Сергей Анашкин - О фильмах дальней и ближней Азии. Разборы, портреты, интервью

• Название: О фильмах дальней и ближней Азии. Разборы, портреты, интервью
• Автор: Сергей Анашкин
• Жанр: Кино, театр
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4448-0410-0

В последние десятилетия азиатские фильмы регулярно получают призы на ведущих кинофестивалях – в Каннах, Венеции, Берлине. Автор книги, известный кинокритик Сергей Анашкин пытается выяснить, благодаря чему кинематограф Азии занял лидирующие позиции. В книге рассматриваются новейшие тенденции в развитии кино Китая, Кореи, Японии, Таиланда, Казахстана и других стран, анализируется творчество Вон Карвая, Цай Минляна, Такаси Миике, Ким Ки Дока, Эдварда Янга, Апичатпонга Вирасетакуна и других известных современных режиссеров.

---

Фильтр ретро-гламура определяет мировосприятие многих представителей сексуальных меньшинств. Если не принимать это в расчет, – не понять расстановку идолов и икон в субкультурной божнице. Летиции Касте приходится изображать не конкретную даму, а символ-фантом, квинтэссенцию женской сути. Прекрасна, изысканна и недоступна: ее побуждения невозможно понять.

Если вспомнить перипетии судьбы Сяо Кана, нетрудно обнаружить очевидную закономерность. Герой обречен на неприкаянность. На протяжении нескольких лент («Дыра» – «Капризное облако» – «Я не хочу спать в одиночку») он пробует завести отношения с представительницами противоположного пола. Но попытки упорядочить личную жизнь обречены на конфуз. В союзе с женщинами Сяо Кан не находит сексуальной гармонии. И снова остается один. Реальные девушки не тождественны глянцевому фетишу. Спасение – в мимолетных связях с мужчинами. Отыскать себе постоянного парня Сяо Кану почему-то не приходит на ум. Застенчив и нерешителен. А может, подобная мысль противна его пацанским предубеждениям. В «Лице» Цай Минлян цитирует сам себя. Сяо Кан неторопливо фланирует по темным аллеям парижского парка. Долгий проход, сомнамбулический ритм движения. Так же – в фильме «Прощай, “Пристанище дракона”» – блуждал по лабиринтам старого кинотеатра одинокий японский турист. И тот, и другой – наудачу – ищут в чужой стране анонимных контактов для сексуальной разрядки. Только вот случайные встречи и скоротечный оргазм не приносят страждущим ни катарсиса, ни покоя.

Цай Минлян вводит в свое кино множество автореминисценций. В кадре снова вода – любимая стихия постановщика. Хлещет диким фонтаном из крана, который Сяо Кан тщетно пытается починить. Утекает неспешной рекой по подземному водоотводу. Там, в полутьме, снимется сцена свидания Саломеи с ее неприступным возлюбленным. Вода – один из первоэлементов, одна из первооснов китайской картины мира. Она ассоциируется с женским началом, с натурфилософской категорией инь. Отсюда и эротические подтексты. (В западной популярной психологии Н2О принято соотносить с бессознательным.) Порнографы Поднебесной, создавая возбуждающие картинки, не чуждались изображения водных игр. Не река – так лохань, не пикник у ручья – так соитие в лодке. Цай Минлян, несомненно, знает об этой традиции: вода перетекает из фильма в фильм. Название одной из самых известных его лент – «Капризное облако» – отсылает к старинному эвфемизму. Тайбэй в той картине страдал от засухи, герои – от невозможности гармоничной плотской любви. Сближение смысловых рядов не случайно. Половой акт в китайской классической литературе принято именовать образно: иносказанием «облака и дождь».

В фильме «Который у вас час?» у Сяо Кана умирает отец. Дух родителя незримо перемещается по квартире, ввергая впечатлительных домочадцев в нешуточный стресс. Герой совершает оплошность: поддавшись на уговоры случайной знакомой, продает ей отцовские часы. Хронометр оказывается магическим предметом, сила магнетизма, заключенная в нем, уводит привидение из дома. Вместе с новой обладательницей часов дух усопшего совершает вояж за границу. Из Тайбэя в Париж. В «Лице» Сяо Кану приходится хоронить мать. Сорокалетний мальчик стал сиротой, у него больше нет семьи, житейского тыла. Цай Минлян, варьируя, воспроизводит в картине ситуации и мизансцены из фильма «Который у вас час?». Неугомонный дух матери Сяо Кана, как некогда призрак его отца, в сумерках бродит по дому. А потом втихомолку покидает жилье. Отправляясь в посмертный путь, как в недальнее путешествие, – с одним компактным чемоданом.

В пространстве кадра мирно сосуществуют продюсер-француженка, приехавшая на церемонию похорон, и привидение китаянки. Европейская дама предпочитает потустороннего не замечать. Сразу не скажешь, чье присутствие в интерьерах заурядной тайбэйской квартиры кажется более нереальным? Кто тут призрачней – умершая мать Сяо Кана или заезжая знаменитость, Фанни Ардан? Порой французская дива выходит из роли – экранный образ начинает двоиться. В руках у актрисы – толстенная книга. Распахнута на развороте с портретом Трюффо. Фото начала 80-х. Известно, что в те времена Ардан считалась музой и спутницей режиссера. Если прима кого и играет в этом мемориальном куске, то лишь самое себя. Себя для других – имидж-миф, отражение своих кинематографических отражений.

Кадр из фильма «Который у вас час?» (режиссер Цай Минлян)

С траурной карточки глядит на Фанни Ардан покойная мать Сяо Кана. Призрак ее примостился в кресле, поблизости. В очередь с гостьей вкушает новопреставленная хозяйка плоды со стола, где расставлены блюда с ритуальными приношениями. Кому – витамины тропических фруктов, кому – заупокойные дары.

Любимый мотив Цай Минляна – потеря контакта между людьми, истончение межличностных взаимосвязей. Режиссер, однако, не отвергает конфуцианского понимания добродетелей. Поклонившись родителям своего экранного двойника, он совершает тем самым акт почитания собственных родителей. В титре, завершающем фильм «Лицо», Цай сообщил, что посвящает его матери. Соединив в одном эпизоде чтимую им актрису – приму поздних фильмов Трюффо – и значимый персонаж, мать Сяо Кана, Цай Минлян совершает продуманный авторский жест. Возникает смысловой перенос, перекличка метафор. Акт почитания родителей режиссер соотносит с актом поклонения своим кинематографическим предкам – кумирам юности, наставникам в искусстве кино. Любопытно построена сцена общения Сяо Кана и Антуана. Ли Каншена – с Жаном-Пьером Лео. Единственным средством коммуникации – в отсутствие переводчика – становится для них синефильский пинг-понг: имена режиссеров (из пантеона легендарных колоссов прошлого).

Цай Минлян

Близость автора и дублера с пугающей наглядностью проявляет себя в «Лице». Зазор между исповедью и вымыслом теряет свою очевидность. Протагонист – Сяо Кан – сделался режиссером. Вслед за тем, кто почти двадцать лет играл эту роль. Известно, что Ли Каншен двинулся по стопам Цай Минляна, дебютировав в качестве постановщика игрового кино. Теперь герой – отражение сразу двух биографий. Отсылка к личному опыту превращает итоговый фабульный ход в отчаянный и радикальный перформанс. Автор решается на символический ритуал – уничтожение верного двойника. Только так можно расстаться с постоянным героем. Разорвать пуповину. Начать новый повествовательный цикл. Саломея губит Иоканаана, французский проект – режиссера по имени Сяо Кан. Агрессивный фантом гламура – простодушного тайбэйского пацана. Развязка истории неотвратима и беспощадна. Убивает героя женщина-символ, но дергал марионетку за ниточки создатель экранных фантазий. Сам Цай Минлян.

Последний кадр снят с дальней точки, при помощи искажающей оптики. То ли сон, то ли взгляд из потустороннего мира. Сяо Кан и какой-то мужчина в черном пальто (натурщиком сделался сам Цай Минлян). Оба похожи на призраков, заплутавших в предрассветном Париже. Фигуры миниатюрны, лиц не разглядеть[3]. Безлюдная площадь. Чаша фонтана дремлет. Вода в нем отключена.

2010

Минимализм / максимализм. Труды и дни одиночки

Ван Бин. «Человек без имени» («Man with no name», 2009)

Вот чумазый, одетый в обноски мужик копошится в норе-землянке. Ворох тряпья заменяет логову занавеси и двери – подручным хламом, как пробкой, хозяин запечатывает вход. Вот неспешно бредет он по заледеневшей дороге, глядит себе под ноги, на промерзший грунт. Так ищут грибы или рассыпанные монеты. Ушанка съехала набок, на плечи давит тяжелый баул. Лишь в финале картины становится ясно, за какими трофеями он наклонялся к земле. Загрубелой, прокопченной до черноты пятерней человек сгребает навоз, шары конских яблок. Отправляет в заплечный мешок, заполненный до верху дармовым удобрением. Камера неотвязно следует за оборванцем. Наблюдает бесстрастно за странным, непрезентабельным персонажем, следит за его трудовыми манипуляциями.

Герой возвращается в логово. Пора утолять голод. Неаппетитное варево булькает в щербатом котле. Человек кряхтит, сплевывает на пол. Наполняет склизкой лапшой пластиковую чеплажку (в такую одноразовую тару разливают фабричный майонез). Пар от еды. В немытой руке – немытые палочки. Живот набивает без спешки, неспешно делает самокрутку. Дымит. Торопиться некуда. Экранное время почти без купюр воспроизводит реальное. Эпизод с поглощением пищи растянулся на восемь минут – солидный кусок для 92-минутной картины.

«Человек без имени» – хроника трудов и трапез одинокого огородника. Зимой удобряет почву, поедает лапшу. Весной – возделывает грядки, насыщается кашей. Летом борется с сорняками, начинает сбор урожая. Делает из кабачков подобие овощного рагу – приготовление пищи превращается в своеобразный аттракцион: для измельчения овощей герой использует подручный инструмент, ржавые ножницы. Осенью, после дождей, подновляет жилище, обмазывает снаружи глиной стены землянки. Ест заготовленное впрок: квашеное, соленое. Зимой опять собирает навоз. Все возвращается на круги своя.