Алексей Чопорняк - Орлы златого века Екатерины

• Название: Орлы златого века Екатерины
• Автор: Алексей Чопорняк
• Жанр: Поэзия

Золотой век Екатерины – это целая плеяда государственных деятелей, военноначальников, ученых, поэтов, именуемых екатерининскими орлами.

Мы остановили свой выбор на двух из них – Cуворове и Ломоносове – как на наиболее универсальных и ярких личностях из созвездия талантов на небосклоне Российской Империи XVIII столетия.

---

(Входит к Александру).

–  Позволь обнять тебя, мой юный друг!
Баталии я нынче был свидетель
И полководческих твоих заслуг,
И за победу, думаю, лишь только ты в ответе.
В стратегии, я вижу, искушен.
Ба! Сколько книг кругом! Как будто вижу сон!
Не верю я глазам своим: Плутарх, Корнелий,
Непот, Конде, Монтекукуле, тут же и Тюренн
И Македонский Александр и Юлий Цезарь,
сам Ганнибал.
Неужто всех их залпом прочитал?! —
Когда меж ними речь зашла тут о сраженье
под Полтавой,
То Александр о нем подробно рассказал
И битвы план при этом показал,
План этот был начертан им самим,
И Карл Двенадцатый в нем выглядел не гений
Поскольку допустил в нем целый ряд
Ошибочных движений.
–  И где же ты все это прочитал?
–  Нигде я не прочел, я думал, размышлял.
–  Мой мальчик, – Ганнибал тут заключил его в свои
объятья, – в познаниях своих ты выглядишь таков,
что превзошел всех наших стариков.
Признаться, одного я не могу понять при этом,
Но как все это может быть,
Что, будучи в столь малых летах,
стратегий тайные пружины
ты cмог так глубоко постичь.
Повержен, поражен, расстроган!
Отмечен ты перстом судьбы и Богом! —
С словами этими тут Сашу он поднял
И крепко в лоб его поцеловал.
Старик и мальчик – тот как будто в этот миг подрос —
тут оба не смогли
Сдержать счастливых слез. —
–  Но кем ты хочешь стать? Поэтом, дипломатом?
–  Дражайший дядюшка, мечтаю стать солдатом!
–  Солдатом? Удивил! А знаешь ли, мой друг,
Что выбрал ты из всех земных наук
Труднейшую!
Как много требует она уменья, знаний, мук,
Разлук, переживаний
и даже – крови и страданий!
И в слякоть, в дождь, в пургу и в летний зной
Ты должен быть готов вступить с врагами в бой.
–  Моя заветная мечта —
служить России свято,
скорее взрослым стать,
Надеть мундир солдата.
Царю, Отчизне, Богу
готов служить
И, если надо,
на поле брани голову сложить.
–  Но мне сказали, будто ты здоровьем хил.
–  Не верьте, дядюшка, тому, кто это говорил,
А лучше посмотрите,
да уж потом свое вы мнение скажите.

(Кувыркается, идет на руках, прыгает и встает на ноги).

–  Да ты и в самом деле молодец! Не сомневаюсь,
Что из тебя лихой получится боец!
Теперь пойдем, заждался нас отец,
Мы засиделись тут. Ведь нас уже в гостиную зовут.
Верь, слово, данное тебе, я не сдержать не смею,
Не будь я Ганнибал,
коль батюшку уговорить я не сумею,
Однако нам пора, пусть осенит нас тень Великого
Петра!

(Обращается к Василию).

–  Ты нас заждался, старина,
И полон кубок мой вина
Теперь послушай: cыну твоему,
как ты просил,
Строжайший я экзамен учинил,
Скажу тебе по чести и без лести,
Он в знаниях горазд
И превосходит всех нас вместе,
Он скоро всех нас превзойдет в умении и силе,
Гораздо дальше нас с тобой пойдет,
Слова мои попомни, друг Василий!

Я верю, что Великий Петр,
когда бы был он в этот миг средь нас,
На сына твоего орлиный поднял глаз —
Запишем мы его в гвардейский полк,
Из парня, верю, выйдет толк,
Ну не испытывай терпенье,
Твое он ждет благословенье!

(Обращается к Александру).

Вставай скорее на колени,
Проси, как если бы стучался в двери рая!

(Александр становится на колени перед отцом).

–  Благословите, батюшка!
–  Благословляю!

КАПРАЛЬСТВО

Да, прав был Ганнибал-старик,
Как Сашина судьба переменилась вмиг.
В благословении отца таилася большая сила,
И тень Великого Петра отрока осенила.
О Ганнибале пусть навеки память будет свята,
Не дрогнула отцовская рука,
Так в одночасье отрок стал солдатом
В Семеновском лейб-гвардии полку.
Поклонимся же в ноги старику!

Но должен я упомянуть
Открыто, без утайки,
Суворову солдатской лямки
И вовсе не пришлось тянуть,
Поскольку он, документально знаем точно,
Три года прослужил заочно,
В казарме дня и одного не жил
И в караулы не ходил,
Трудясь, осваивал военные науки
В имении отца, не покладая руки, —
Параграфом петровского устава
Дворянский недоросль имел на то незыблемое
право —
Но не забыт Суворов был полком,
Поскольку в списках значился отпускником,
Свою действительную службу
Наш юный полководец и поэт
Начнет лишь в восемнадцать лет,
Явившись рано утром в штаб полка,
Прибытье доложив отпускника.
Он поражает всех примерным рвеньем,
Солдатских в освоении наук
стараньем и уменьем.
Уставы назубок все знал
И вскоре он уже капрал.

Самим уж фактом своего рожденья,
Дворянского происхожденья,
Суворов был герой с пером,
Капрал с фельдмаршальским жезлом
Пока что в ранце за спиною,
Хранимый Богом и судьбою,
И твердо знал, что поздно или рано
Найдет его на поле бранном.

За время своего капральства
Суворов не перестает
Донельзя удивлять свое начальство,
Не похвалы подчас встречая – укоризны,
По-прежнему ведет спартанский образ жизни,
Минуты времени он даром не терял,
Все силы службе отдавал.

Примерным рвением он в службе отличался
И в экзерциции – науке строевой – он вскорости
С бывалыми солдатами сравнялся,
Ни в чем не уступая им, —
Наверно, потому и был непобедим.

В заботах и трудах армейских ежедневных
Суворов трудится не покладая рук
И с тем же рвением и тщанием отменным,
Весь день свой расписав буквально поминутно,
В шляхетском корпусе кадетском сухопутном
Проходит полный курс наук.

Искусно воинское дело разумея,
Ружье он называл
Любимой женушкой своею,
Всегда с ним неразлучен был,
когда и ел, и пил, и спал,
Никто еще такого не видал.

В казарме, на плацу, в походе
И в дождь и в зной – в любое время года
С солдатами своими не разлей вода,
Все общее у них – и радость и беда,
По службе строг и никогда
Не вел себя за панибрата,
Любил и уважал он русского солдата.

Зато вне службы он
С солдатом друг и брат,
За промах укорит, успеху рад,
Напрасно время тратили друзья,
Его к застолью зазывая,
Ему дороже кущи рая
Была солдатская семья.
Зов сердца – не указ начальства, —
вот главный смысл его капральства.
Как раз тогда он начал постигать
азы своей науки побеждать.

Однажды полк, как верный пес,
Охрану Петергофа нес,
Суворов – раннею весною это было —
тут заступил на пост у Монплезира.
Императрица Елизавета
С немногочисленною свитою своею
Гуляла по аллеям парка.
Уж грело солнышко
И становилось жарко,
Хотя прохладный дул весенний ветерок.
Осталося для нас загадкой,
Чем юноша привлечь императрицу мог.
Наверно, так оно и было,
Свой взор она на нем остановила
Быть может, потому что не зевнул
И лихо взял на караул.
–  Гвардеец бравый, вижу я,
А как фамилия твоя?
–  Капрал Суворов Александр.
–  Сharmant, charmant.
Не сын ли обер-прокурора
Василия Иваныча Сувора?
–  Так точно, сын его родной.
–  Не скрою, слышать очень рада.
За службу вот тебе награда,
Возьми на память, —
В знак милости кивнула
И рубль серебрянный капралу протянула.
–  Стараться рад, но должен отказаться от наград,
Устав брать часовому на посту подарки запрещает.

(Елизавета – сопровождающей свите).

–  Хоть молод он еще,
Но службу крепко знает.

Чтоб совесть у тебя была чиста,
Возьмешь мой сувенир, как сменишься с поста,
Служи и впредь мне верою и правдой,
Старайся честь свою не уронить,
Достоин будь отца, чтобы его ничем не огорчить,
Тебя я постараюсь не забыть.

С улыбкою к ногам его награду положив,
Со свитою своею удалилась.
У Александра сердце колотилось,
Еще чуть-чуть, оно б остановилось!
Елизаветы рубль, поцеловав, он спрятал на груди своей
И бережно хранил реликвию
До самых до последних дней,
С слезами на глазах об этом вспоминая,
Императрицы память оживляя.

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

В отличие от сверстников своих,
Уже полковников и даже генералов,
Суворов, долго проходив в капралах,
Довольно поздно получил
Свой первый офицерский чин.
Румянцев, будущий его начальник,
По возрасту почти совсем еще был мальчик,
Стал генерал-майор от роду
Всего лишь двадцати двух лет,
А Салтыкову генерала эполеты
Легли на плечи
На двадцать пятом от рожденья лете.
Суворов не был огорчен, казалось, тем
И не завидовал нимало.
–  Вы не печальтесь, батюшка, —
Говаривал, бывало,
Наш Александр отцу не раз, —
Настанет, верю я, мой час,
Придет и мой черед,
Я иль погибну
Иль через всех их перепрыгну, – Он слов на ветер
не бросал
И обещанье, данное отцу, сдержал.
Фельдмаршалом Суворов стал,
Чей чин пожалован ему на самом пике славы
Екатериною за взятие Варшавы.

Нет, не в тиши безмолвной кабинета,
Не в келье одинокого поэта
Суворова военный гений
Ковался на полях сражений.
И вот
свое крещенье получит он
лишь в тридцать первый от рожденья год.
Он за фортуной гнался по пятам,
И случай вдруг явился сам.
В огне войны пылает пол-Европы,
Уж бороздит поля не плуг – окопы,
Уж за сраженьем следует сраженье,
Как мы б сейчас сказали,
Идут жестокие бои на пораженье.
А на границах западных России,
Как призрак, вдруг грозный Фридрих появился,
То был судьбы бесспорный знак,
Талант Суворова раскрылся.
Как Фридрих изьяснялся сам:
«Не могут орды дикие России
Сопротивляться благоустроенным войскам».
Суворов был крещен в сраженье Кунерсдорфском,
В нем русские войска с неслыханным упорством
Стояли насмерть под губительным противника огнем
И каждую отстаивали пядь,
Но не хотели отступать.
Сам Фридрих вынужден потом признать,
Что русских можно перебить,
но невозможно победить.
Итогом Кунерсдорфского сраженья
Явилось Фридриха с позором пораженье.
О боевом Суворова крещенье
Подробностей для нас история, увы, не сохранила.
И все ж, сомнений нет, сражался он с врагом
С присущими ему бесстрашием, стойкостью и пылом.
Героя боевой медалью награжденье —
не лучшее ль сих качеств подтвержденье?
Гласила надпись на медали: «Победы в честь
над прусаками».
Такой решительной победой
Для наступленья на Берлин
Путь русским настежь открывался,
Суворов в том ничуть не сомневался.
Ведь карта Фридриха на поле боя бита,
Все войско наголову разбито,
Пропало все! Один! Совсем один!
И орды русские вот-вот нахлынут на Берлин,
К тому же, Фридриху ждать помощь ниоткуда
И можно лишь надеяться на чудо.
Как тут быть?
И хочет на себя он руки наложить.
Объята паникой вся прусская столица —
Глаза у страха велики,
И обывателю давно уже не спится:
«Нам в скорости наступит всем капут,
коль штурмом русские на нас пойдут».
В предчувствии неизбежного конца
Тут Фридрих королеве шлет гонца,
Повелевая ей как можно поскорее
Из столицы со всем семейством спасаться бегством
за границу,
Не ожидать, когда вернется сам,
Архивы переправить все в Потсдам.

Нежданное спасение приходит,
Вдруг войско русское без выстрела
назад отходит.
Все радостно друг другу восклицают:
«Неужто русские без боя отступают!»
На площадях, в гаштетах и трактирах,
будто братья,
Друг другу все кидаются в объятья.
Что отступленье? Отступленье!
Суворова осталось втуне мненье.
Не слишком ли большая честь,
Чтоб мнение Суворова учесть?
полковника был очень низок чин,
И наступленье на Берлин
не состоялось без указания причин.

Но слишком рано Фридрих ликовал,
Свое спасение торжествовал,
И долго все еще его в кошмарных снах
Преследует перед Россией страх.
Он принял вид душевного недуга,
И в том Суворова бесспорная заслуга.
Отчаянной отвагою томим,
Он рейды по тылам врага
Кавалерийские лихие совершает
И Фридриха опять
В глубокое унынье повергает.
Пусть смерть витает над Суворова главою,
Свинцовый град за рядом косит ряд,
Бросает в пекло, прямо в гущу боя
Суворов свой стремительный отряд!
Нет, не числом – отвагой и уменьем
За поражением врагу наносит пораженье.
Тщеславьем самолюбие тешить
Суворову, признаться, недосуг,
Но все о нем заговорили вдруг.
К нему лицом капризная фортуна повернулась
Теперь уж навсегда, не изменяя боле никогда.
И что греха таить! Тут недругов сердца
Червь зависти давай себе точить,
Что тут поделаешь? Их хоть косой коси!
Завистников всегда хватало на Руси!..

ОДИН ИЗ ЕКАТЕРИНИНСКИХ ОРЛОВ