Нэнси Шилдс Коллманн - Преступление и наказание в России раннего Нового времени

• Название: Преступление и наказание в России раннего Нового времени
• Автор: Нэнси Шилдс Коллманн
• Жанр: Образовательная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4448-0475-9

В исследовании профессора истории Стэнфордского университета (США) Нэнси Коллманн анализируется практика применения уголовного права в России в XVII – начале XVIII века. Буква закона сравнивается в книге с его применением на практике. Судебные дела раскрывают повседневную жизнь людей и сообществ, их отношения с государством. Автор помещает Россию в компаративный контекст раннемодерной Европы и приходит к выводу, что в течение московского периода и в петровское время Россия обладала судебной культурой, во многом сопоставимой с судебной культурой ряда стран Европы. Nancy Shields Kollmann Crime and Punishment in Early Modern Russia.

---

В судебной деятельности воеводы использовали различные царские указы, Судебники 1550, 1589, 1606 годов, Соборное уложение 1649 года и Новоуказные статьи 1669 года, а также правовые нормы, полученные из Разбойного приказа. Они применяли и обе формы следственного процесса – следственный и обвинительный. Служба воеводы определялась наказом, получаемым при назначении на должность, причем объем некоторых из этих документов достигал десятков листов, в которых изложение судебных обязанностей обычно занимало менее абзаца (формуляр не был стандартизирован до 1719 года). Среди многих функций воеводы наиболее важными были военная, фискальная и контроль над вопросами торговли[63].

Воеводы обладали большой самостоятельностью, но ряд факторов ограничивал ее. Во-первых, срок службы. В наиболее важные города воеводы назначались на год, для менее значительных городов два года были максимумом. Сибирские воеводы служили дольше из-за сложности сообщения с этим удаленным регионом[64]. Во-вторых, они жили в государстве, где разные категории населения были подсудны различным инстанциям. Церковные институты, землевладельцы и некоторые московские приказы обладали судебной и административной властью над находившимся в их ведении населением или их юрисдикция распространялась на определенные категории преступлений, и эти институции часто оспаривали у воевод выполнение этих функций. Более того, во многих сообществах воеводы вынуждены были сотрудничать с местными выборными представителями – административными и судебными, которые лишь со временем были слиты или упразднены к концу XVII века. Историки полагают, что государство допускало подобное увеличение многообразия институтов или – в меньшей степени – извлекало из него выгоду, поскольку это предотвращало превращение воевод в независимые центры власти[65].

Центральную роль в таком ограничении играли губные органы, с которыми воеводы должны были взаимодействовать. Губные избы были созданы в начале XVI века для привлечения локальных сообществ к борьбе с профессиональной преступностью и разбойничьими шайками[66]. В XVI веке по всей Европе локальные сообщества искали поддержки муниципальных и коронных судов в борьбе с разбойниками и для разрешения споров, находя в них «спектр привлекательных альтернатив для разрешения конфликтов в виде действенной правовой системы». В Англии, например, средневековая система мировых судов была распространена на уголовные дела. Во Франции раннего Нового времени была введена, также для борьбы с разбойниками и насильственными преступлениями, сходная система вице-бальи и констеблей, выбираемых из местного дворянства[67]. В России эта мера, несмотря на кажущееся благоприятствование центробежным тенденциям, была выгодна центральной власти, поскольку Разбойный приказ тесно контролировал губные учреждения и не создавал никаких материальных предпосылок, чтобы местные сообщества могли использовать эти органы как основание своей автономии. В некоторых регионах губные избы вообще не сформировались; наибольшее развитие они получили в уездах с многочисленным дворянством, как на северо-западе (есть мнение, что первоначальная модель губных институтов происходит из Пскова), северо-востоке и в центральном районе вокруг Москвы. На южной границе и в Сибири, где дворянские корпорации и крестьянские общины были слишком малочисленны, чтобы поддерживать подобную организацию, они встречались редко. На дальнем Севере – в Поморье, где уже давно существовали сильные общины, губная система также не получила полного воплощения. Как описывает ситуацию М.М. Богословский, там уже существовали воеводы и выборные земские должностные лица[68].

Губная изба состояла из выбранных местной корпорацией предводителей: губного старосты, писца и целовальника, которые собирали отряды местных жителей для выслеживания, ареста и допроса преступников. Предполагалось, что губные старосты будут принадлежать к верхушке корпорации: в 1627 году Разбойный приказ предупреждал жителей Новоторжского уезда, что, если они не выберут губного старосту из «лутчих дворян», Приказ сам назначит на эту должность «лутчего человека». Соборное уложение предписывало ставить в старосты «дворян… которые за старость или за раны от службы отставлены», но еще пригодны к службе. Например, в 1635 году один дворянин подал челобитную, что он «безсемейный, стар и от ран увечен», «поместьишка… пусто» и искал назначения губным старостой на Белоозеро; однако вместо этого он был вознагражден более важной должностью воеводы с присовокуплением и губных обязанностей[69]. Там, где не было провинциального дворянства, старостами могли становиться крестьяне и горожане. Губные старосты порой сохраняли свою должность на протяжении многих лет, хотя время от времени Разбойный приказ мог распорядиться о перемене или само местное сообщество – выгнать особо отметившегося злоупотреблениями. Губные старосты имели власть применять наказания вплоть до смертной казни, не сносясь ни с воеводами, ни с Разбойным приказом, руководствуясь лишь указами и указными книгами этого учреждения (1530–1550-х, 1590-х, 1610-х, 1630-х годов)[70].

Правоохранительная сфера в Московском государстве еще более усложнилась благодаря введению третьей категории должностных лиц в области уголовного права, а именно «сыщиков», которых специально посылали для расследования срочных дел. Они использовались по меньшей мере с середины XVI века для искоренения преступников в тех или иных областях, для расследования по жалобам на злоупотребления властей или, с середины XVII века, для выслеживания беглых крепостных[71].

На протяжении всего XVII века местные сообщества поддерживали различный баланс сил между этими разновидностями должностных лиц[72]. Воеводы вершили текущие уголовные дела, разбирая драки и случаи мелких преступлений, убийства, поджоги, государственные преступления, такие как измена и колдовство. Губные старосты, согласно первоначальному замыслу, должны были быть чем-то вроде шерифов, преследовавших банды разбойников во главе отрядов местного населения, но поскольку позднее они были вовлечены во множество других дел, то их функции нередко были равнозначны воеводским. Нередко уездные люди писали в Москву и просили оставить либо одного воеводу, либо губного старосту, чтобы избежать груза обеспечения обоих должностных лиц[73]. Хотя губные старосты избирались местным населением, из которого они и происходили, Разбойный приказ и воеводы настолько пристально надзирали за их деятельностью, что их считали государственными служащими, говоря языком той эпохи, «приказными», а не «выборными» (от местного населения)[74]. Постепенно на протяжении XVII века губные избы стали подчиняться воеводам и Разрядному приказу, хотя Разбойный приказ, проигрывая, продолжал бороться за свои права[75]. В 1670–1680-х годах Москва пыталась объединить местные институты, в том числе и в области уголовного права. Губные старосты и многие другие местные выборные чиновники были упразднены в 1679 году, так же как позднее, в мае 1683 года, и сыщики для того, чтобы высвободить людские ресурсы дворянства для пополнения войск «нового строя», а также чтобы, согласно заявлениям правительства, облегчить бремя обеспечения столь многих чиновников, ложившееся на народ[76]. Воеводам передали право суда по уголовным делам, и они сохраняли его, даже когда Разбойный приказ в 1684 году добился восстановления губных старост и сыщиков. Последние на протяжении 1690-х годов посылались не только против преступников, но и для поиска сбежавших крестьян и зависимых людей. И губная система, и Разбойный приказ были бесповоротно упразднены в 1701–1702 годах с концентрацией власти по уголовным делам в руках Разрядного приказа, местных воевод и новых городских органов управления[77].

Воеводы и губные старосты в Белоозере и Арзамасе

Белозерские и Арзамасские судебные дела прекрасно иллюстрируют динамику взаимоотношений между воеводой и губным старостой. Губная изба существовала на Белоозере на протяжении всего XVII века и обладала некоторой автономией. Строение губной избы состояло из рабочего помещения (где также хранились судебные дела), тюрьмы и зала суда[78]. Здесь в 1662 году губной староста самостоятельно разобрал дело об убийстве: его подчиненные доставили на допрос обвиняемого, которого он приказал отослать в тюрьму с губным целовальником, а позднее освободил его на поруки до заседания суда, отложенного на потом. В большинстве случаев, однако, губные старосты на Белоозере были подчинены воеводе. Так, в одном из наиболее ранних дел, относящемся к 1616 году, воевода, допросив обвиняемого в убийстве, отправил его к губному старосте для заключения под стражу. В дальнейшем губной староста собрал поголовные деньги с ответчика и передал их воеводе. В 1663 году Разбойный приказ сначала приказал губному старосте И.И. Воропанову арестовать ответчика и допросить его, а потом белозерскому воеводе И.И. Перфильеву – распорядиться об отправке обвиняемого вместе с судебным делом в Москву для вынесения приговора. Отвечая в отписке, что у него нет достаточного числа целовальников для перевозки преступника, Воропанов поручил это дело одному из местных рабочих. На следующий год губной староста, не в силах продолжать службу из-за болезни, передал свои полномочия воеводе[79]. К концу столетия возобновленная губная изба уже была окончательно включена в аппарат воеводского управления. Например, в 1692 году воевода рассматривал иск об убийстве в губной избе, а в 1695 и 1696 годах следующий воевода расследовал такой же иск, возможно, в том же помещении, которое теперь называлось Сыскным приказом[80]. На протяжении всего XVII века мы видим, что белозерские воеводы контролировали все стадии судебного разбирательства от указаний об осмотре мертвого тела и ареста обвиняемого до проведения следствия и вынесения приговора[81].