Алла Лейвич - Блудная дочь. Исповедь московской путаны

• Название: Блудная дочь. Исповедь московской путаны
• Автор: Алла Лейвич
• Жанр: Эротика

«Блудная дочь» – роман-исповедь, написанный от лица молоденькой московской путаны. Это глас вопиющего в пустыне, попытка остановить руку, вот-вот готовую бросить камень в другого, не такого, как ты… Очень просто окружить себя частоколом из мифов и раз и навсегда отделить «других» от себя. Проституция никогда не коснется тихой домашней девочки из благополучной семьи, никогда не войдет в жизнь ее друзей и знакомых… Но что, если правда окажется совсем не такой? И кто же тогда – проститутки?..

---

– Проблема ваших с мамой взаимоотношений одна: у вас обеих очень сильный характер. Тебе нужно уйти. Я знаю, куда ты идешь. Не бойся. Другие сломаются, ты – нет. Знаю еще одну девочку вроде тебя… Та ушла бродить по России. Паломничать. Тоже против воли родителей. Тоже думали, что сошла с ума. Ничего, выросла. Прекрасным человеком стала. Я о ней книгу написал даже. Может, и о тебе напишу. Вы с ней одного поля ягоды.

Он сел ко мне ближе и посмотрел в глаза:

– Ты сможешь уйти прямо сейчас? Из моего кабинета?

Я задумалась. В рюкзаке у меня точно был паспорт, и журнал я носила с собой… Была даже телефонная карта на таксофон и пенсионное удостоверение, позволявшее мне, студентке дневного отделения института, ездить бесплатно в метро.

– Да, могу, – ответила я.

– Это хорошо.

Врач написал на бумажке свой номер телефона и передал мне.

– Вот, не потеряй. Позвони, как сможешь. А сейчас позови маму. Поговорю с ней.

Я его не послушалась. Не могла вот так взять и уйти. Дождалась, когда мама, заплаканная, выйдет из кабинета.

Она ничего не сказала мне. До самого метро мы шли молча. Наконец, уже на платформе, она задала мне вопрос:

– Ну, когда уйдешь?

Я собралась с силами и тихо сказала:

– Сейчас.

Ответа дожидаться не стала – медленно развернулась и пошла в противоположную от матери сторону, с мыслью, что больше никогда ее не увижу.

Глава 4 Кукольный мир

Надо сказать, до прихода в салон я мало что знала о проституции. Иногда по телевизору показывали несчастных замученных девочек и грязные, бедно обставленные притоны. Клиенты, обращающиеся за услугами к «жрицам любви», тоже представали в весьма некрасивом свете. Ведь нормальный человек никогда не пойдет в такое… нехорошее место! И, конечно, мое окружение было уверено, что все женщины, задействованные в этой сфере – больны. Такова была государственная пропаганда. Что же оказалось на самом деле?

Красивые, с дорогим ремонтом квартиры, вышколенные администраторы и… совершенно разные женщины. Были там и красивые, и дурнушки, и умные, образованные девицы из богатых семей, и девочки из поселков… Судеб – неисчислимое множество. Только больных не видела ни одной. Лишь иногда доходили слухи: в таком-то салоне у девочки обнаружен сифилис, взяли на карантин, все девушки проходят обследование, будьте осторожны…

Конечно, так было не у всех. Но организации, не следовавшие негласным законам рынка, быстро исчезали из поля зрения. Либо им «помогали» конкуренты, либо не выдерживали милицейского «ига» с обязательными ежемесячными «взносами». Оставшиеся же старались держать хорошую репутацию и следили за здоровьем своего персонала.1

Первые две недели я не работала. Наш администратор, Светлана, была женщиной мудрой и быстро сообразила, что девочка к ним попала «нетесаная», а, значит, и дров могла наломать. Поэтому к клиентам меня не пускали, дав возможность вволю «напитаться» салонным духом.

Как же меня тогда все поражало! Энергетика у девушек была исключительная, особенно когда они «работали»: я видела их, обнаженных, врывающихся на кухню за шампанским или конфетами и тут же уносящихся в свои спальни, к клиентам… Красивые, страстные лица с горящими глазами…

Девушки говорили на мате. Не ругались, а именно говорили. Потом уже поняла, что в этой среде мат помогал справиться с постоянным внутренним напряжением, «выбрасывал» во внешнюю среду его излишки. Первое время было трудно преодолеть отвращение – «разговоры» коллег «резали уши». И еще я никак не могла справиться с запахом табака. Курили везде и всегда. Занавески, покрывала, ковры – все было пропитано этим запахом. Но постепенно я ко всему привыкла.

В разных салонах быт был устроен по-разному. В том, куда я попала, девушки жили в отдельной потайной комнате: дверь в нее маскировалась обоями. Выходить без разрешения мы не могли. Вообще, дисциплина была очень жесткой. Обычно нас наказывали штрафами, но если девушка была беззащитна, ее могли и побить. Своеобразным защитным «куполом» служила прописка. Господа сутенеры боялись связываться с москвичками, прекрасно зная, что с ними милиция будет разговаривать по-другому. Но с приезжими, особенно из других стран, не церемонились. И на «субботник» могли пустить, и физически наказать, и «убрать», если возникнет необходимость.

В самом начале своего пути я ничего такого не знала. Всему верила и воспринимала, как должное. Да и более опытные девушки не торопились вводить нас, «зеленых», в курс дела. Вполне возможно, им просто запрещали с нами общаться.

***

После того как меня рискнули, наконец, «выпустить в люди», то есть дали возможность выйти на показ вместе со всеми, я получила прозвище «медвежонок» – за свою неуклюжесть.

Мне дали какой-то корсет, подчеркивающий грудь, и длинную черную юбку, в которой у меня заплетались ноги, и без того озадаченные десятисантиметровыми шпильками. По сценарию я должна была изобразить нечто вроде восточной красавицы и по просьбе клиента обнажить свою грудь. Именно обнажить, но я тогда еще не чувствовала особой разницы между глаголами «обнажить» и «вывалить», что, собственно, и сделала под неудержимый хохот администратора и того самого мужика. Разумеется, меня он не выбрал, но запомнил надолго.

Как оказалось, я не умела ничего. Не умела ходить, краситься, улыбаться, раздеваться и даже делать минет. Всему этому приходилось учиться. Учеба же проходила довольно необычно. Меня заводили в затемненную комнату с большим зеркалом, оставляли одну и не выпускали до тех пор, пока я не начинала хотеть саму себя.2

– А что делать-то? – наивно вопрошала я, лелея в глубине души надежду, что от меня отстанут, и все как-нибудь само собой утрясется. Работать над собой не хотелось совершенно.

– Танцуй. Раздевайся. Ты можешь делать все, что взбредет в голову. Главное, сумей стать желанной для самой себя. Ты должна захотеть себя так, как не хотела никого и никогда в жизни, – терпеливо учила меня Светлана. – Вперед. Потом то же самое при всех.

Это было сложно. Я всматривалась в свое отражение не один день и час и тщетно пыталась представить, что можно было бы сделать, чтобы полюбить… захотеть… вот это.

Но время шло, клиенты приходили и уходили, и до сих пор никто из них ни разу меня не выбрал. Мне нужно было учиться быть женщиной, нужно было преодолеть что-то внутри себя и перестать, наконец, выставлять себя на посмешище.

В один из таких безуспешных вечеров я вспомнила ту девушку, в коридоре.…Вспомнила, как хотела стать похожей на нее. Словно бы угадав мои мысли, кто-то с кухни включил магнитофон. Полилась тихая приятная музыка. Я вдруг заметила, как мягко ложится свет на кресло и большую кровать, и как красиво он оттеняет черты лица и тела.… Я стала медленно танцевать, затем, в танце, рука потянулась к застежке.… Не знаю, сколько минут или даже часов я потратила на созерцание самой себя в зеркале. Но что-то случилось, и в тот, последний раз, из комнаты с зеркальной стеной я вышла совсем другим человеком.

…Тогда я поняла, что красива. Что бы ни говорили мне впредь. И как бы ни относились другие.

И не просто красива. Совершенна. Тот урок позволил взглянуть на саму себя абсолютно другими глазами. Этими глазами впоследствии смотрели на меня клиенты, возвращаясь и вновь повторяя: «Ты прекрасна». Знание, как наркотик, взорвало мне мозг, открыв другую реальность. Створки раковины распахнулись, и из нее вышла женщина. И эта женщина оказалась весьма темпераментной. Сексуальность буквально сочилась из меня. Все, о чем фантазировала раньше, требовало немедленного воплощения в жизнь. Я погрузилась в разврат.

Глава 5 Первый опыт

Нас поднимали обычно в одиннадцать утра. Неважно – работала ты ночью или нет. Правило было единым для всех. День начинался с уборки. Светлана раздавала нам «ценные указания», и мы разбредались по разным помещениям: кто с пылесосом, кто с тряпкой. Убирались мы, помню, на совесть: за халтуру здесь штрафовали. Например, незамеченная пылинка на ковре «стоила» нам два доллара.

Прием клиентов начинался с двенадцати дня. К «гостям» нас выводили следующим образом. Приходила Светлана, либо ее помощница и объявляла:

– Девочки, через полчаса клиент! Быстро приводите себя в порядок. Катюш, ты сегодня за Лизу в Интернете. Поняла?

Катя, худощавая брюнетка лет тридцати, флегматично кивала и лезла в свою косметичку. Светлана продолжала:

– Выходите по одной. Надя, оденешь белое платье, которое на молнии. Оль, ты тоже пойдешь. Девочки, где корсет и юбка прозрачная? Дайте ей. Туфли оденешь эти, с ремешками. Все, красьтесь!

Когда клиент уже находился в гостиной и общался с администратором, за нами приходила помощница, выстраивала в очередь и говорила, что каждая должна сделать перед клиентом. Либо девушка танцевала короткий эротический танец (если хорошо двигалась), либо присаживалась на колени к мужчине, или еще что-нибудь. Ослушаться мы не могли.