Ольга Соло - Трус, или Путь храбреца

• Название: Трус, или Путь храбреца
• Автор: Ольга Соло
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2017

Александр по кличке Сурик – мальчик из неполной семьи, который живёт в 90-е гг. XX века в западной Украине с матерью и старшим братом Владом. Однажды, он едет на лето в закарпатское украинское село, где Влад ссорится с местными мальчишками. Ради старшего брата, Сурику на спор приходится провести ночь в доме местного мольфара, где его посещают видения. Мальчику случайно удается обыграть демонов в словесном поединке, но напоследок один из них накладывает на него заклятье. Отныне Сурику предстоит «бродить во мраке духов злых» с наступлением темноты. Кроме того, он не может рассказать об этом ни одной живой душе, иначе демоница Лебеда завладеет его братом. Единственная надежда на освобождение – выполнить зашифрованные в стихе условия, которые, как водится, нарочно не придумаешь…

---

– Гей, хлопче! Чи ти зовсім здурів, чи що? Я ще не бачив такого дурня, який би садив бур’яни… Та ще й корінням вверх!

– О, так це коріння? – мое знание украинского (да и природоведения) на то время оставляло желать лучшего.

– Ага, коріння! А за таку роботу залишишся без обіду. І щоб до вечора посадив бідні рослинки!..[6]

В общем, по определению Влада, мамины знакомые оказались настоящими извергами, недобитыми фашистами и эксплуататорами несовершеннолетних. Я же помню только ощущение огромной усталости и невероятно красивую картину заката, когда тени удлиняются по сантиметру, и быстрая Тиса как будто замедляет чуть-чуть свой темп.

Но не был бы Влад моим братом, если бы находился в состоянии злости долго. Ничего изменить он не мог, так что не имело смысла бессильно махать кулаками. В первый же вечер он отправился «на охоту» в место, которое назвал «пансионатскими танцульками».

Уже сейчас, на несколько лет перегнав четырнадцатилетнего Влада того времени, я все еще не перестаю удивляться его неуемной тяге к противоположному полу. Как-то в разговоре по душам он заявил мне, чтобы я не слушал парней, а больше присматривался к девочкам. «Только в них, – говорил брат, – ты найдешь и друга, и советчицу, и любовницу. Только в их поступках иногда проскальзывает настоящая мудрость». И с чего он это взял? Загадка природы!

Наутро я увидел на лице брата фонарь внушительных размеров. На мои расспросы он хмуро ответил, что это результат разборок за территорию, что мне совершенно не понравилось. Действительно, неприятности только начинались. Лишь на третий день нам удалось выбраться на речку. Влад был вынужден скрывать лицо за темными очками, что, однако, придавало ему сходство с Терминатором. Этому способствовала также ширина плеч. Думаю, что брат и сам это прекрасно понимал, так как настроение его заметно улучшилось.

Справедливости ради, мне следует уточнить кое-что, чтобы внести ясность. В своей истории я часто говорю: «Влад был расстроен» или «Настроение брата улучшилось». Из моих слов может создаться впечатление, что характером он напоминает нервную барышню. Но это далеко не так. Дело в том, что окружающим заметно проявление эмоций Влада лишь тогда, когда он в ярости. В остальных состояниях он спокоен, как удав. Смену его настроений я ощущаю интуитивно, можно сказать, по блеску очков. Так вот, приподнятое расположение духа Влада передалось и мне. И мы забыли все подробности нашей сельской жизни, а замечали только яркий диск солнца, раскаленное шоссе под стоптанными кроссовками и холодную реку, призывно шумевшую где-то внизу – там, куда нам только предстояло спуститься.

Я настолько был занят радужными мыслями и созерцанием природы, что не заметил компанию парней, столкнувшись с ними нос к носу.

– Ти що, опецьок, не бачиш, куди пресся?..[7]

Оценив общий тон, о смысле фразы я догадался сразу. Вот только на тот момент я понятия не имел, что означает «опецьок» и «пресся». Сомнения остались по сей день.

– Вибачте, будь ласка[8], – как умел извинился я.

– Ага, «ви-ибачте», – один из местных явно передразнивал мой акцент.

– Тебе что-то не нравится в извинении моего брата? – Влад тут же оттеснил меня за свою широкую спину.

– А тобі захотілося «фонаря» під другий глаз?[9]

– А ты видишь здесь кого-то, способного его поставить?!

– Хочеш перевірити, москалюга?

– Давай!.. Только не так, как вчера – пятеро на одного!

Влада явно понесло. В нем проснулся тот азарт, который обещал в будущем сделать из него первоклассного бойца. Но я страшно за него испугался.

– Влад! Не надо! – я бросился между ними. Наверное, было что-то такое у меня в лице, что отрезвляюще подействовало на брата. Он неохотно опустил руки, всё еще сжатые в кулаки.

– Ладно, Сурик. Нечего тебе смотреть, как твой брат руки пачкает. – И мы двинулись в обход их компании. Но главарь местной банды не сдавался:

– Боягуз! Боїшся бійки – то так і скажи. І не роби вигляд, що слухаєшся цього голопузька![10]

– Мой брат не трус! Он никого не боится! – вскинулся я.

– Тогда трус – ты, – в запале заорал местный, и его русский поддавался критике ещё меньше, чем мой украинский. – У вас вся сім’я боягузів. І в батька, напевно, колінка трусились…[11]

В принципе ничего особо неприглядного он не сказал. Не успел. Вот только отца нашего парень упомянул зря, это я понял сразу. Влад отреагировал молниеносно. Он схватил обидчика за грудки и очень тихо произнес:

– Мы не трусы. Понятно тебе, козёл?

Он сказал это таким тоном, что парень слегка поостыл и, вырвавшись, наконец произнес:

– Ну, як не боягузи, приходьте об одинадцятій на кладовище. А як ні – то чого ще чекати від міських телепнів?[12]

– Мы придем, – сказал Влад, и мы пошли своей дорогой. Только вот пейзаж меня почему-то уже не радовал. Влад выпускал пар: я это хорошо ощущал, несмотря на черные очки, скрывавшие его глаза. Наверное, после того, как Влад, не раздеваясь, с разбегу нырнул в реку, это поняли все окружающие.

* * *

Как и всякий ребенок моего возраста, я, наверное, запомнил бы то лето не слишком хорошо. Более того, сейчас я бы даже не смог найти дом тех людей, у которых мы жили. Если бы не последовавшие за этим события, я, наверное, вынес бы из него только впечатления, загар и окрепшие мускулы. Но вышло так, что некоторые детали врезались в мой мозг со сверхъестественной точностью, вплоть до настроений и диалогов. Возможно, память сыграла со мной злую шутку, заранее предугадав, что я смогу доверить эту историю разве что бумаге. Тем не менее, день, предшествующий роковому повороту моей судьбы, я помню смутно. После того как мы приняли вызов, шестое чувство все еще предостерегало меня от полуночной прогулки. Как ни странно, я опасался не драки с местными ребятами, превосходящими нас числом и, что уж греха таить, силой. И не перспектива разбитого носа приводила меня в ужас, а именно место, выбранное для встречи. Могилы, старые кресты и странные, колеблющиеся на ветру, тени наполняли меня суеверным страхом.

Но что может быть страшнее, чем прослыть трусом в семь лет? Только прослыть им в четырнадцать. Поэтому и Влад, и я героически держали все сомнения при себе, осторожно выпытывая у хозяев место расположения кладбища. Оказалось, что находилось оно за селом, и короткий путь к нему, в лучших традициях фильмов ужасов, пролегал через лес.

Чем больше страшных картин подпитывало мое неуёмное воображение, тем сильнее во мне крепла уверенность в том, что необходимо доказать свою храбрость всему миру. Теперь я точно знаю, что есть вещи страшнее, чем услышать определение «трус» и «маменькин сынок» из уст сельских парней. Жаль, что это знание открылось мне так поздно.

Из дому мы вышли, крадучись, около десяти вечера. В горах темнеет рано, а в селе не было ни одного фонаря, так что двигаться приходилось на ощупь. С трудом находили мы нужный поворот, ориентируясь, скорее, на общее направление, чем на определенные приметы. Наконец каменистая дорога вывела нас в лес. Я бывал в нем и раньше, но до сих пор не ощущал себя слепым котёнком, не видящим дальше собственного носа. Приходилось постоянно карабкаться вверх, и нас спасала только дорога, по которой мы медленно, но верно двигались вперед.

Думаю, в голову Влада, шагавшего где-то впереди, тоже лезли непрошенные мысли о том, что мы потерялись, и пора бы уже повернуть назад. Но мы упорно двигались к намеченной цели, не смея отступать. И кто знает, может, даже Влад побежал бы после того жуткого истерического уханья совы, если бы я не шёл за ним по пятам. Что уж говорить обо мне, семилетнем? И всё же я твердо знал, что нельзя поддаваться страху, если хочу в будущем иметь возможность смотреть старшему брату в глаза.

Дорога постепенно сужалась, превращаясь в подобие тропинки. Не было времени оглядываться по сторонам. Под ногами постоянно хрустели ветки и сучья, попадались булыжники, потому сказать, что двигались мы шумно, значит не сказать ничего. Время от времени слышалось крепкое словцо из уст Влада, сказанное, правда, вполголоса. Вдруг в какой-то момент я понял, что весь шум, пыхтенье и треск, который я слышу, создаются одним человеком – мной. В первое мгновенье меня охватил испуг, поэтому я довольно громко крикнул:

– Влад! Где ты? Ау-у-у…

Но этот крик не идёт ни в какое сравнение с воплем, который секундой позже пришёл мне в ответ. По молчаливому уговору, мы с братом никогда не вспоминали тот по-девичьи поросячий визг, исторгнутый им из своих голосовых связок в порыве безмерного ужаса. После этого неподобающего срыва я услышал много новых для себя слов, значение которых сводилось, кажется, к одному: нам не следовало приходить в это нехорошее место!

То, что мы уже добрались до места назначения, я понял позже из сбивчивого рассказа брата. Переведя дыхание, он объяснил, наконец, что в темноте принял за дерево… могильный крест. А пока он стоял с ним в обнимку, приходя в себя от неожиданности, его нога попала в трещину в плите. Ну, и ему показалось,… то есть, он на секунду представил…