Владимир Короткевич - Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды

• Название: Христос приземлился в Гродно. Евангелие от Иуды
• Автор: Владимир Короткевич
• Издательство: ЗАО ТИД «Амфора»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00142-4

Волею случая и по произволу духовных и светских властей недоучившийся школяр Юрась Братчик принимает на себя роль Мессии. Странствуя по просторам Белой Руси со своими «апостолами», труппой жуликоватых лицедеев, он, незаметно для самого себя, преображается и вступает на крестный путь.

---

— Только вас... Пожалейте!

— Пожалейте вы меня... Мне тяжело... Это превыше меня.

У него дрожали плечи, срывался голос. И этим срывающимся голосом, с неслыханной нежностью, он прошептал:

— Что мне ещё сделать, чтобы вы были моею?

— Я полагаю, вам нужно закрыть двери, — подсказала она.

Утром вся шайка толкалась по базару, ища, как бы тут смухлевать ради пропитания. Не было только Симона и Варфоломея, которые по приказу Братчика шарили на городской свалке, выкапывая из отбросов наиболее старые, упаси Бог, не сегодняшние, бутылки и пузырьки, а затем до слёзной чистоты отмывая их в реке.

У всех крепко крутило в животе от голода. В кишках словно сидела стая голодных волков.

Магдалина, правда, передала утром Братчику золотой, но он не сказал друзьям, сберёг монету. Мало ли что случится? На его выдумку могли и не клюнуть.

Базар лежал на площади между чёрным, диким Новогрудским замком и большой корчмой. Плыла толпа, свистели свистульки, вели свой напев слепые нищие, словно душу из козла тянули. Толкались мужики, девки, богатые женщины. Изредка медленно, как каравелла под парусами, плыл сквозь толпу дворянин в плаще.

Магдалина не находила себе места. Даже ночью, доводя любовника до бессознательности и безумства, сама задыхаясь от его объятий, она краешком сознания прикидывала, сумеет ли выполнить приказ, освободиться, возможно, навсегда остаться с этим. Не женой, так любовницей. Ибо этого она не отпустит. Он никогда, благодарный ей, не сумеет забыть её и эти ночные поцелуи.

Тревога нарастала. Успеет ли сотник? Получили ли они зов? А может, голубя подбила стрела или схватил ястреб?

На рынке всё было дорого. Какой-то скряга — по морде видно, что при случае ростовщик, как и муж каменной бабы, — торговал яйцами. Юрась присматривался к нему сначала с усмешкой, потом — с брезгливостью.

— Почём? — спрашивает бедная баба.

— Два гроша сотня. — Голос такой, будто глотка полна заноз.

— А Божечки, это ж за свинью столько...

— А ты вот и купи, и жарь эту свинью... если такая богатая. Да ещё достань её. А яйца — еда панская. Не для твоего холуйского хлебала. Ишь, яйца! Р-рас-пустился народ.

— Два гроша? — спросил Юрась. — Бога побойся, человече. Срам.

— Срам, собачий ты сын, людям только в бане видать.

В Христовых глазах вдруг загорелось нечто хитрое, ехидное и плутовское.

— Ладно. Уговорил. Держи подол — будем считать.

Люди, дивясь крупной покупке, начали собираться вокруг. Бесстыжий торговец задрал подол длинной рубахи. Христос начал класть ему в подол яйца.

— Пять... Десять... Двадцать...

И тут Магдалина с радостно упавшим сердцем увидела.

За толпой сидел на коне похожий на самовар красный Корнила и оглядывал людскую гущу. Шлем держал в руке. Постриженные волосы падали на низкий лоб. Мрачно высматривал, но не находил. Она хотела было подать ему знак, но побоялась.

— Пятьдесят... — считал Христос. — Сто... Двести.

Торговцу было уже тяжело держать. И тогда Христос, нагнувшись, чиркнул ножом по завязке его порток. Портки упали. Скупердяй, весь красный от стыда, боясь выпустить яйца, вцепился в подол, так что костяшки пальцев побелели. Убежать он также не мог: портки стреножили его у самой земли. И потому он показывал людям и дальше свою неприглядную наготу.

— Видите? — под общий хохот спросил Юрась. — Срам в бане.

И тут Магдалина с радостью увидела, что Корнила услышал смех и смотрит, где это добрые люди животы надрывают.

...Увидел. Тронул коня в толпу. А за ним, клином раздвигая людей, тронулись всадники. Пошли перед ними поп и два ксёндза.

— Срам, видите ли, только в бане. А твой срам и в толпе можно купить. Всего за две сотни яиц. А ну, люди, бери остальные. Бери, баба, малышу в ручку дашь.

Хохот оглушал... Магдалина видела, что рядом с конём Корнилы идут поп и два ксёндза. Ясно зачем. Чтоб огласить приказ о взятии под стражу от имени Церкви. Обо всём подумали. Она поняла, что сегодня же будет свободной, что сегодня же уладит свою жизнь. Ратма не забудет её — она твёрдо знала это.

Юрась смеялся вместе со всеми, оскалив белые зубы. И вдруг смолк — это толкнул его Тумаш. Исчезла улыбка. Рассекая толпу, приближался к ним закованный в латы и кольчуги конный отряд. Безжалостные, дремучие глаза Корнилы встретили неестественно большие и прозрачные глаза Христа. Сотник усмехнулся.

Что-то поняв, смолк и народ. Теперь железный конь высился прямо над Юрасем. Сотник положил одну руку на рукоять меча.

— Отгулялся, жулик. Цепь сюда!

И протянул руку в железной перчатке:

— Взять!

— Что такое? Кто? За какой грех? — шептали повсюду.

И тогда запели голоса священников:

— Приговор духовного суда... Вор... Богохульник... Поругатель Бога и Церкви... По приказу святой службы.

Услышав страшное название, горожане начали отступать. Вокруг небольшой кучки людей легло широкое кольцо отчуждения и страха. И тут внезапно диким голосом, словно в Судный день, заголосил Раввуни:

— Я тебе дам цепь, босяк! Ты на кого руку поднял, ты на кого!..

Мрачная, неживая усмешка вновь раздвинула губы сотника.

— Н-ну... На кого?

— На Хрис-та! — вдруг нестерпимо возвысил голос Юрась.

Толпа ахнула.

— Да, на Христа! — взревел Фома. — Слыхали, в Гродно?

— Ти-хо! — поднял перчатку сотник. — Это не тот. Это самозванец и мошенник по имени Якуб Мяльшцинский, беглец из Польши, которого давно разыскивает за ересь и злодеяния сыскная инквизиция.

О Мяльшщинском многие слышали. Это действительно был самозванец, неудачно выдавший себя за Мессию. Мессии в то время росли как грибы.

— Обман! — сказал Братчик. — Истинно я — Христос.

— Если он Христос, — обратился к толпе сотник, — пусть прилюдно сотворит чудо.

Юрась молчал. На этот раз его, кажется, действительно поймали. На этот раз не выкрутишься. Всё. Молчала и толпа.

В этот момент взгляд Христа упал на слепых, сидевших возле одного воза. Страшные, бугроватые верхние веки, безучастные лица. Возможно, вырвут глаза и ему.

И тут он удивился. Один из слепых, пользуясь тем, что на него никто не обращает внимания, во все глаза смотрел на беспорточного торговца, на сотника и на него, Юрася.

С радостью ощущая, как возвращается жизнь, Юрась незаметно показал ему золотой (какое счастье, что его не проели!) и спросил глазами: «Хватит?».

«Хватит», — опустил «слепой» глаза и зашептал чтото соседу, человеку такого же разбойного вида, как и он сам.

Ноздри Христа раздувались. Он вскинул голову, и на притихшую толпу ударами топора обрушились слова:

— Будет чудо!

Базар замер. На лице сотника проступило недоумение.

— Приведите мне... Ну, хотя бы вон тех слепых.

Люди бросились к калекам, подняли их и на руках доставили к Юрасю. Толпа взирала со священным страхом на бугристые, видимо от старых язв, веки. Сомнений не было.

— Но прежде всего я хочу спросить у них, хотят ли они стать зрячими? На такой паскудный мир, может, лучше и не глядеть... Люди, хотите ли вы глазами видеть?

— Батюшка, — застонал первый, — спаси! Дети малые! Хоть пару лет! Били меня люди пана Жабы арапником по голове.

Народ умолк. Он не знал, что слепцы мнимые, но свято им верил, слишком уж обычные вещи они говорили:

— Тебя ради выжгло мне глаза в московском походе.

— Боже! — причитал третий. — Тебя ради в пыточной мне светом в глаза целую неделю били.

Толпа ощетинилась. И тут, понимая, что дело пока что складывается не на пользу сотника, попы начали голосить:

— Не слушай, люд новогрудский... Это еретик, а не Христос!.. Вор!.. Схватите! Выдайте святой службе! Не искушайте Бога гуслями чернокнижными... На дыбу их!

Кто-то встал перед ними:

— А я тебе, поповское отродье, сейчас как дам, так ты и зад небу покажешь. Не мешай. Христос или нет — сами с глазами. А слепых не тронь — видишь, веки какие? Да не у тебя ли в пыточной, доминиканская ты падла, его и ослепили?

Люди молча надвигались на рясников. Воцарилось молчание.

Юрась шепнул Тумашу:

— Ну, брат, если выпутаемся, я им покажу. Думал ещё, делать ли нам тот фокус. А раз они, церковные крысы, так с нами, — ну, мы им...

— Прости, люд новогрудский, — в тишине сказал доминиканец.

— То-то... Давай, человече.

Христос склонился, зачерпнул из-под ног грязь и левой рукой взял «слепого» за руку. Золотой перешёл «слепому», и тот молча склонил голову: «Хватит». И тогда Христос мазнул грязью всех троих по глазам.

— Идите. Омойтесь. Будете видеть свет небесный... Люди, отведите их к ручью, оставьте на минуту одних.

Если бы он знал, какую ошибку чуть не допустил, похолодел бы. Но всё, к счастью, обошлось хорошо....«Слепые» умылись у колодца.

— Вот холера, — ворчал один. — Как плюхнул по глазам! А что, хлопцы, если мы сейчас его бросим и убежим? Золотой у нас.

— Не говори, — проговорил тот, что смотрел на Юрася. — А вдруг догонят? Скажут: он вас излечил, а вы вместо благодарности его — на дыбу. Нет, брат, придётся вернуться.