Василий Галин - Гражданская война в России. За правду до смерти

• Название: Гражданская война в России. За правду до смерти
• Автор: Василий Галин
• Жанр: История
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906914-10-1

Гражданская война стала естественным продолжением и неразрывной частью Русской революции, поэтому в серии, посвященной ее 100-летию, обращение к истории той войны является неизбежным. За что с такой отчаянной непримиримостью велась та война, какие интересы и идеалы отстаивали сражавшиеся «до смерти» противоборствующие стороны? Как они решали текущие и исторические проблемы, встававшие у них на пути? Ведь именно ответы на эти вопросы привели к победе одних и к поражению других. Почти 100 лет, прошедших с той поры, и произошедшая смена политических эпох позволяют взглянуть на эти вопросы без идеологических и эмоциональных оценок, с более непредвзятой и естественно-научной точки зрения.

Подобное исследование истории необходимо даже не столько для восстановления «исторической справедливости», сколько для лучшего понимания природы человека и общества, законов, движущих их развитием. Такой подход создает условия для более реалистичной оценки настоящего и предвидения грядущего. Да, в прошлом мы ищем ответы о будущем, жизнь прошлых поколений не прошла бесследно, они оставили нам свой бесценный опыт, доставшийся им ценой огромных жертв и жестоких страданий.

Настоящая книга является второй в серии «К 100-летию Русской революции».

Сайт Автора: Galin.biz

---

Не случайно поражения 1915 г. отчетливо проявили новую тенденцию, формировавшуюся в армии, – стремление солдат к миру и нарастание на этой почве раскола между офицерством и солдатами. Офицеры уже в феврале 1916 г. писали с фронта: «Дух армии пал, это факт неоспоримый. Об этом лучше всего можно судить здесь, в окопах… Жажда мира разлагает дух армии… Вера в помощь младшего офицерского состава не может оправдаться. Ведь мы сидящие в окопах, – “обреченные”. Офицеры это чувствуют так же, а может быть и сильнее, нижних чинов»{395}. Другой офицер в январе 1917 г. в письме лидерам оппозиции Милюкову и Маклакову сообщал: «Если мир не будет заключен в самом ближайшем будущем, то можно с уверенностью сказать, что будут беспорядки. Люди, призванные в войска, впадают в отчаяние не из малодушия или трусости, а потому, что никакой пользы от этой войны не видят»{396}.

Накануне Октябрьской революции английский посол Дж. Бьюкенен с раздражением писал: «Военный министр Верховский подал в отставку. Он всегда заявлял, что для того чтобы удержать войска в окопах, им необходимо сказать, за что они воюют, и что, следовательно, мы должны опубликовать свои условия мира»{397}. Цели войны были уже определены в тайных договорах между державами Антанты. Но, как замечал тот же Дж. Бьюкенен: «если русским солдатам скажут, что они должны воевать до тех пор, пока не будут достигнуты цели, указанные в этих соглашениях, то они потребуют сепаратного мира»{398}. Да что там полуграмотные солдаты, великий князь Александр Михайлович восклицал: «Кто в России готов оставить свой дом и родных, чтобы воевать за возврат Франции Эльзаса и Лотарингии?»{399}

«Напряжение войны оказалось расползшейся и плохо организованной Российской империи не под силу, – констатировал Г. Уэллс. – Русские солдаты шли в атаку без поддержки артиллерии и порой без патронов; офицеры и генералы совершенно их не щадили. Какое-то время люди терпели, как терпят боль животные, но и у самого невежественного человека есть свой предел. Армия заразилась глубоким отвращением к царизму»{400}. И прежде всего к его ближайшему, к солдатам, олицетворению – офицерам.

* * *

Вопрос о мире раскалывал армию на две части: меньшую кадровую, профессией которой была война, и превосходящую ее в десятки раз солдатскую массу. Для солдат, вчерашних крестьян, в отличие от офицеров, война представляла собой невыносимое, бессмысленное бремя, бойню. Английский ген. Э. Айронсайд, в этой связи позже напишет: «русские войска более других устали от долгой войны, но здесь не появилось ни одного национального героя, как это произошло после революции во Франции. Я думаю, что подлинной причиной была глубокая пропасть, разделявшая офицеров и солдат»{401}.

Тенденции, копившиеся с 1915 г., из потенциальной энергии тихо зреющего недовольства превратились в кинетическую энергию взрыва во время Февральской революции, которую современники воспринимали не иначе, как солдатский бунт{402}. «События 27–28 февраля и последующее отречение императора Николая II от престола, – отмечает С. Волков, – открыли дорогу ненависти и насилия и стали началом Голгофы русского офицерства. На улицах Петрограда повсеместно происходили задержания, обезоруживания и избиения офицеров, некоторые были убиты. Когда сведения о событиях в столице дошли до фронтов, особенно после обнародования пресловутого “Приказа № 1”… там началось то же самое. Какое влияние это оказало сразу же на боеспособность армии, свидетельствует телеграмма главкома Северного фронта от 6 марта «Ежедневные публичные аресты генеральских и офицерских чинов, производимые при этом в оскорбительной форме, ставят состав армии, нередко георгиевских кавалеров, в безвыходное положение…» «Гражданская война началась с тех февральских дней. То, что пережито офицерами в те месяцы, никогда не могло изгладиться из их памяти…»{403}

В том, что «после Февраля положение офицеров превратилось в сплошную муку, – по мнению крайне правого историка Волкова, ответственность лежала на большевиках, – антиофицерскую пропаганду большевиков, стоявших на позициях поражения России в войне, ничто отныне не сдерживало, и она велась совершенно открыто и в идеальных условиях. Желание офицеров сохранить боеспособность армии… наталкивалось на враждебное отношение солдат, распропагандированных большевистскими агитаторами, апеллировавших к шкурным инстинктам и вообще самым низменным сторонам человеческой натуры»{404}.

Однако первые сколь либо значимо большевики появились на сцене революционной истории только несколько месяцев спустя после свершения буржуазной революции и издания Приказа № 1, с которых и началось массовое избиение офицеров. Не большевики породили и спровоцировали это насилие, они пришли тогда, когда оно было уже в самом разгаре…

Начало этому насилию положило разложение самой армии. Февральская революция вообще смогла произойти только вследствие полного развала армии, когда солдаты перестали подчиняться офицерам. На эту данность указывает и П. Кенез: «Если бы офицерам удалось заставить солдат выполнять приказы с самого начала, то Февральская революция не случилась бы»{405}. Еще не существовало ни Советов, ни Временного правительства, большевики были еще в ссылках и за границей, а полки один за другим «покидали казармы без офицеров. Солдаты многих арестовали, многих убили. Другие скрылись, бросив части, как только почувствовали враждебное агрессивное настроение людей»{406}. Слова Керенского подтверждал другой участник событий, непосредственно наблюдавший прибытие войск к зданию только что созданного Временного правительства – В. Шульгин: «Почти все части без офицеров…»{407} Массовые убийства офицеров начались сразу после свершения февральской революции – 12 и 13 марта{408}. В Кронштадте уже в первых числах марта были убиты сотни офицеров, в том числе и адмирал Непенин{409}.

Высшее командование армии ничего не могло противопоставить этому, мало того, оно само поощряло убийство офицеров. Так, ген. Л. Корнилов, будущий родоначальник антибольшевистского движения, начал свою деятельность в должности главнокомандующего Петроградским военным округом с того, что собственноручно приколол Георгиевский крест к груди унтер-офицера Волынского полка Кирпичникова в награду за убийство им 27 февраля прямого своего начальника – заведующего учебной командой того же полка капитана Лашкевича{410}.

Ген. Энгельгардт, начальник Петроградского гарнизона, 1 марта выпустил следующее воззвание: «среди солдат Петроградского гарнизона распространились слухи, будто бы офицеры в полках отбирают оружие у солдат. Слухи эти были проверены в двух полках и оказались ложными. Как председатель временной комиссии временного комитета Государственной Думы, я заявляю, что будут приняты самые решительные меры к недопущению подобных действий со стороны офицеров вплоть до расстрела виновных…»{411} В. Воейков по этому поводу замечал: «Последние слова воззвания, будучи горячо восприняты теми солдатами, которые поняли свободу в смысле отсутствия подчинения, дали в результате известные всем случаи зверской расправы нижних чинов с офицерами. Автором этого воззвания был бывший воспитанник Пажеского его императорского величества корпуса, офицер лейб-гвардии Уланского его величества полка и, как окончивший Николаевскую академию, носитель мундира генерального штаба»{412}.

Реформы Временного правительства по демократизации армии во время мировой войны окончательно деморализовали ее. Уже первые шаги Приказ № 1 и «Декларация прав военнослужащих», уничтожили даже видимые остатки армии. А что сама армия? По данным А. Деникина, из 40 командующих фронтами, армиями и их начальниками штабов только 14 выступили против «демократизации» армии, 15 ее поощряли, и 11 были нейтральны. «Демократическая» чистка в армии привела к тому, что только в апреле-мае, было уволено 143 старших начальника, в т. ч. 70 начальников дивизий{413}.

И в этих условиях Временное правительство, Совет и Ставка принимают решение о новом июньском 1917 г. наступлении! Офицерам нужно было снова поднимать солдат в атаку… «В сводке сведений о настроении в действующей армии с 1 по 9 июля о положении офицеров сказано следующее: «В донесениях всех высших начальников указывается на крайне тяжелое положение в армии офицеров, их самоотверженную работу, протекшую в невыносимых условиях, в стремлении поднять дух солдат, внести успокоение в ряды разлагающихся частей и сплотить вокруг себя всех, оставшихся верными долгу перед родиной. Подчеркнута явная агитация провокаторов-большевиков, натравливающая солдат на офицеров. В большинстве случаев работа офицерства сводится к нулю, разбиваясь перед темной и глухой враждой, посеянной в солдатских массах, охваченных одним желанием уйти в тыл, кончить войну любой ценой, но не ценой собственной жизни. Вражда часто принимает открытый характер, выливаясь в насилия над офицерами. В 115-м полку большинство офицеров должно было скрыться. Требования солдат о смене неугодных начальников стали повседневным явлением. В 220-м полку несколько рот ушли с позиции, причем в окопах остались одни офицеры. В 111-м полку на всей позиции после самовольного ухода рот остались несколько десятков наиболее сознательных солдат и все офицеры. Напряжение сил офицеров дошло до предела, терпение стало мученичеством. В боях под Крево и Сморгонью все офицеры были впереди атакующих частей, показав пример долга и доблести. Потери офицерского состава громадны. В 204-м полку выбыли из строя все офицеры».