Ильдико фон Кюрти - Тариф на лунный свет

• Название: Тариф на лунный свет
• Автор: Ильдико фон Кюрти
• Издательство: Амфора, Ультра. Культура
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-415-9

Роман Ильдико фон Кюрти « Тариф на лунный свет» вызвал восторженную реакцию критики. «Отмените все ваши встречи, ложитесь в ванну и читайте. Вы позабудете о времени, пока под конец не выйдете из ванной восторженным и совершенно сухим». Да, это женский роман — но взгляд писательницы необыкновенно проницателен, а стиль — покоряюще остроумен. Современная женщина хоть и самостоятельна, но безумно одинока. И как бы эмансипирована она ни была, самой ее «проблемной зоной» остается мужчина.

---

— Михаэль это кто — именинник? А у нас есть подарок?

— Все в порядке, я уже внес свою долю. Впрочем, даже не представляю, что они там купили.

Еще бы! Таковы мужчины, если они мужчины и не при женщине. Мужчины — неумелые дарители, чаще всего они даже повод забывают, по которому делается подарок. Самые приятные презенты из тех, что получали матери моих экс-дружков, всегда придумывала я.

Изнутри так называемый сарай выглядел еще более впечатляющим, чем снаружи. Огромное помещение было украшено сотнями световых гирлянд, свисавших с вековых потолочных балок. Справа возвышался бар, слева — гигантский буфет. Между ними, вокруг площадки для танцев, располагалось несколько десятков высоких белых столиков. Едва мы вошли, на нас вихрем налетел официант и чуть не силком одарил нас шампанским.

— За тебя, — сказала я и попыталась обольстительно улыбнуться. — Благодарю за приглашение. И на случай, если забуду сказать потом: я провела чудесный вечер.

Я подняла бокал, про себя помолилась: пусть окажется так, что Даниэль никогда не смотрел фильм «Красотка». Давно ждала я подходящего случая ввернуть эту фразу. Даниэль, польщенный, улыбнулся. Повезло. Однажды — будучи навеселе, так что мне можно это простить — я сказала кому-то: «Имею чутье для дела и тело для греха». Этот кто-то ответил: «Мелани Гриффитс и Харрисон Форд в фильме „Деловая женщина“. Я тоже видел. Хороший фильм». Вышло, конечно, по-дурацки, но постепенно перетекло в оживленную беседу о знаменитых кадрах из знаменитых фильмов.

— За нас, — сказал Даниэль. — Я, конечно, не забыл бы, но все-таки скажу уже сейчас: я тоже провел чудесный вечер.

Я сделала глоток и принялась смущенно разглядывать помещение. В такие моменты мне всегда плохо удается смотреть в глаза моему визави. И не выходит совсем, когда визави для меня по-настоящему важен. Чтобы снять напряжение, разыскала туалет, подвела губы и задумалась о том, как это ужасно несправедливо, что самоуверенность покидает меня в самые решающие моменты. Оттого-то у моих ног и оказываются главным образом какие-то остолопы. Эти, конечно, не способны внушить мне робость. Именно их я впечатляю своим остроумием, иронией и находчивостью. Так что фактически мои прежние поклонники были мне только в тягость.

— Ну а сейчас кинемся в загул, — сказал Даниэль, когда я вернулась.

И в тот же момент загул кинулся на нас. Это была орущая команда под предводительством человекоподобной шаровой молнии.

— Как это здорово, что ты здесь! — завопила шаровая молния и заключила Даниэля в объятия своими короткими ручками.

— Михаэль, благодарю за приглашение. С днем рождения тебя, желаю всего самого лучшего. — Даниэль схватил меня за руку и притянул к себе.

— Позволь представить тебе Кору. Михаэль Хинц. Кора Хюбш. Только не говори: «Как мило!» Над этой шуткой она уже не смеется.

— Не беспокойся. Хэлло, Кора. Приветствую от всей души. Сказать «мило» было бы здесь оскорбительным преуменьшением.

— Ах, благодарю, — отвечала я. — Комплимент из уст профессионала особенно ценен.

— Так Даниэль тебе уже объяснил? Еще бы! Ведь на хирурга-косметолога я совсем не похож. Скорее на того, кто срочно в нем нуждается.

Михаэль прямо-таки визжал от восторга.

Приятный человек. Такой самоироничный. Я тоже самоиронична. По крайней мере, была такой, пока появление д-ра Даниэля Хофмана не заставило меня мутировать в зацикленную неврастеничку.

— Что с Кармен? Она придет? — спросил Михаэль.

— Может быть, позже. Ей предстоят съемки.

Второй раз за день мое настроение было порядком испорчено. Но я улыбнулась отважно и любезно, как будто речь шла о моей лучшей подруге.

— Ох уж эти кинозвезды, — сказал Михаэль и пожал плечами. — По правде говоря, она не в моем вкусе. Слишком худа, отсосать нечего. Ты мне нравишься гора-а-здо больше!

Он поглядел на меня дружелюбно и вожделенно, как будто мысленно уже чертил на моем теле выкройку. Думаю, он не хотел сказать ничего дурного, однако я целый вечер спрашивала себя: не полнит ли фиалково-синий и не лучше ли было надеть что-нибудь черное?

Как бы там ни было, праздник удался. Пьяная в стельку сотрудница Даниэля заставила меня выпить с ней на брудершафт и, воскликнув при этом: «Мы, сестры, должны держаться вместе», поцеловала меня в губы.

Как мне шепнул Даниэль, Клариссу недавно покинул друг. Вроде бы ему показалось, что их связь стала слишком прозаичной. Неделей позже Кларисса увидала его в парке с коренастой брюнеткой.

— Обидно — я была поражена. Если бы новая оказалась по крайней мере стройной блондинкой. Но покинуть ради коренастой — это не вписывается ни в какие стандарты, а потому по-настоящему оскорбительно.

Даниэль весело взглянул на меня и поцеловал без предупреждения.

— Какая ты пряная, — сказал он.

— Это «Голуаз лежер», — уточнила я. Ведь я только что выкурила сигарету. А курильщицы не очень-то радуются, когда их внезапно целует некурящий.

Я, например, в последние дни даже не ела ничего с чесноком. Предостережением послужила история, поведанная мне Йо. На днях, в субботу, почти уже вечером ее пригласил в кино один обольстительный сотрудник из отдела рекламы. А за день до того она была в греческом ресторане, и от нее несло чесноком, как от римского легионера. Чтобы найти хоть одну работающую аптеку, она обежала полгорода. И в итоге оказалась в глупейшем положении, умоляя врача «скорой помощи» о действенном средстве против запаха изо рта.

— Ты не будешь возражать, если сейчас мы покинем компанию и совершим еще одну посадку — на террасе у меня на крыше?

Мне показалось, что слова Даниэля прозвучали слегка двусмысленно, тем более что он прошептал их мне прямо в ухо. На пути домой мы обнимались на каждом красном светофоре и слушали Р. Келли:

Ва b у , we both sittin' h еа r.

We п eed to get somewhere private, just уои an' те .

Throw уои r underwear о n the wall.

Who's the greatest lover of them all?

Who makes уои r love соте down like waterfalls?

I thought you knew. Come оn, Ва b у , let's do this[41] .

О… Yeah[42].

19:34

Телефон!

Я не подхожу. Я не подхожу. Это, должно быть, Йо, и она будет меня ругать. А вдруг Даниэль? Что, если он не оставит сообщения? Надо решиться.

— Хюбш?

— Хэлло! Сейчас начинается «Спорим, что…» Ты тоже смотришь? Я собиралась тебе раньше позвонить.

— Привет, мама.

— Деточка, как дела? Почему ты дома в такую прекрасную погоду? Мы с папой сегодня чудесно покатались. У папы даже загорело лицо. Ну ты же знаешь, стоит ему только заметить солнце, как он уже коричневый.

— Ах, я…

— Ты уже слышала о Штефании?

— Нет, а что с ней?

— Твоя кузина вчера вечером родила! Мальчик! Каково!

— Я и не знала, что она беременна.

— Детка, ну как же ты не знала. Я же рассказывала тебе об этом. Просто ты не интересуешься своими родными.

— Ах, мама.

— Вот именно! Ну ладно. Хорошо хоть роды прошли без осложнении. Малыш вылетел, как пробка из шампанского. Не то что тогда с тобой.

— О-о-о.

Пожалуйста, не надо. Эту историю мне приходится слушать на каждом семейном торжестве. Я была очень толстым младенцем, и поэтому врачу пришлось извлекать меня с помощью вакуумного экстрактора. А на голове у меня было так много волос, что акушерка сказала: «М-мда, стоит иным появиться на свет, как им уже пора к парикмахеру».

Всякий раз, как моя мать рассказывает о моем рождении, я в этом рассказе становлюсь на сто граммов тяжелее, а родовые муки на час удлиняются. Однажды, когда она меня вконец достала, я сказала ей, что нечем тут хвастаться. Что от одной знакомой акушерки я слышала, что родить ребенка — это как выкакать самую толстую в своей жизни какашку. Она действительно так сказала — на мой взгляд, очень даже образно.

Но мать была смертельно обижена. На минуту замолкла, а потом произнесла: «Зря я с тобой вообще говорю».

С тех пор подобные комментарии я держу при себе.

— Штефании 28 лет. И это их второй ребенок, — в ее голосе мне послышался упрек. Меня ужасно раздражает, что женские особи в нашем широко разветвленном семействе постоянно дают приплод. Тем самым они как бы оказывают на меня моральное давление.

— Моя соседка тоже беременна, — сказала я.

— Вот видишь.

— Она только что была у меня со своим мужем. Они ужасно поссорились. В ярости она даже раскокала вазу.

— Не ту ли, что я привезла тебе из Китая?!

— О нет. Другую.

Боже милостивый, ну какая же я дура! Не скажи я об этом сама, она бы даже не заметила, что вазы нет на месте.

— Ну, детка, мне пора закругляться. Папа хочет немного перекусить. На следующей неделе мы к тебе заглянем. Только скажи, когда тебе удобно. Целую.

Еще этого не хватало. Где достану новую вазу? А где взять время на основательную уборку квартиры к их приезду? Обычно моя мать половину времени проводит за чисткой кухонных шкафов уксусным раствором и расстановкой разнообразных косметических средств согласно назначению. А моя уборщица беременна и возвращается в Польшу. Буду развешивать белье, а потом гладить. И то и другое — успокаивающие, медитативные виды деятельности, требующие смирения и старания.