

— Так разгони их, — приказал Босяцкий. — Схвати.

Корнила подходил к столу как-то странно, неверной поступью, словно с ним что-то случилось. И только когда он вышел на свет, все увидели, что тому причиной. В заду у сотника торчала длинная, богато оперённая стрела.

— Нельзя, — прохрипел он. — Думали на стены не пустить — лезут. Стрелы дождём. А в замке стражи тридцать человек да ополченцев двадцать. Остальных вы сами за церковной десятиной послали... Палач, вырежи стрелу, скорей!.. Наконечник неглубоко вошел.

— Сброда боишься? — побагровел Жаба.

— Этого «сброда» не меньше семи сотен.

Все умолкли. Большая белая собака, которую привёл Жаба, понюхала, подойдя, стрелу и, поджав хвост и стараясь не стучать когтями, забилась в угол.

В этот самый момент страшнейший удар встряхнул здание. На стол посыпалась пыль. Это грянул взрыв в главных воротах, разнёсший вдребезги решётку и заслон.

Теперь считанные минуты отделяли этих людей от мгновения, когда замок падёт.

Ворота пылали вовсю. Кое-где уже отвалилась чешуя и, раскалённая, сияла на плитах, которыми был вымощен пол тоннеля. Уже рубились на зубьях, и стена всё больше расцветала огнями факелов. Смельчаки уже грохотали по крыше дворца, а Марко и Тихон Ус в сопровождении двоих с факелами (близилась середина ночи, тут без факелов не обойтись, иначе можно побить своих) карабкались по забралу к Софии, чтобы расчистить путь друзьям, когда ворота падут. Нападающих набралось так много, что серьёзного отпора они почти не встретили. Когда последние защитники Софии посыпались с неё, толпа, и на стенах, и на площади, подняла шум и триумфальный вопль:

— Христа! Христа вызволим!

Рык был таким, что долетел аж до зала суда.

— Что делать? — шёпотом спросил Лотр.

Он смотрел на соратников и понимал, что, кроме Босяцкого, задумавшегося о чём-то, надеяться здесь не на кого.

— Что делать, дружище Лотр? — медвежьи глазки Болвановича забегали.

Раввуни смотрел на них с иронией.

— Дружище, — очень тихо проговорил он. — Хавер[81]. Таки не хавер, а хазер[82]. Хазер Лотр. И это, скажем прямо, вовсе не хавейрим, а хазейрим[83].

Судьи молчали.

— Что ж делать? — тихо всхлипнул Комар. — Пане Боже, что делать?!

— ...груши околачивать, — со злорадством шепнул иудей непристойную присказку. — Ничего, Юрась, нас убьют, но им то же будет...

Тишина. Внезапно улыбнулся Босяцкий. Хотел что-то сказать, но успел только бросить:

— Тише, панове. Нас в Саламанке учили думать... Ага, вот что...

И тут заголосил, наконец смекнув, чем дело пахнет. Жаба.

— Боже мой, Пане! — криком вскричал он. — Беда будет! Как сказал Исайя: «Обнажит Пан Бог темя дочерей Сиона и раскроет Пан Бог срам ихний».

Жёлтое, лисье лицо иезуита искривила почти приятная усмешка. Умная и смелая до богохульства.

— Делать Ему больше нечего, — невозмутимо проронил Босяцкий. — А чего, собственно, кричать?..

Показал белые острые зубы и сквозь них бросил в тишину:

— Они требуют Христа — дайте им Христа.

— Да нет же его в наличности! — завопил Комар. — Нету Христа!

— Правильно. Христа нет.

— Так...

— А вам обязательно, чтоб был взаправду?

— Ну, как...

— А эти? — И один из основателей будущего ордена спокойно показал на бродяг.

— Э-эти? — оскорбился Лотр.

— Эти, — спокойно кивнул капеллан. — Не хуже других. Скажем, нам валять дурака, с Фомки колпак снимать, не хочется. Вполне естественно сделать этих еретиков своими союзниками и с их помощью обуздать быдло. Понятно, придется простить быдлу и простить еретикам. Первым — потому, что они делали богоугодное дело. Вторым — потому, что жулики эти — апостолы.

Все ошеломленно молчали. Босяцкий говорил дальше:

— Вы посчитали их явление несчастьем? Наоборот, это промысл Божий...

Он обвёл товарищей умными холодными глазами. У всех членов синедриона были не то чтобы тонзуры, а прямо-таки довольно большие плеши, и монах улыбнулся:

— ...Свидетельство того, что без воли Господа и волос не упадёт с вашей головы.

Он сцепил узкие нервные пальцы:

— В стране тяжело, неспокойно. Если бы не было сего «пришествия», его стоило бы выдумать. Только наша леность послужила тому препятствием.

— Но как? — вопросил, всё ещё страшась такого дела, Лотр.

— Dixi et animam raeam salvari[84], — улыбнулся доминиканец.

Его поняли правильно, хотя и не в том смысле, какой имел в виду автор присказки.

— Т-так, — промолвил Лотр. — Ну, бродяги, хотите быть апостолами?

— Нет, — хором ответили бродяги.

Все изумились.