Антология - За границами снов

• Название: За границами снов
• Автор: Антология
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-00025-104-1

«Антология Живой Литературы» (АЖЛ) – книжная серия издательства «Скифия», призванная популяризировать современную поэзию и прозу. В серии публикуются как известные, так и начинающие русскоязычные авторы со всего мира. Публикация происходит на конкурсной основе.

---

– А имя художника вы помните?

– Его и помнить не нужно – вон оно, на обороте.

– Надо связаться с этим… Алексеевым, правильно?

– Ему уже тогда было хорошо за пятьдесят. Он, может, умер уже давно.

– А может, и не умер. Сейчас попробуем найти этого вашего чудесника.

Жак куда-то звонил, кому-то что-то объяснял. Поил меня кофе и даже отвечал на звонки по домашнему телефону. А я как будто провалилась в прошлое. Перед глазами проплывали милые сердцу картинки – старые залы ЦДХ, бордовые диванчики в нишах и кофе на песке в баре, по-моему, лучший в Москве тогда. Юные и беззаботные, мы обожали залы ЦДХ на Крымском. Особо сознательные барышни даже привозили с собой туфли в непогоду. Где еще выгуливать новые замшевые лодочки цвета кофе с молоком, как не там? А очаровательные молодые люди в умопомрачительных пиджаках? Интересно знать, вышло ли хоть что-то из этой просто невозможно-прекрасной поросли?

– Литта, я говорил с художником, он обещал подъехать через час.

– Сюда?

– Вернитесь с небес на землю. Конечно сюда. Он даже не удивился, просто сказал, что приедет через час. Мне кажется, эта новость не была для него шокирующей.

– Жак, вы же, наверное, торопитесь. С чемоданом, с самолета… Вас ждут дома?

– Дома меня ждет собака, сытая и довольная, спасибо Вику. Так что не волнуйтесь, если я и моя помощь вам не в тягость, я бы остался.

– Вик это ваш друг?

– Вик это мой… наверное, проще будет сказать личный помощник, если только это не наведет вас на мысль о моей нетрадиционной ориентации. Он следит за порядком в доме, за собакой, когда меня нет, и иногда помогает мне по работе. Редко. Вик, он очень странный для посторонних. Родители погибли, когда ему было десять. В интернате поставили какой-то дикий диагноз – что-то типа аутизма, кажется. То, что ребенок просто в ступоре после потери родных, никого не волновало. С тех пор, по документам, он инвалид. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я познакомился с ним лет двадцать назад – мы готовили какую-то благотворительную показуху, главную роль в ней играл как раз интернат Вика. Не знаю чем, но этот парень тогда запал мне в душу. Я оформил опеку над ним и забрал из интерната. С тех пор он со мной. Я оберегаю его от внешнего мира, а он бережет покой моего дома. Может быть, медики не сильно ошиблись когда-то, может быть, сказывается советское лечение – для посторонних он выглядит и ведет себя не совсем нормально, но я привык. Мы устраиваем друг друга.

– Вы сегодня сплошное откровение, Жак. После нашей первой встречи я решила, что более отталкивающего человека давно не встречала. А теперь все как-то наоборот.

– И чем я вас так возмутил?

– Обилием кукольных барышень вокруг, наверное; не люблю я их, кажется, приторной легкости завидую, у меня никогда не получалось порхать по жизни мотыльком. Скорее муравьем – всего только через седьмой пот добиваешься.

– Понятно, неброского очарования интеллектуалки не заметил, а на розово-сахарный блонд повелся. Действительно, неприятный тип…

Жак хохотал. Я улыбалась. Кажется, все это походило на сцену из дамского романа. Второй категории качества. Или даже третьей. Но в дверь позвонили.

– Предлагаю быстро перейти на ты. Объяснять художнику, что к чему, нет ни сил, ни желания.

На ты так на ты, – как скажете. Я сегодня уже готова ко всему. Даже к тому, что он пошел открывать входную дверь в моей квартире.

Если честно, вспомнить, как выглядел художник, я, как не пыталась, за все утро так и не смогла. А вот сейчас увидела его в дверях и обомлела. Он был практически таким же, как тогда. Кажется, даже плащ тот же, хотя это нереально – он должен был развалиться уже лет десять как. А он, ни слова не говоря, прошел в комнату, посмотрел на стену, осторожно тронул рукой раму и…осел по противоположной стене на пол.

– Может, нашатырь? Или валидол?

– А коньяк есть?

Жак хмыкнул и отправился на кухню. Спасительную бутылку он достал еще несколькими часами раньше, так что требовался только бокал.

– Ну и что скажете?

– А что тут скажешь, вы третьи.

– То есть?

– За эту неделю вы третьи. Правда, у остальных с картин пропадали люди. А у вас – собака.

– А что, раньше, до этой недели подобное тоже происходило?

– Всего однажды. Много лет назад. У меня был ученик, очень странный мальчик. Его привели, как бы это сказать – для общего развития, что ли. Он не был полноценным. Какой-то странный диагноз. Кажется, аутизм или что-то около того. Он просто рисовал что-то свое на холсте, я не вмешивался – если мальчику это помогало найти общий язык с окружающим миром – кто я такой, чтобы мешать? Но однажды он нарисовал букет на одном из моих старых натюрмортов. Потрясающий букет, я бы так не смог – такого сочетания красок я и теперь свести вместе на одном полотне не могу. Так вот, через неделю букет с картины исчез. Сами понимаете, добиться какого-то ответа от него было немыслимо, тем более что выглядело все более чем нелепо – вот как у вас. Все на месте, а букета нету. Следов растворителя тоже. И полотно мое, нетронутое, как и не было никакого букета. Я тогда никому ничего не сказал – решил, что объяснить все равно ничего толком не смогу. Да и не поверит никто.

– Но нашу собаку рисовали вы?

– Рисовал да, но сетку дождя он потом правил за мной. Уж не знаю, чем она ему не понравилась. Так что унылость эта депрессивная на вашем полотне – целиком его заслуга, не моя. У меня все было более буднично.

– А людей на тех двух картинах?

– Одному он дорисовывал зонт. Второму, точнее второй – шляпу. Я захватил каталог с одной из старых выставок, чтобы показать вам, как это выглядело раньше. То, на что это похоже теперь, есть у меня в телефоне, с разрешения нынешних хозяев я это сфотографировал.

– А как звали мальчика, вы помните?

– Конечно, помню, Виктор Орлов.

– Как его звали?

Абсолютная невозмутимость слетела с лица Жака, как и не было.

– Чего ты всполошился?

– Дело в том, что этот самый Виктор, кажется, и есть мой Вик.

Вот тут-то я поняла, что мир перевернулся. Совсем. И кажется, прежним не будет уже никогда.

– Жак, не части. Твой Вик и его Виктор – это один и тот же человек?

– Я думаю, что да. Совпадений слишком много. Правда, я никогда не знал о его способностях к рисованию.

– Тогда бери художника, бери картину и едем к тебе. Ты будешь спрашивать, мы слушать. Вместе все и узнаем.

Первое, что мы увидели в холле квартиры Жака, был мой далматинец. Живой. Вторым был роскошный дог – серо-голубой, огромный и прямо-таки лоснящийся.

– Кажется, когда я уезжал, то оставлял дома одного пса. Вернулся к двум. Вик, откуда второй?

– Пришел.

– Сам?

– Да.

– Вот так просто взял и пришел? И ты его впустил?

– Я его знаю. Он хороший. Добрый. Но его бросили.

Я решила вставить свое веское слово:

– Вик, я его не бросила. Я просто уехала в отпуск. Как много раз до этого. Обычно он не страдал от отсутствия хозяйки.

– Вы его не бросили, вы его приютили. Но спустя столько лет ему стало скучно, и он решил уйти, вы не сильно расстроились?

– Да как тебе сказать. Скорее сильно удивилась.

– Люди обычно удивляются тому, что они уходят.

– Они это кто?

– Они тени. Но вы почему-то считаете их просто картинками. А они живые и рано или поздно устают просто украшать ваши жилища. И уходят.

– И много их, этих самых теней?

– Да. Есть хорошие, есть плохие. Но человек не может справиться с плохой тенью. Только тень может избавить себе подобного от воплощения.

– То есть то, что они спускаются с картин, называется воплощением?

– Да.

Голова у меня совсем перестала соображать – происходящее никак не укладывалось в привычную мне систему мира. И кажется, не только мне. Жак залпом опрокинул еще один бокал коньяка и подключился к расспросам.

– Тени, значит. Отлично. А почему ты знаешь о них все, а мы – ничего?

– Потому что моя мама была тенью. Поэтому я не такой, как вы все. Я кажусь вам странным, скорее даже неполноценным. Но это не так. Я просто вижу и чувствую все по-другому, не так, как вы. И могу оживлять тени. Они тоже меня чувствуют, поэтому тянутся ко мне.

– И что, любое нарисованное существо может стать тенью?

– Нет. Только те, которые создаются мастером.

– Совсем весело. А мастер это кто?

– Тот, чьи предки тоже были тенями. Но…не просто тенями, а из клана мастеров.

– Вик, бога ради! А клан мастеров – это что еще за масонский кружок?

– Жак, не нервничай, ты начинаешь пить коньяк, как воду. Все не так просто, как тебе кажется. И для того, чтобы рассказать все, нужно время. Между прочим, ты не представил мне свою гостью, вы с дороги, вы устали. Да и спутнику вашему, по-моему, не помешала бы передышка. Если я правильно помню, Юрий Георгиевич?

– Правильно помнишь. Столько лет прошло, ты так изменился, и вся эта чехарда вокруг моих картин, вы не будете против, если я уйду? Ведь теперь все понятно, я к этой… уже живой собаке никакого отношения не имею, а вдаваться в подробности меня что-то как-то не тянет.