Виктор Таки - Царь и султан: Османская империя глазами россиян

• Название: Царь и султан: Османская империя глазами россиян
• Автор: Виктор Таки
• Жанр: История
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-4448-0818-4

Монография представляет собой первый опыт культурной истории русско-турецких контактов с момента установления дипломатических отношений в конце XV века и вплоть до Крымской войны. Автор показывает, что претерпевшие серьезную эволюцию российские представления об Османской империи являются важным аспектом как российского открытия Востока, так и непростых отношений России с Западом. Основываясь на таких источниках, как дневники и воспоминания участников «турецких кампаний», рассказы пленников, дипломатическая переписка, статистические публикации и описания путешествий, В. Таки анализирует восприятие военными, дипломатами и образованной публикой в целом многовекового исторического соперника России. В исследовании, в частности, прослеживается, как формирование образов «Европы» и «Востока» в сознании россиян XVIII и XIX столетий оказало влияние на формирование модерной российской идентичности. Виктор Таки – сотрудник Центра исторических исследований Санкт-Петербургского отделения НИУ ВШЭ.

---

Действия Толстого демонстрируют, что равенство статуса с другими представителями европейских держав в Константинополе не было на самом деле его целью, несмотря на его первоначальные жалобы по поводу «унижения» перед другими послами. Вместо этого, начав с позиций аутсайдера, он стремился добиться наивысших почестей от османов, что предполагало превосходство над другими посланниками. К концу своей миссии Толстой требовал быть первым иностранным представителем, принятым новым великим визирем, Кепрюлюзаде Нуман-пашой, то есть перед французским посолом, которому обычно предоставлялась такая честь. В записке, адресованной новому визирю, Толстой называл Петра I «всемогущим царем и императором» к ожидаемому неудовольствию габсбургского интернунция Тальманна[131]. Упрямство Толстого в вопросах церемонии помогло французскому послу и посланнику шведского короля Карла XII (томившегося в Бендерах после своего поражения в Полтавской битве) убедить османов объявить войну России[132].

Борьба российских представителей за статус в дипломатической иерархии Константинополя в целом завершилась к концу XVIII столетия. Одна из статей Кучук-Кайнарджийского договора 1774 года возвела ранг российского представителя с третьего (резидент) до второго (посланник или полномочный министр) и оговаривала, что «Порта употребит в рассуждении его характера все то внимание и уважение, которые наблюдаются к министрам отличнейших держав». Среди посланников второго ранга глава российской миссии должен был следовать сразу же за габсбургским интернунцием. Если же последний отсутствовал, российский посланник следовал сразу же за иностранными представителями первого класса, то есть послами Франции, Британии, Голландии и Венеции[133]. Тем самым российский представитель становился выше по статусу, чем посланники Пруссии, Швеции, Дании и Королевства Обеих Сицилий.

Высказывания российских представителей в Константинополе в адрес европейских коллег свидетельствуют об их интеграции в дипломатическое сообщество на берегах Босфора. В допетровскую эпоху сообщения посланников Москвы не содержали характеристик послов европейских государств или замечаний по поводу действий последних в отношении России. Примечательно также и то, что первые подобные комментарии представляли европейских дипломатов враждебными интересам царя. Посланный заключить мир по окончании русско-турецкой войны 1677–1681 годов, П. Б. Возницын сообщал, что «поляки и с цесарской стороны зело домогались чем бы [его] до совершения дела не допустить»[134]. Семнадцатью годами позже, во время Карловицкого конгресса, Возницын жаловался Петру I, что министры и союзных держав (то есть Габсбургов и Речи Посполитой), и держав-посредников (Англии и Голландии) «делают все от него потаенно» и не проявляют «ни малейшего доброжелательства»[135]. В самом конце столетия Е. И. Украинцев сообщал, что, хотя английский и голландский послы прислали ему свои приветствия, они, как и французский посол и польский посланник, «держат во всем Турскую сторону, и Турки их почитают и любят и им верят»[136].

Хотя в середине XVIII столетия российские представители в Константинополе все еще могли находить, «что хитрости министерские неисповедимые суть»[137], они уже были менее склонны жаловаться на враждебное окружение и изоляцию, чем их предшественники петровского времени. Это, несомненно, было следствием их растущего знания институтов и практик европейской дипломатии. Все главы российской миссии в Константинополе, начиная с Толстого, имели опыт если не дипломатической службы, то хотя бы проживания за границей. Толстой и И. И. Неплюев стали посланниками после возвращения из образовательных поездок в Италию, предпринятых по приказу Петра I. Преемник Неплюева А. А. Вешняков до назначения в Константинополь служил в дипломатическом качестве в Испании, а российский посланник в 1770-е годы А. С. Стахиев имел опыт дипломатической службы в Швеции. Наконец, А. М. Обресков, дольше всех прослуживший российским министром-резидентом в Константинополе, до своего назначения главой миссии в 1750 году был ее членом в течение десяти лет.

Переписка российских посланников послепетровского времени в Османской империи все еще содержит желчные характеристики европейских коллег. Например, А. А. Вешняков, бывший министром-резидентом в 1736–1746 годах, жаловался, что британский посол Джордж Генри Хэй, граф Кинулл, «явно и бесстыдно злодействует»[138]. В свою очередь, Обресков писал, что австрийский интернунций Тугут «породы подлой интригант и криводушлив, а к томуж персонально нас ненавидит»[139]. Подобные нелестные характеристики иностранных представителей высказывались не только российскими дипломатами. Знаменитый английский посол XVII столетия сэр Томас Роу находил своего голландского коллегу Корнелиуса ван Хаага «испорченным османскими обычаями настолько, что тот превратился в позор посольского звания». Роу также считал французского посла Филиппа де Арлейя «заносчивым, раздражительным и злобным»[140].

В то же время критический настрой российских дипломатов по отношению к европейским представителям в Константинополе не ограничивался личными выпадами, столь характерными для раннемодерных дипломатов. По мере того как они усваивали правила и принципы европейской дипломатии, россияне становились все чувствительнее к особенностям османского подхода к международным отношениям. Царские представители порицали унизительный характер османского посольского обычая и склонность османов заключать в Семибашенный замок посла того государства, которому султан объявлял войну. Петр и его преемники стремились утвердить статус России как передовой державы и при этом воевали с Османской империей чаще, чем какая-либо другая страна. По этой причине российские посланники регулярно вступали с османами в пререкательства по поводу церемониала и чаще других оказывались узниками Едикуля. Они были склонны критиковать снисходительное отношение европейских представителей к османской манере ведения дипломатических отношений.

Эта критика наиболее наглядно проявляется в работах Павла Артемьевича Левашева, бывшего поверенным в делах российской миссии в 1760-х годах. По объявлении османами войны России в 1768 году, Левашев, наряду с Обресковым, оказался узником Семибашенного замка, откуда они в конце концов были освобождены и при посредничестве австрийского и прусского представителей переданы российской стороне в 1771 году. Спустя два десятилетия в своих «Цареградских письмах» Левашев подробно остановился на различиях между османским посольским обычаем и дипломатическими нормами и практиками, которым Россия стала следовать наряду с другими европейскими державами. Согласно Левашеву, почести и любезности, оказываемые местными османскими властями иностранным посланникам на пути в Константинополь, заставляли их надеяться, что «оные не только продолжаться будут, нечто посол еще иметь будет прием и пребывание приятнейшее в самой»[141]. Однако как гости султана иностранные министры не только были объектами ласк, но также и подвергались многочисленным «унижениям» до и во время аудиенций у великого визиря и султана. Левашев упоминает обычай облачать иностранного посла в специальные шубы и кафтаны, неудобную мебель, на которой ему приходилось сидеть, и невзрачность помещений. Не менее унизительными были и долгие часы, которые послу приходилось проводить, наблюдая за отправлением правосудия османскими чиновниками, прежде чем его допускали к султану. То же касалось и еды, которую ему приходилось есть после того, как она проходила через руки османских слуг, которые своими ногтями разрывали мясо на кусочки[142]. Смесь гостеприимства и унижения, которой подвергались иностранные представители, приправлялась чувством физической опасности. Не имея своих представителей в иностранных столицах и потому не опасаясь возмездия, «турки христианских министров не довольно, что никогда не уважали, но многих из них бесчестили, мучили и умерщвляли». Приведя длинный список иностранных посланников, пострадавших в Османской империи, Левашев заключал, что османский «образ мнения, так и поведения совсем противен другим народам, а особливо европейским»[143].

Пятилетнее пребывание Левашева в Константинополе последовало за более чем десятилетней службой в Стокгольме, Дрездене, Вене и Регенсбурге. За это время он не только освоил практические стороны дипломатии, но и перевел на русский работу Франсуа Кальера «О способе переговоров с государями» (1716), которая была стандартным пособием для дипломатов того времени[144]. Пример Левашева демонстрирует знакомство российского дворянства с формирующейся европейской культурой дипломатии[145]. Дипломатия XVIII столетия была франкоязычной, аристократичной и тесно связанной с королевскими дворами. Ее основополагающие принципы – взаимность, постоянный характер отношений между государствами и неприкосновенность дипломатических особ – отражали общеевропейские «стили, обычаи и интеллектуальные ценности». В послепетровское время эта международная франкофонная культура дипломатии стала усваиваться российским самодержавием и представителями элиты. На протяжении XVIII столетия не менее 152 молодых российских дворян прошли обучение в знаменитой школе дипломатов в Страсбурге и еще большее количество освоили дипломатическое ремесло в составе российских миссий в европейских столицах[146].