Евгений Клюев - Между двух стульев (Редакция 2001 года)

• Название: Между двух стульев (Редакция 2001 года)
• Автор: Евгений Клюев
• Жанр: Философия
• Год: 2001
• ISBN: 5-7990-0538-4

Недавно со мной связалась представительница Евгения Клюева в России Наталья Василькова. Приведу отрывок из ее письма:

«…я представляю в России интересы Евгения Васильевича Клюева, который – что очень приятно! – довольно широко представлен в такой вашей хорошей библиотеке. Я была очень рада (и не замедлю поделиться радостью с автором) увидеть на странице обложку последнего (по времени, будут еще – без опечаток и ошибок) издания книги, но не меньше огорчена, обнаружив под этой обложкой не соответствующее ей содержание. Текст Вы взяли из сети, где, увы, гуляет вариант старый, который почти вдвое короче, финал там другой и вообще…»

Из дальнейшего разговора с Натальей кроме всего прочего было вынесено следующее – Евгений Клюев не против того, чтобы его книги, представленные в электронном виде, были размещены в библиотеке FictionBook. Естественно, это подразумевает качественное оформление книги и вычитку. Более того, Натальей был любезно предоставлен текст того издания, обложку которого вы можете здесь лицезреть, с разрешением от автора разместить этот текст в библиотеке. В этом издании действительно около трети новых глав, немного изменена структура повествования и… у кого возникнет желание сравнить, то он может запросто обратиться к старому варианту книги, который сможет найти здесь же в билиотеке на странице автора.

В общем, всем любителям произведений Евгения Клюева и тем кто пока не открыл для себя этого автора – читать и получать удовольствие.

Glassy

---

– Довольно-довольно, – остановил лавину ужасов Петропавел. – С народным воображением все понятно. А на самом-то деле он какой?

– Да ты что, муравьев никогда не видел? – удивился Ой ли-Лукой ли и, как показалось Петропавлу, поскучнел. – Ну, черненький, должно быть, невзрачный такой, мелкий… Букашка, одним словом. Но суть не в том, каков он на самом деле, – суть в том, каким мы его себе представляем. – Ой ли-Лукой ли набрал в легкие воздуха, чтобы продолжить повествование, но Петропавлу удалось встрять:

– Какой же смысл приписывать кому бы то ни было признаки, которыми он не обладает?

В ответ Ой ли-Лукой ли произнес вот что:

– Все-таки ты зануда. И ханжа. Можно подумать, сам ты не приписывал никому признаков, которыми тот не обладает! В этом же вся прелесть – видеть нечто не таким, каково оно на самом деле!

– Что-то не нахожу тут особенной прелести, – сознался Петропавел. – Во всяком случае, сам я стараюсь этого не делать.

– Но ведь делаешь? – с надеждой спросил Ой ли-Лукой ли. – Или ты никогда не был влюблен? Каждый ведь в кого-нибудь влюблен. Я даже знаю одного, который влюблен в Спящую Уродину, так вот он…

– Боже мой, кто это? – Петропавла ужаснула подробность имени.

– Неважно! – отмахнулся Ой ли-Лукой ли, – он утверждает, что красивей ее нет никого на свете – полный бред! Но, кроме того, он готов поклясться, что она самая чистая и светлая душа в мире. Непонятно, когда он успел это выяснить; на моей памяти – а я старше его лет на … несколько! – Спящая Уродина ни разу не проявляла вообще никаких качеств, ибо все время спала как убитая, где-то далеко отсюда. Теперь подумай о той, в которую ты влюблен!..

Петропавел проницательно улыбнулся:

– Той, в которую я влюблен, я ничего не приписываю. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что внешность у нее не фонтан и ума особенного нет, и вообще…

– Ты или не влюблен, или дурак.

Петропавел даже не успел оскорбиться – так быстро, с ветки на ветку, исчез Ой ли-Лукой ли в ЧАЩЕ ВСЕГО, оставив после себя в воздухе обрывок странным образом видоизмененной «Песенки герцога»:

Серьги красавицы –
словно пельмени…

Сон с препятствиями

Петропавел долго тряс головой: дурацкая песенка про пельмени не вытряхивалась. Кажется, это она завела его сюда, откуда вообще уже не было выхода. Он сделал несколько проверочных бросков в разные стороны и обнаружил, что ветви деревьев со всех сторон сплелись намертво. Но хуже всего было другое: Петропавел давно уже не понимал, что такое «вперед» и что такое «назад». Чувство пространства исчезло полностью. Да и чувство времени – тоже.

Последние силы ушли на то, чтобы вскарабкаться на дерево. Оказалось, что слева от него – всего каких-нибудь метрах в десяти – ЧАЩА ВСЕГО кончалась поляной подозрительно синего цвета. Сразу за поляной был горный массив. Его цвет не вызывал подозрений. По примеру Ой ли-Лукой ли прыгая с ветки на ветку, весь исцарапанный, Петропавел благополучно приземлился на синюю поляну.

Посередине поляны на пне сидело человеческое существо женского или мужского пола – больше о существе этом по причине полной его неправдоподобности сказать было нечего. Лицо существа, выкрашенное белилами, смотрело в сторону Петропавла, но уловимого выражения не имело. Существо было завернуто в какую-то густую, – скорее всего, рыболовную – сеть, спадавшую до земли.

– Здравствуйте, – осторожно произнес Петропавел и получил в ответ хриплое: «Прикройтесь». Решив, что сейчас на него набросятся, он принял боксерскую, как ему показалось, стойку, но существо не двигалось. Тогда Петропавел, все поняв и смутясь, опустил глава и увидел, что одежда его состояла теперь сплошь из прорех, сквозь которые светилось худое интеллигентное тело. Оставшиеся после скитаний по лесу лохмотья мало что прикрывали. Петропавел отвернулся и попробовал разложить лохмотья на теле так, чтобы было прилично. Прилично не получилось.

– Где Вы взяли сеть? – спросил он не оборачиваясь.

– На побережье, – ответили ему странно.

– А побережье где?

– У моря, – ответили еще более странно.

Продолжая манипуляции с лохмотьями, Петропавел, чтобы выиграть время, придрался:

– Почему поляна такого дикого цвета?

– Нипочему. Это ЧАСТНАЯ ПОЛЯНА. В какой цвет хочу – в такой и крашу.

По голосу собеседник мог быть либо женщиной с басом, либо мужчиной с тенором. Решив, что во втором случае можно не церемониться, Петропавел спросил напрямик:

– Вы, простите за нескромный вопрос, какого пола?

– Скорее всего, женского, – с сомнением ответили сзади, окончательно сбив Петропавла с толку.

– Нельзя ли поточнее? – не очень вежливо переспросил Петропавел. – В нашем положении это все-таки важно.

– В Вашем положении – важно, а в моем нет, – заметили в ответ. «Оно право», – подумал Петропавел и сказал:

– Может быть, если у Вас нет полной уверенности в том, что Вы женского пола, и остается пусть даже маленькая надежда, что Вы мужчина, я перестану смущаться хотя бы на время и повернусь к Вам лицом?

– Валяйте.

Петропавеп осторожно и не полностью повернулся и стыдливо представился. То, как представились ему, потрясло Петропавла.

– Белое Безмозглое, – отрекомендовалось существо.

– Вы это серьезно? – спросил он.

– Не деликатный вопрос, – заметило Белое Безмозглое.

– Извините… Мне просто стало интересно, почему Вас так назвали.

Белое Безмозглое пожало плечами:

– Можно подумать, что называют обязательно почему-то! Обычно называют нипочему – просто так, от нечего делать.

– Белое Безмозглое… – с ужасом повторил Петропавел.

– Да, это имя собственное, то есть мое собственное. Но не подумайте, что у меня нет мозгов: у меня мозгов полон рот! А имя… что ж, имя только имя: от него не требуется каким-то образом представлять своего носителя… Асимметричный дуализм языкового знака.

– Что-о-о? – Петропавел во все глаза уставился на Белое Безмозглое. Оно зевнуло.

– Фердинанд де Соссюр.

Это заявление сразило Петропавла намертво. Он подождал объяснений, но не дождался. Белое Безмозглое тупо глядело на него, все еще имея никакого выражения лица.

– Что это значит? – пришлось наконец спросить Петропавлу.

– А зачем Вам знать? – опять зевнуло Белое Безмозглое. – Ведь имена узнают, чтобы употреблять их. Вы же не собираетесь употреблять это имя? Стало быть, и знать его незачем. Язык… – зевнув в очередной раз, Белое Безмозглое внезапно уснуло.

Петропавел выждал приличное время и наконец тихонько дотронулся до сети:

– Простите, Вы хотели что-то сказать?

– По поводу чего? – поинтересовалось Белое Безмозглое.

– По поводу… кажется, по поводу языка.

– А-а, язык… Язык страшно несовершенен! Как это говорят… – тут Белое Безмозглое опять погрузилось в сон.

– Как это говорят? – подтолкнул его Петропавел.

– Да по-разному говорят. Говорят, например, так: «Парадокс общения в том и состоит, что можно высказаться на языке и тем не менее быть понятым». Это очень смешно, – без тени улыбки закончило Белое Безмозглое, засыпая.

«Вот наказание! – с досадой подумал Петропавел. – Оно засыпает каждую минуту!» Размышляя о том, как бы разбудить Белое Безмозглое на более долгий срок, он заметил некоторую несообразность в ее (или его) облике: казалось, что сеть была просто скатана в какое-то подобие тюка и что при этом в тюке ничего не было. Лицо Белого Безмозглого производило такое же странное впечатление: лица, собственно, не имелось, а все, что имелось в ка­честве лица, было нарисовано – непонятно только, на чем… Петропавлу сделалось жутковато – и он довольно грубо толкнул Белое Безмозглое. Оно очнулось.

– Я что-то начало объяснять?.. Видите ли, я засыпаю исключительно тогда, когда приходится что-нибудь кому-нибудь объяснять или, наоборот, выслушивать чьи-нибудь объяснения. Мне сразу становится страшно скучно… По-моему, это самое бессмысленное занятие на свете – объяснять. Не говоря уже о том, чтобы выслушивать объяснения.

– А вот я, – заявил Петропавел, – благодарен каждому, кто готов объяснить мне хоть что-то – все равно что.

Белое Безмозглое с сожалением поглядело на него: это было первое из уловимых выражений лица.

– Бедный! – сказало оно. – Наверное, Вы ничего-ничего не знаете, а стремитесь к тому, чтобы знать все. Я встречалось с такими – всегда хотелось надавать им каких-нибудь детских книжек… или по морде. Мокрой сетью. Книжек у меня при себе нет, а вот… Хотите по морде? Правда, сеть уже высохла – так что вряд ли будет убедительно.

– Зачем это – по морде? – решил сначала все-таки спросить Петропавел.

– Самый лучший способ объяснения. Интересно, что потом уже человек все понимает сам. И никогда больше не требует объяснений – ни по какому поводу!.. И не думает, будто словами можно что-нибудь объяснить. У Вас были учителя? – неожиданно спросило Белое Безмозглое.