Элла Сагинадзе - Реформатор после реформ: С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы

• Название: Реформатор после реформ: С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы
• Автор: Элла Сагинадзе
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4448-0815-3

Почему в России до сих пор нет памятника С.Ю. Витте? Сделавший головокружительную карьеру благодаря своим талантам, а не рождению, этот российский деятель был архитектором крупнейших экономических и политических преобразований начала ХХ века. Его имя символизирует стремительный промышленный подъем, широкое строительство железных дорог, золотовалютную реформу и прочный курс рубля. Наконец, манифест 17 октября 1905 года был подписан царем под давлением Витте и революционных событий и стал первой российской «конституцией». Несмотря на огромные заслуги, Витте не был в почете на родине, разделив таким образом судьбу многих российских реформаторов. В книге молодого петербургского историка Эллы Сагинадзе раскрывается малоизвестная сторона образа Витте – восприятие публикой его деятельности после ухода в отставку. Автор анализирует двойственную репутацию реформатора в контексте фобий русского общества.

---

Ситуация в стране осенью 1905 года была очень неспокойной. Параллельно с официальным правительством действовал Петербургский Совет рабочих депутатов, призывавший к неповиновению власти. В стране ширилось забастовочное движение, не прекращались беспорядки. Однако до конца ноября премьер не предпринимал энергичных мер по подавлению революционных волнений.

Многие полагали, что граф растерялся. А.С. Суворин в «Новом времени» затронул болезненный для премьера вопрос о противостоянии между его правительством и Советом рабочих депутатов, возглавляемым Г.С. Хрусталевым-Носарем: «Завтра эти “молодцы” арестуют графа Витте и посадят его в казематы Петропавловской крепости – ‹…› я нимало не удивлюсь»[168]. Статья явно задела Витте за живое, потому что он упоминал о ней на страницах своих воспоминаний[169].

Причину столь резкого отклика на злободневные политические события Суворин объяснил в одном из последующих фельетонов: «Меня спрашивают, ‹…› как я мог похвалить г. Хрусталева-Носаря, ‹…› когда он из кожи вон лез, чтобы разорить и пустить по миру Россию. Отвечаю. Потому что я не вижу на противной стороне людей, которые “из кожи вон бы лезли” для того, чтобы спасти Россию»[170].

Высказался в беседе с великим князем Николаем Николаевичем по поводу этих статей Суворина и сам император: «Плохая у Витте печать… Даже “Новое время” и то поносит и отказывает ему в доверии». Суворин, узнав об этих словах Николая II, был уязвлен и передал Витте через его секретаря: «Мы ничего от правительства и его главы графа Витте, ничего, решительно ничего не требуем ‹…› пусть требуют разные там Милюковы, Гессены, Винаверы и Пропперы. Мы только высказываем наши сомнения в результатах нерешительности действий правительства…»[171]

К обсуждению этой темы подключился в ноябре 1905 года и М.О. Меньшиков: «Ропот против графа С.Ю. Витте слышишь теперь в большом обществе. Рассчитывали в его лице найти человека сильной воли, решительной, активной, между тем продолжается все та же эра казенных бумаг и казенных слов, и даже тон последних потерял остатки прежней уверенности. ‹…› Так или иначе, общество изумлено и напугано параличом власти, похожим на содействие ее врагам». Далее Меньшиков прибегал к ловкому тактическому приему: выразив мнение, широко распространенное в обществе, он при этом не задевал Витте лично и таким образом смягчал удар, нанесенный Сувориным. Заверяя публику, что продолжает верить в «государственный ум» премьер-министра, публицист писал: «Позволю себе в качестве догадки приписать ему хитроумный план, который, если удастся, назовут, может быть, гениальным, если не удастся – безумным»[172].

Как следствие растерянности графа расценивал его действия и император. Николай II писал своей матери 10 ноября 1905 года: «…Не могу скрыть от тебя некоторого разочарования в Витте. Все думали, что он страшно энергичный и деспотичный человек и что он примется сразу за водворение порядка, прежде всего. Между тем действия кабинета Витте создают странное впечатление какой-то боязни и нерешительности»[173].

В.А. Маклаков видел разгадку поведения Витте в его надеждах на активную поддержку со стороны либеральной общественности[174]. Подобные мысли существовали и в окружении Витте, где, по утверждению чиновника министерства, П.П. Менделеева, считали, что «сокровенным желанием» премьера «было остаться главным исполнительным органом сильной, возможно менее ограниченной верховной власти и вместе с тем пользоваться доверчивой поддержкой русской общественности», и именно в этом была «его ошибка», ибо он хотел «примирить непримиримое»[175].

Чрезмерные надежды Витте возлагал на периодическую печать. Уже на следующий день после издания Манифеста 17 октября он пригласил в свой особняк ее представителей, «находя, что пресса может оказать наиболее существенное влияние на успокоение умов»[176]. Встреча не оправдала ожиданий премьер-министра. Признавая «какой-то особый вид помешательства масс», Сергей Юльевич сделал малоутешительный вывод: «…для меня было ясно, что опереться на прессу невозможно и что пресса совершенно деморализована. Единственные газеты, которые не были деморализованы, – это крайние левые, но пресса эта открыто проповедовала архидемократическую республику ‹…› вся же правая [пресса. – Э.С.] поджала совсем хвост ‹…› замолкла и ожидала, куда судьба направит Россию». Итак, резюмировал Витте, «ожидать помощи от помутившейся прессы я не мог»[177].

В оценке периодической печати с Витте был согласен и один из самых либеральных министров его кабинета, уже упомянутый граф И.И. Толстой. Отмечая передергивание фактов публицистами и лихость их оценок, он вспоминал: «Как “Русские ведомости” не стесняются правдой, когда нужно доказать превосходство кадетских предвзятых теорий, так “Новое время” лжет на каждом шагу, когда нужно окатить помоями инородцев…»[178]

Витте продолжал пользоваться уже испытанными им ранее методами работы с прессой, которые в условиях цензурных послаблений не были, однако, столь же эффективными. Начальник Главного управления по делам печати А.В. Бельгард вспоминал, что в середине октября Сергей Юльевич обратился к нему с просьбой запретить одну из газет, в которой была помещена статья, порочащая честь правительства. «Тогда, – пишет Бельгард, – я понял, насколько граф не ориентируется в новой ситуации, когда прессу практически невозможно было контролировать»[179].

В январе 1906 года на одном из заседаний правительства Витте жаловался членам Совета министров: когда он желает напечатать извещение или разъяснение существующих законов, ему приходится приложить немало усилий, чтобы найти, кто бы это напечатал[180]. В таких условиях стала ясной необходимость создания официальной газеты, которая поясняла бы публике точку зрения правительства. Официальный «Правительственный вестник» для этих целей явно не подходил. В результате долгих обсуждений было решено издавать газету «Русское государство» под редакцией верного премьеру А.Н. Гурьева[181]. Уже в том же январе 1906 года выход «Русского государства» анонсировался в официальных изданиях империи. Но, вопреки широкой рекламе и серьезной подготовительной работе, с первых же дней выхода газеты возникли серьезные проблемы с ее распространением. 3 февраля Гурьев докладывал Бельгарду, что «за первым номером газеты никто из газетчиков не явился, несмотря на неоднократные предупреждения о предстоящем выходе. Несомненная злоумышленность явствует уже из того, что газетчики не брали издания даже даром, ссылаясь на отсутствие разрешения со стороны своих контор и старост»[182].

Тогда же, в феврале 1906 года, А.В. Богданович записала в своем дневнике: «Новую газету “Русское государство” все считают безобразной газетой. Ее ведет Гурьев, протеже Витте; ассигновано, чтоб ее поставить, 600 тысяч рублей, сотрудники там – Колышко, Мамонов – все клевреты Витте»[183]. Степень участия графа в издании этой газеты действительно не была секретом, многие, в их числе и В.И. Ленин, справедливо оценивали «Русское государство» как «виттевский орган»[184].

Одно из стихотворений известного журналиста А.В. Амфитеатрова, имевших широкое хождение, было посвящено «Русскому государству»:

Хвален еси, сочинивший ны «Русское государство»!
Девять тысяч на завтраки, – что может быть слаще?
Восписуем же, братие, что – несть власти аще!
Девятьсот тысяч бюджета! – пляшите, зовите:
Славься сим, болярин, граф Сергей Юльевич Витте![185]

Эти стихи, судя по всему, были весьма популярны: в 1906 году их выпустили в Париже отдельной книгой[186].

Витте продолжал работать и с крупной печатью. По воспоминаниям его секретаря, А.А. Спасского-Одынца, Сергей Юльевич внимательно следил за текущими публикациями – российскими и иностранными: «В сводках обзора иностранной печати, которые подавались мною графу два раза в неделю, красный карандаш графа изображал то знаки вопроса, то восклицания, то пометку на газете: “Необходимо опровергнуть!”»[187]

Разуверившись в возможности мирного пути успокоения страны, Витте перешел к жесткому подавлению революции. В конце ноября 1905 года были арестованы члены Петербургского Совета рабочих депутатов, а в декабре – подавлено Московское вооруженное восстание. Подобный переворот тактики министра был воспринят либеральной общественностью как подтверждение его двуличности и лицемерия. Эта тема стала центральной для сатирических журналов конца 1905-го – 1906 года:

Умом Вам Витте не понять,
Аршином чести не измерить…
Но время, кажется, сказать:
Он может только лицемерить[188].

В сатирической печати главными чертами Витте оказывались лукавство, лицемерие, беспринципность и отсутствие четкой политической позиции. В популярном журнале «Спрут» была напечатана эпиграмма на Витте:

Когда господь тебя творил,
Он миссию твою предвидел:
Стыдом тебя он не обременил,
Но языком лукавым не обидел[189].

Репутация Витте как беспринципного политика легла в основу стихотворения А.В. Амфитеатрова «Акафист смутителю неподобному Сергию Каменноостровскому» (дом графа находился на Каменноостровском проспекте в столице):