Инна Соловьева - ПЕРВАЯ студия. ВТОРОЙ мхат. Из практики театральных идей XX века

• Название: ПЕРВАЯ студия. ВТОРОЙ мхат. Из практики театральных идей XX века
• Автор: Инна Соловьева
• Жанр: Кино, театр
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4448-0455-1

Книга выдающегося историка театра И. Соловьевой прослеживает сложную и драматичную судьбу Московского Художественного театра Второго. В отличие от канонизированного в советское время Художественного театра вдохновленный гением Михаила Чехова МХАТ Второй был ошельмован, а через восемь лет после отъезда актера из СССР ликвидирован решением Правительства в феврале 1936 года. Этот театр, также являющийся национальным достоянием, долгие годы ждал попыток реконструкции, восстановления, исследования. Перед читателем одна из таких попыток, основанная на всей полноте архивных знаний. Разделы книги обозначены именами: Станиславский – Сулержицкий – Вахтангов – Чехов. Но строится рассказ не на монографиях, а на меняющейся панораме, в которой укрупняются значимые лица времени и те идейно-эстетические задачи, которые ставились великими театральными деятелями.

---

В мемуарах Дейкун та же история разрешается иначе. «…Константин Сергеевич решил показать нашу работу в области системы всей труппе Художественного театра. Наш показательный урок, страшно волнуясь, проводил Е. Б. Вахтангов. Мы проделали ряд упражнений на внимание, на свободу мышц, на органическое действие и т. п. А потом Бирман и я показали какой-то этюд. Это выступление молодежной группы произвело на всех большое впечатление. Константин Сергеевич был счастлив… С этого дня вся молодежь театра и некоторые артисты старшего поколения примкнули к нашей группе»[81].

Не будем беспокоить читателя вопросом, чье свидетельство вернее.

Если держаться архивных источников, вообще вырисовывается совсем иная картина.

Итак, 5 января 1912 года Правление МХТ санкционировало создание студии (по-видимому, именно так: не создало, а санкционировало создание). Теперь развернем конторскую книгу, по музейной описи обозначенную «Дневник занятий „системой“». Первые листы заполнены рукой Вахтангова, присоединяются записи В. М. Бебутова, вкрапляются строки рукой Сулержицкого. Начинается так:

«12 января 1912 г.

К. С. Станиславский вызвал всех, которые занимались его системой под руководством Е. Б. Вахтангова, и рассказал им, на каких основаниях он организует занятия для всех желающих.

Л. А. Сулержицкий познакомил К. С. с работами, которые происходили с 25 окт. 911 г.

Вывешено следующее объявление:

К. С. Станиславский организует занятия его системой с желающими гг. режиссерами, артистами труппы и филиального отд., школы и сотрудниками.

Образуется три группы. В первую войдут лица, совсем не знакомые с системой (занятия с Е. Б. Вахтанговым). Во вторую – уже знакомые с системой в основных чертах (занятия с Л. А. Сулержицким). В третью группу – лица, проверенные Константином Сергеевичем.

Все желающие заниматься или получить более подробные сведения приглашаются обращаться к В. В. Третьякову до среды 25 января».

Тою же рукой дописано: «Для приискания художественных отрывков и пьес образовано литературное бюро во главе с В. М. Волькенштейном (Коробьин, А. М. Петров, Бебутов)»[82].

Естественно было предполагать, что занятия в третьей группе – с «проверенными» им лицами» – поведет К. С. Но в тот же день 12-го К. С. начал репетиции тургеневского спектакля; как бы он стал разрываться между Студией и взятой им ролью графа Любина. Дело перекладывалось на Сулера с Вахтанговым.

После двух записей, сделанных в августе 1911-го (из них последняя – «Основал Студию»), в дневниках Вахтангова про студию ни строчки до 12 января 1912 года.

В этот день Вахтангов и начинает официальную книгу «занятий по системе» и возобновляет личные дневниковые записи. Они тут, как повелось, конспективны: «Заседание с К. С. – этическая несправедливость, этическое преступление». Не расшифровано, про что это – про что-то конкретно разумеющееся в разговоре с глазу на глаз (может быть, обвинение) или тут вопрос общий.

«NB – работает тот, кто много чувствует, а не тот, кто играет много отрывков.

1. Узнать „систему“.

2. Почувствовать „систему“.

3. Проявить „систему“»[83].

У этой записи есть поясняющая ее предыстория. Выздоравливавший после тифа Константин Сергеевич 6 октября 1910 года диктовал жене – спешил во избежание «нежелательных конфликтов» ответить на письмо Сулержицкого. Письмо Сулера не разыскано, но его смысл из ответов К. С. ясен: «Речь идет о Марджанове». Сулер смущен и недоволен его энергией в работе с молодыми. К. С. вновь пришедшего режиссера отстаивает: на то и зван. Не все ладится? Странно «было бы рассчитывать на то, что Марджанов после нескольких разговоров со мной усвоит мою систему. Я обрадовался и тому, что Марджанов захотел вникнуть в мою систему и даже увлекся ею по-своему, как умел. Согласитесь, что за это я могу его только полюбить, а не возненавидеть; согласитесь, что и Вы, как поборник этой системы, должны стараться помочь ему и мне и не отворачиваться от него. Марджанов понял умом, а не усвоил чувством нашу систему – согласен. Но разве это усвоение может прийти без долгой практики»[84].

Стоит проследить контрапункт личных записей Вахтангова в официальном «Дневнике занятий…».

Там рукою Вахтангова 14 января занесено: «В фойе сотрудников были собраны все занимавшиеся системой К. С.

Е. Б. Вахтангов распределил их на две группы. В 1-ую вошли мало подготовленные, во 2-ую – познакомившиеся с системой более или менее основательно.

2-ая на днях должна показать свои работы Леопольду Антоновичу Сулержицкому. Он выберет из нее лиц для работ под своим руководством».

Следуют списки: «Первая группа» и «Вторая группа».

«Для сношений с администрацией выбран Э. Ф. Вальтенберг.

Кроме того прочитан план работ.

Е. Вахтангов»[85].

Запись 16 января: «В перерыве между 2-й и 11-й карт. „Гамлета“ занимались „Хористкой“ Чехова: Гиацинтова, Дейкун, Коробьин. Присутствовала Эржиу».

Не снявши тяжкого золотого плаща, в туго обтягивавших голову золотых повязках (предстоит еще выходить в 11-й картине – кладбище) нужно сосредоточиться на своей воображаемой жизни в комнате с антресолями на подмосковной даче (там в духотище доводят себя до бурных жестов герои «осколочного» рассказа Чехова «Хористка»).

Можно и запнуться: хорошо ли такое отрешение от «Гамлета»; нельзя ли для «Хористки» найти другое время и место. Но своего места для занятий пока нету.

По личной записной книжке Вахтангова очевидна воля к порядку. Столь же очевидно, что порядка мало.

«20 янв. Малая сцена. Организационное собрание.

Нижеследующим лицам предложено для укрепления сыграть в короткий срок пьесу (в 5 дней со дня раздачи ролей), для выбора которой приглашаются Бебутов, Петров, Волькенштейн».

«Нижеследующие лица» перечислены так: «Королев, Кулинский, Колин, Коробьин, Лузанов, Орлин, Булгаков, Фердинандов, Чебан, Шапошников». Против фамилии Фердинандова потом сделают приписку: «Вычеркнут по его заявлению». Это тот самый Б. А. Фердинандов – в будущем актер и художник Камерного театра, Арлекин в «Покрывале Пьеретты», Молодой сириец в «Саломее», создатель Опытно-героического театра; судьбы людей, прошедших по касательной к Первой студии, занимательны.

Из женщин «для укрепления сыграть в короткий срок пьесу» приглашены Бирман, Успенская, Дейкун, Гиацинтова, Косарская, Алексеева. Чтобы пояснить, как должен выглядеть сценический результат, пользовались словечком: «раскизный». Такого слова нету, вероятно, в нем скрестились «рассказ» и «эскиз».

«21 января 1912 г.

В среду в 1 ч. дня должно быть готово: выбраны пьесы и распределены роли. Режиссеры – А. М. Петров, В. М. Бебутов, Е. Б. Вахтангов. Литературная работа поручается В. М. Волькенштейну»[86].

От записи в запись повторяют имена отсутствующих с припиской: «Неизвестны причины».

Исходно определившиеся как «желающие заниматься» приходят с опозданиями, уходят до окончания занятий, могут не прийти. Сегодня желающие, а завтра нежелающие? Без обязательств?

Год спустя, когда Станиславский с Сулером будут решать вопрос, оставлять ли того или иного студийца в составе МХТ, Станиславский несколько раз пользуется словом: «обязательства». Имея в виду обязательства свои перед учеником.

«Прочтена пьеса Щедрина „Просители“.

Распределены роли»[87].

«29 января. Читают „Отрывок“ Гоголя».

Отрывок с год назад играли на выпуске адашевцев – Немирович-Данченко отметил Вахтангова в роли Собачкина. По распределению, записанному в «Дневнике…», Собачкина дали Н. Ф. Колину. Бирман поручили Марью Александровну.

«Решено вести собрания по очереди – Вахтангов, Бебутов, Петров».

Встречи называют не репетициями, а собраниями. В Первой студии и потом не любили говорить, что спектакль ставит (режиссирует) икс или игрек; предпочитали сказать: спектакль ведет такой-то.

29 января записано: «В. М. Волькенштейн разбирает „Отрывок“ с литературной стороны».

Из троих вошедших в «Литературное бюро» Волькенштейн самый авторитетный: окончил курс в Петербурге, учился и в Гейдельберге, его драматические опыты печатал альманах «Шиповник». Однако записываемое за ним скудно, заразить актера не может. «Продолжение заседания назначено на 8½ ч., после 3-й картины „Гамлета“ в фойе сотрудников».

От «Собачкина» отказываются. Дальнейшие записи – о «Просителях».

«Гримы. Прически. Костюмы. Декорации.

Л. Ант. Сулержицкий говорит о порядке работы над пьесой и ролями».

Занятия то и дело переносятся.

Никак не наладятся. Что-то идет не так.

«Предложено для укрепления сыграть в короткий срок пьесу (в 5 дней со дня раздачи ролей)». Легкий шаг составлял славу школьных работ Сулера и обнадеживал Станиславского (тот знал угрозу вязкости). Но вот сроки минули. «Просители» не готовы ни через пять дней, ни через месяц, ни через три.

«Просители», собственно, не пьеса, а один из «Губернских очерков» Щедрина, написанный в диалогах. Место действия – тот же Крутогорск, первый в списке литературных градов Салтыкова-Щедрина: Глупов, Ташкент, Брюхов, Навозный, Серединный, Залупск и др. Город, отданный в удел гиперболе и сатире.