Егор Шевелёв - Узник острова Райкерс Айленд. Американский дневник

• Название: Узник острова Райкерс Айленд. Американский дневник
• Автор: Егор Шевелёв
• Жанр: Русское современное

Перед нами судьба человека, героя нашего времени. Жизнь сурова и жестока. Тем не менее наше молодое поколение находит в себе мужество и выдержку доказать, что является носителем достоинства и правды, способно определить своё место в истории. Ирония и юмор помогают взглянуть на мир глазами «наших людей» и увидеть судьбы обыкновенных людей в чрезвычайных ситуациях.

---

Мы едем в город. Пересекаем мост, водитель включает радио. Рядом с нами едет тонированная машина. Внутри никого нет, только белые глазные яблоки висят в воздухе, смотря на дорогу. Всё ещё не привычно видеть негров за рулём. Гляжу в окно. Витрины магазинов, странно одетые прохожие, снующие по чистым тротуарам. Реклама. Смог бы я жить в Нью-Йорке? Какой же это большой город. Город, который меня съел. Никогда в жизни не надену футболку или кепку с эмблемой «ай лав (сердечко) Нью-Йорк» или янки (пересечённые N и Y).

Вот мы въезжаем в ворота МДЦ. Ждём. Никуда нас на ведут, двигатель заглушен, кондишн не работает. Спустя некоторое время одному из пассажиров становится дурно. Это пакистанец, в наручниках на руках и кандалах на ногах. Он закрыт в одиночном отсеке, как особо опасный преступник, требующий изоляции. Окна в том отсеке нет. Мне его очень хорошо видно – этот отсек как раз напротив меня. Молодой пакистанец начинает плакать. Отворачивается к стене, звеня цепью поджимает колени к груди, начинает ритмично раскачиваться, при этом громко всхлипывает. Кто-то зовёт водителя. Он спрашивает нужен ли врач. Заводится двигатель, включается кондиционер. Духота отступает. Ждать ещё долго. Один старик просится в туалет. Его выводят, потом опять приводят и пристёгивают. Пакистанец уходит в себя. Напоследок ему хватило сил лишь сказать, что у него астма и ему нечем дышать. Одного астматика в обмороке я уже видал на своей первой автобусной поездке. Врач тогда пришёл слишком поздно: больной вырубился. Ментам пришлось его отстёгивать, а врачам – выносить из салона. Похоже это частое и обыденное явление. Минут 15 звали врача. Тем временем негр из соседней одиночной камеры пытался «развеселить» заплаканного пакистанца, вывести его из замкнутого состояния. «Вассап, бро, лук ат ми!» – кричит он на пакистанца, мысли которого давно находятся вне этого автобуса. Я представляю себе, как хочется этому такому далёкому эмигранту прямо сейчас оказаться в Индии, доить там коров, стричь чай и вести аскетический образ жизни. Приходит врачиха-индуска и забирает его, найдя с ним общий язык. Стало скучно, вот и за нами пришли. Выходим, заходим. Коридоры МДЦ, камеры сортировки, камеры ожидания, отправка в другие камеры ожидания. Вокруг ни одной интересной личности. Скучно, хочется спать.

Наконец-то нас вызывают на поездку в сам суд. Я заметил, что лишь испаноязычные Менты способны прочитать вслух мою фамилию. Нас сажают в микроавтобус и едим из МДЦ в здание суда. Музыка, движение, город за окном. Чайнатаун. Здешние пешеходы прогуливаются по улицам как-то непривычно медленно. То ли дело у нас: вечная спешка, суета. Въезжаем в подземный паркинг суда. Выходим из микроавтобуса. Нас сразу же ведут мимо припаркованных машин к лифту. Интересно, какой штраф или срок дают за царапанье машины прокурора? Лифтом поднимаемся из паркинга на седьмой этаж, при этом нас эскортируют четверо Ментов. Мы всё ещё в наручниках, их снимают только при входе в камеру. Проходим металлодетектор и размещаемся в камере, из которой и будут водить на сам суд. Пункт назначения, так сказать. Осматриваю здешнюю публику: завсегдатай бомжеватого вида спит на полу на расстеленных газетах. Похоже, он привык сюда ездить и давным-давно не ждёт ничего хорошего. Крепким, спокойным сном на газетах спят исключительно завсегдатаи.

Автобус был полупустой, но несмотря на это, камера заполнена. Лечь негде, приходится сидеть и смотреть телек. Скучать бы так всем в ожидании суда, да не тут-то было.

Изгнание юродивого

Две полярно противоположные точки планеты. Совершенно разные люди, говорящие на разных языках и обитающие в непохожих условиях, тем не менее дух единства, общности и сговора везде одинаковый. Что на острове Кос в Греции, что на острове Райкерс Айленд на задворках Нью-Йорка. Сегодня слушая аудиокнигу Лескова «Кадетский монастырь» (по радио «Голос России») о жизни кадетов единым коллективом, вдруг подумалось о схожести жизни юных кадетов с жизнью заключённых. Условия насильственного заключения, невозможность изменения сложившихся обстоятельств, теснота и трудности, скука и тоска, ностальгия по прошлому и вера в светлое будущее за пределами колючей проволоки, объединяют, казалось, необъеденимое. Молодёжь и старики, чёрные и белые, преступные и не очень – в общем, самая разношерстная публика. И вся эта группа в 50 человек, составляющая как бы единый организм (разделяясь на микро-группы по 2—3 человека, как будто на внутренние органы) живёт одной жизнью, сопротивляясь системе, оберегая себя и отторгая нежелательные элементы (стукачей, неадекватных, нечистоплотных и прочих представителей раковой опухоли сложившегося организма).

Как-то вечером приходит этап. Вечерние этапы всегда подозрительны: это не новичков приводят, а проштрафившихся с других корпусов или хат. Вот и в тот относительно далёкий вечер к нам попал такой новичок. Светлокожий, худощавый, остроносый тип с длинными растрёпанными и немытыми волосами, рубашкой дурного покроя, брюками на ремне и несуразно огромными ботинками, совершенно не вписывающимися в общий образ. Интуиция подсказывает: этой персоны следует сторониться. Полезная штука интуиция. Работает не только у меня (видимо условия длительного заключения пробуждают эти многими подзабытые первобытные инстинкты). Большинство обитателей дормитория, при виде новичка замолкает и превращается в молчаливых наблюдателей. Тип суетится и оглядывается по сторонам, напоминая запуганного и загнанного зверя. Страх здешняя публика чует издалека и сразу. Новичок ещё не разложил свои вещи, даже не успел сказать ни единого слова своим новым сокамерникам. Первого впечатления оказалось достаточно – уже с первых минут он стал персоной «нон грата». Небрежно бросив простыни и одеяло на матрас, засунув кипу бумаг в коробку, он уселся на кровать и принялся исступлённо и рьяно что-то писать в свой блокнот огрызком карандаша, при этом поблёскивая массивным золотым перстнем на пальце. Он так этим увлёкся, что не обращает ни на кого внимания, как будто он совершенно не имеет никакого отношения к собравшейся здесь чесной компании. Тишина плавно перешла в перешёптывания, затем в гомон. Робкое, едва слышное слово «Снич» (по-нашему стукач), произносимое по углам, сменилось на радикальное «пак йор щит». А это окончательный безоговорочный. Естественным, вполне прогнозируемым и тем не менее незаметным для самого новичка становится его «самопроизвольное» отторжение от коллектива. Он здесь, но он не наш. Чужак в стае. {Рукопись обрывается}.

Американский дневник

Вторник 28 сентября 2010.

Утро сегодня началось рано и затянулось. В пять утра «си-о» (дежурный мент) очень громко и активно начал зазывать на «ча» («Wake up for cha!» – вставайте для завтрака). Проснулся, покрутился из стороны в сторону в постели, многие проснулись, но идти завтракать не спешат – сегодня по расписанию этим утром замена постельного белья и полотенец на чистые. В среднем каждое утро завтракать ходят 5—7 человек, те у кого нет денег на счету и которые не могут позволить себе купить супа, риса, чипсов и прочих продуктов. Приходится им собирать утреннюю пайку хлеба (4 ломтика), соскребать мармелад с подноса себе в баночку, брать пол-пинты молока и упаковку хлопьев. Иногда вместо хлопьев дают гречневую кашу на воде и сливу, 4 пакетика сахара – каждое утро. Может, конечно, там ещё что-то иногда дают. Я никогда специально для завтрака так и не вставал. Пару раз завтракал, отправляясь на суд. Поездка в МDC и в здание суда постепенно превращается в обыденность.

Последний раз, исходя из уже полученного опыта, взял с собой папку с бумагами (200 страниц эндайтмент – список обвинений) чтоб подложить под голову, лёжа на крашеной деревянной скамейке. Некоторые даже запасаются газетами, раскладывая их прямо на полу. В суд приезжаем к 8-ми утра, само заседание начинается в час или три. Напротив камеры ожидания за решёткой, стоит телевизор, по которому крутят пиратские экранки (две из увиденных мною оказались с русскими титрами, что приятно удивляет). Так что, ожидая суда, успел посмотреть пару премьер (скверного качества), которые к тому времени, ещё не успели выйти на экраны кинотеатров.

Так вот, ждал я, ждал смены белья, да не заметно для себя заснул. Дежурный мент оказался крикливым – смену белья не проспал никто. Все проснулись. Бельё стелим на резиновый неудобный матрас, но к этому времени я уже обзавёлся некоторыми дополнительными удобствами. От итальянца, вышедшего под залог, мне досталась пара лишних одеял (всё своё «барахло», коего у него оказалось невероятно много как для одного человека, он оставил мне и Эрнесту). Кстати теперь я знаю, как в американской армии заправляют постель, мне пришлось перенять эту технологию. По-советски застелить постель в здешних условиях не получается: вместо привычного пододеяльника – ещё одна простынь. Кроме того, со скользкого матраса постеленная на него простынка сползает при малейшем повороте в постели. Поэтому я застилаю постель так: сверху на матрас кладу свёрнутое вдвое запасное одеяло. Уголки нижней простыни по краям связываю узелками и вправляю их под матрас со стороны ног и оставляю свободной другую сторону в районе подушки. Сверху свободно стелю сложенное вдвое одеяло, которое полностью покрывает кровать. По идее и одеяло надо подбивать под матрас, но мне лень и так сойдёт.