Владимир Ефремов - Эдельвейсы для Любаши. Коричневый туман над Днестром (сборник)

• Название: Эдельвейсы для Любаши. Коричневый туман над Днестром (сборник)
• Автор: Владимир Ефремов
• Жанр: Поэзия

Современное и зарубежное книгоиздание ещё с 1980-х годов стало пополняться таким типом литературы, как «Oral history», то есть «устные истории». Это тип мемуаров, которые редактированы минимально и нацелены передать речь автора и его тип мышления в абсолютно первичной коммуникативной манере. Мемуары Владимира Николаевича Ефремова содержат своих героев и антигероев, чёткую географическую и хронологическую привязку, при этом они совсем не домыслены художественно – они фотографически контрастны. Читателю же предлагается взглянуть на описываемые события не только с точки зрения оценочной, но и как возможность услышать непростое время с разных ракурсов, с работой для своей души – помнить и чувствовать время.

Содержит нецензурную брань.

---

Испытание огнем

Испытания водными процедурами закончились для меня благополучно. Впереди меня ожидало страшное испытание огнем.

Однажды утащив Витюшу в садик, мы уже не теряли время, брали его в охапку и вместе с одеялом сдавали нянечке. Он и в садике не расставался со своим одеялом. Возможно одеяло напоминало ему капустный лист, с которым Витюша сроднился, пока его не нашли родители. При любой попытке отобрать у него одеяло, он поднимал такой визг, что от него отступались. Кстати, этим он приобрел привилегию не спать после обеда. Никто не решался уложить его в чистую постель и укрыть грязным, пыльным одеялом, которое он тащил за собой по двору садика целый день.

Как только закрывалась калитка садика перед ревущим Витюшей, мы облегченно вздыхали и спешили домой. Косте надо было идти в школу, ему до каникул оставалось три дня. Мне дома надо было присматривать за квочкой с цыплятами. Проходя мимо задворков детского дома для детей, чьи родители погибли на войне, наше внимание привлекла большая куча золы, которую выгребли и выбросили перед новой закладкой в плиты дров и угля, для приготовления еды детям. Костя подошел и с краю по щиколотки босых ног зашел в золу и сказал мне, что зола теплая и можно погреть ноги.

Утро было прохладным. Я решил погреться основательно и с разгона прыгнул в кучу золы по колени и тут же пулей выскочил и на огромной скорости с ревом побежал домой. Оказалось, под золой еще горел уголь. Пока я бежал с моих ног шкура летела в разные стороны. Костя меня догнать не мог, а я, не добежав до своего дома, упал. На мои вопли выскочила тетя Саша Пономаренко, мать большого семейства музыкантов. Увидев мои ноги, она схватила меня в охапку и потащила к себе во двор лечить. Налила в таз теплой воды и добавив туда соли опустила мои ноги в теплую и соленую воду. Тут я взвыл пуще прежнего, вырвался из цепких рук тети Саши и с воем на одной ноте помчался домой на остатках ног.

Мамы дома не было, хорошо, подоспел запыхавшийся от бега за мной Костя. Я закричал: «Воды! Принеси холодной воды!» Костя сбегал к колодцу и принес ведро ледяной воды. Я не стал дожидаться тазика. Всунул то, что осталось от моих ног, прямо в ведро.

С перепугу Костя от греха подальше убежал в школу, забыв при этом дома портфель. Потом оказалось, что вместо портфеля по рассеянности своей он схватил раколовки, удочку и, с горя по поводу случившегося со мной, вместо школы побежал на реку.

Вскоре пришла мама на обед и увидела удручающую картину – меня с облезлыми ногами в ведре с водой и беспрерывно воющим, квочку с цыплятами, хозяйничавших в рассаде помидор на грядках огорода.

Благодаря стараниям мамы мои ноги стали подживать. Вскоре я стал потихоньку ходить по двору.

В августе умерла бабушка Матрена, мне тоже хотелось проводить ее до кладбища. Ходил я еще слабовато, опираясь на палку, и Костя никак не соглашался меня сопровождать. Наконец мама прикрикнула на него, и он, ворча на меня, согласился. Когда зашли на улицу, где жили бабушка и дедушка, невысоко над нами пролетал самолет «кукурузник», тогда так их называли. Летчик был в шлеме, очках и рукавицах, и смотрел вниз на село. Мы помахали ему руками, он тоже, приветствуя нас, поднял кулак, одетый в перчатку.

«Бежим! – закричал Костя, – Он сейчас бомбить начнет!» И ломанулся в калитку чьего-то двора. Я заковылял за ним, не обращая внимания на собаку, рвущуюся с цепи. Залезли в дровяной сарай и стали пережидать предполагаемую бомбежку. Самолет давно улетел, видно посчитав нас очень маленьким объектом для бомбежки, а я и Костя тряслись от страха в сарае. После похорон бабушки, угадайте, куда нас понесло? Правильно, на Днестр…

Обновки

Весну мы ждали с нетерпением. Когда за день стаивал лед на стеклах крохотного окошка, вставленного освещать печь, Костя и я тоже помогали весне – слизывали лед языками. И вот он, долгожданный день! Нас выпускают во двор, но уже не в трусиках и босиком. На заработанные отцом от плетения корзин деньги нам пошили штанишки с помочами и разрезами сзади (на аварийный случай), купили рубашки и сандалии.

Подбежав к сараю, мы с удивлением обнаружили, что ни козы, ни предполагаемых козлят там не было.

– Тато! А где наша коза?

– Не знаю, должно быть, волки нашли ее по следам и съели, – усмехнувшись, сказал тато.

– Скажите спасибо, что до вас не добрались, – намекнул он на тот случай, когда мы без трусов вернулись домой.

Мы переглянулись, вспомнили подозрительные шорохи, поскребывания за окошком, притихли.

– Ладно, не горюйте, никто ее не съел. Мы с мамой козу продали. Подкопим еще денег и купим корову. Повеселев, мы тут же забыли козу и стали придумывать еще не купленной корове имя. Перебрав изрядное количество имен, решили назвать корову Майей.

Ликвидация

Ноябрь… На улице и во дворе грязь, слякоть. Уходя на работу, мама закрыла на замок горницу, где находились сундук и кое-какие другие вещи, которые Косте и мне не доверялись. Закрыла входную дверь дома также на замок, но замок значительно солиднее, чем на дверях горницы, и ушла на работу. Мы маялись без дела взаперти, и не могли придумать чем бы заняться (игрушек у нас не было, даже деревянных). Какие там игрушки после войны! Несколько пустых автоматных гильз, да пара снарядных осколков. Да и то приходилось это прятать от родителей. Косте удалось выдернуть из стены вбитый гвоздь, поковырявшись в замке, висевшем на дверях горницы, он открыл его. Мы вошли. Конечно же наше внимание привлек сундук, обычный и привычный предмет роскоши, в то время практически в каждом доме. Сундук не был закрыт на замок, и мы без труда подняли его крышку.

В нем находились вышитые полотенца, нитки разного цвета и много разной мелочи. Нас заинтересовали больше всего конфеты «Золотой ключик». Набив карманы конфетами, мы хотели было выйти, но тут мы увидели небольшой сервант, слепленный из глины и прилепленный к стене, его полки были пусты, только на верхней, довольно высоко для нашего роста, лежала какая-то тетрадь и металлическая коробка.

Тут нашего Костю понесло:

– А ты знаешь, что наш тато никакой ни сержант, он капитан-разведчик. Если не веришь, то давай достанем тетрадь, там все написано. Он (тато) просто не хотел, чтобы все знали.

Верхняя полка была все же довольно высоко. Стульев, да и вообще мебели никакой в доме не было. Вдоль стен стояли лавки, широкие доски, прибитые к вбитым в землю кольям. Гостей, если приходили, рассаживали на эти лавки. Стол был (без стола никак), стоял он под иконой, вот и вся мебель. Покрутив головой, Костя не нашел ничего подходящего, чтобы стать и дотянуться до верхней полки. Решил использовать меня вместо лестницы. А кого же ещё? Других в доме не наблюдалось.

– Нагнись! – сказал Костя.

Я нагнулся, и он ловко вскарабкался мне ногами на плечи. Я, насколько у меня получилось, выпрямился.

Он достал тетрадь и коробку, приказал мне нагнуться, чтобы слезть. Положив добычу на стол, мы, в первую очередь, открыли коробку, в ней тато, оказывается, хранил свои награды. Вдоволь налюбовавшись наградами и примеряя по очереди их на себе, ходили строевым шагом по горнице орали «Хенде хох»! и «Гитлер капут!», пока не охрипли. Затем мы стали изучать записи в тетради. Так как я читать еще не умел, да и Костя не был большим грамотеем, вздохнув, отложили тетрадь.

Похоже тато записывал рацион выдачи овса лошадям, ни о какой разведке и речи быть не могло. Знаменитые разведчики Великой Отечественной Войны: Николай Кузнецов, Иван Кудря и даже Рихард Зорге не были знакомы с нашим тато. Мы сложили награды в коробку, при этом Костя припрятал у себя гвардейский знак, думая, что я ничего не замечаю. Вернуть на место взятое для изучения Костя попытался воспользоваться тем же трюком, что и вначале.

Но силы я подрастерял, усердно маршируя и выкрикивая антифашисткие лозунги. Ему и в голову не приходило поднять на своих плечах меня, к тому же я был на треть полегче чем он. Вскарабкался Костя опять на мои плечи ногами, я стал выпрямляться и тут силы покинули меня, мои коленки задрожали, подогнулись и я упал на пол, как загнанная нерадивым седоком лошадь. Костя зацепился обеими руками за полку, повисел немного и рухнул вместе с глиняным строением рук человеческих, так же, как и я, на пол, а куда же еще!

Куски глины, деревянные полки, пыль – все это попало на нас, двух незадачливых исследователей. Ну что ж, семь бед – один ответ, – решил Костя на правах старшего. Отряхнули мы с себя куски глины, застрявшие где только можно было, пыль, то есть на ушах, в самих ушах, на голове в одежде, подняли из-под груды ликвидированного нами вчистую хлипкого строения рук человеческих тетрадь, коробку с наградами и положили аккуратно на стол.

А дальше больше – у нас созрел план побега из закрытого на замок дома.

В комнате, где нас оставила мама, было и окошко, которое смотрело в сарай. Одевшись, мы кое как протиснулись в него, помогая друг другу, вышли в сарай, затем в незапертые двери сарая, и подались на улицу в сторону магазина. В магазине конечно нас никто не ждал, да и денег у нас на покупки, само собой, и в помине не было. Недалеко от магазина, в одном из дворов, мы увидели похороны.