Павел Канаев - Волчьи стрелы. Часть первая

• Название: Волчьи стрелы. Часть первая
• Автор: Павел Канаев
• Жанр: Историческое фэнтези

Добро пожаловать в удивительный мир, наполненный реальными историческими чертами Древней Руси XIII – XIV веков! Великая Сеяжа, некогда единая и сильная, только начала возрождаться после двухвекового кровавого ига степняков кархарнов, завоевавших полмира и накинувших свой аркан на сотни народов. Но в один прекрасный день к искусному оружейнику и златокузнецу Фоке, мирно живущему со своей семьей в стольном граде Сеяжске, приходит странный гость и, щедро заплатив, просит выковать золотую брошь для его зазнобы. Сам того не подозревая, кузнец оказывается втянутым в подлый заговор, в котором переплелись, как ядовитые змеи, крамольные бояре, кочевники и, разумеется, алчущие власти князья.

---

Округа драпировалась, совсем как зеленая тафта, складками холмов. Кое-где пушился махровый ворс рощиц, дубрав и перелесков, а низины были затканы узорами иван-чая, цикория и васильков, от которых воздух стал ароматнее медовой сыты. Хмурое предгрозовое небо лишь усиливало все это буйство красок.

«Жаль сжигать такой дивный град, – подумал Белту, – Авось образумятся глупцы, да не придется…».

Царевич искусно замаскировался под пуганда: без малого два столетия этот степной народ в изобилии служил у сеяжских и златолесских князей. На нем была тонкая короткая кольчуга, похожая на блестящую ткань, и свободные суконные порты, заправленные в сапоги юфтевой кожи с высокими голенищами и заостренными носками. Медные стремена задорно позвякивали монистами. На его ремне, справа, из грубого кожаного налучья18 выглядывал изогнутый рог лука, слева – чернели перья туго уложенных в колчан стрел.

После целого месяца усыпляющего пути из Черных степей Усоира в Сеяжское княжество он хоть сейчас был готов в одиночку скакать к Солнечным вратам, штурмовать стольный град, – кровь кипела в жилах молодого воина. Он пришпорил атласные бока вороного жеребца и повернул направо, на глинистую дорогу, которая змеилась по склону холма. Вслед за ним скакали вереницей еще сотни две добрых конников. Одни походили на сеяжских дружинников – бородатые, вооруженные до зубов и закованные в тяжелую сталь, другие – на «невесомых» пугандских степняков.

– Мммм-мы на месте, ц-царевич! – проблеял Владимир, когда они подъехали к зарослям орешника на краю отвесного обрыва. Окруженный со всех сторон глубокими крутыми оврагами, на самой макушке каменистого холма виднелся Ладнорский острог. Его частокол выстроился, словно плотная шеренга ратников в островерхих шлемах. Это была та самая неприметная на первый взгляд крепостица, о которую когда-то сломали зубы войска молодого Тюхтяя.

– И это та самая Злая твердыня? – с ноткой презрения в голосе спросил царевич, раздвинув ветви и устремив свой взор на крепость. Владимир утвердительно кивнул головой, всего за одну ночь поседевшей, будто за целую жизнь. Да, он прошел страшное испытание в степном шатре, но заплатил за это своей молодостью. На осунувшемся лице шестнадцатилетнего юноши прорезались острые, как лезвия, скулы; карие глаза слегка запали в глазницах, а вокруг них побежали трещинки морщин. Он все еще был не по годам силен и ловок, но рука его немного утратила твердость из-за нервной дрожи, а взор ослабила постоянная тревога, мешавшая сфокусироваться на цели.

– Это не твердыня, а крестьянский двор. Мы возьмем острог хоть сейчас! – воскликнул царевич.

– Нннн-не поспешай так! – ответил Владимир. – Ммм-многие головы буйны сложили, штурмуя осттт-ро-рог… Взгляни внимательнее, ц-ц-царевич.

Он указал трясущимся пальцем вниз, на дно оврага, и как бы обвел его по периметру. Земля была покрыта высокой болотной травой и укутана какой-то странной зеленоватой пеленой. Кочки, камни, безжизненные почерневшие коряги – буквально все внизу трепетало и расплывалось, будто в палящем зное.

– Топь там неп-п-п-ролазная! Один неверный шаг – вмиг утянет, поми-ми-минай, как звали. Лишь дружинные т-т-тропинку ведают. Надобно за-затаиться, да проследить за ними. Т-т-тропу нам укажут, т-т-тогда ночью и нападем.

Белту задумчиво потер свою глянцевую лысую голову, с которой, на пугандский манер, на плечи падали две тощие блестящие косицы, умащенные конским жиром.

– Джайран, Гарадест! – подозвал он двух батырей.

Те тут же предстали перед ним на своих приземистых лошадях и поклонились.

– Останетесь здесь и будете наблюдать! – твердо сказал царевич. – А мы разобьем лагерь у подножья. Все поняли? Глядите зорче кречета, чтоб тропу узнали, каждый шаг врага сквозь топь запоминайте! Подведете, похлебку из вас для волков сварю!

К вечеру погода вконец испортилась. Косой вездесущий дождь шипел в кронах деревьев и траве, разбивался о землю и поднимался мутной взвесью, устилавшей все вокруг. Низины и овраги засверкали зеркалами луж и разливов, расшились ниточками ручьев. Беспросветное серое небо придавило всю округу пудовым гранитным надгробием.

Но зоркий глаз степняка отыскал свою цель даже сквозь непроглядную хмарь. Кархарн наложил стрелу с орлиным оперением на тетиву, прицелился, крепко сжимая костяную накладку посреди изогнутой кибити19 лука, и выстрелил. Со зловещим свистом стрела молнией устремилась вперед. Дозорный, неспешно бродивший по высокой земляной насыпи между двумя рядами частокола, пошатнулся, перекувырнулся через заостренные концы бревен и мешком рухнул вниз.

– Ворог, ворог напал! Затворить все ворота! Воду да смолу кипятить, живо!

– Лучники, на стены! Воротные башни стеречь, живо!

Множась гулким эхом, крики крепостных сотников и десятников оглашали огромный овраг.

Снова послышался пронзительный свист, но на этот раз воздух рассекла уже не одна стрела. Засев в кустах по краям обрыва, почти пять десятков отборных кархарнских лучников принялись обстреливать острог. Все они были облачены в длинные куяки – стеганые войлочные куртки с множеством металлических пластин спереди и со спины – и высокие острые колпаки с волчьей опушкой.

Владимир взглянул в заволоченное пеленой небо и вознес про себя молитву. Свинцовые капли звонко барабанили по его шлему, хлестали наотмашь по щекам и били по глазам. Сколько ни уговаривал он пылкого царевича дождаться старшего брата Герреде с его войском, Белту и слушать не желал.

– К чему нам брата дожидаться? Ни пороков20, ни тур21, ни боевых повозок все равно сквозь болотины во век не протащить. Сами брать острог будем, и Небо нам в том сподвижник! – парировал он все доводы Владимира.

– Ну что, бравые мои батыри, на вас уповаю! Указывайте путь через топи! – сказал Белту Джайрану и Гарадесту, когда отряд штурмующих спустился вниз и засел в густых кустарниках у самой кромки болота.

Сверху не переставая свистели стрелы кархарнских лучников, но острожные дружинники на это никак не отвечали, голоса в крепости затихли.

Батыри бросились вперед рьяно и стремительно; брызги так и летели из-под их юфтевых сапог.

– С нами великое Небо! – прокричал Белту.

Встав в полный рост, с ободряющим криком он вскинул к небу свою саблю. Царевич успел сменить убогую пугандскую кольчугу на свой привычный доспех. Над шлемом с золотыми накладками трепетали черные перья, лоб прикрывал козырек, а лицо Белту рассекал опущенный наносник-стрелка. Стальная чешуя с золотой насечкой покрывала его с головы до пят, словно дракона. На плечах поверх пластинчатых прямоугольных наплечников красовались накладки в виде грозных человеческих лиц. К поясу был пристегнут золоченый шестопер – символ высшей власти.

– Вперед, разнесем этот жалкий погост!

Джайран и Гарадест порхали с кочки на кочку, то и дело уходя по колено в трясину, но тут же из нее высвобождаясь. На их поясах дожидались своего часа осадные крючья.

Весь отряд двинулся следом. Десятка два сеяжских наемников, сверкая сталью тяжелых бехтерцев22, прикрывали себя и тех, кто за ними, наспех сбитыми из заостренных жердин огромными щитами – своеобразным переносным частоколом. Наконец защитники огрызнулись в ответ, точно пробудившись ото сна. Стрелы полетели из бойниц бревенчатой воротной башни и посыпались со стен. Между острыми зубцами могучего тына мельтешили шлемы, кольчуги и панцири. Не добежав самую малость до подножья холма, Джайран рухнул замертво, пронзенный смертоносным каленым жалом в шею. Его бездыханное тело тут же растворилось в мутной жиже, утянутое тяжелой броней.

– Гори в аду, мразь басурманская! – прокричал со стены убивший его стрелок, размахивая своим самострелом23, но тут же сам пошатнулся и упал со стрелой в глазнице. Быстрый, как заяц, Гаррадест достиг крутого склона и принялся карабкаться по скользким камням.

– Куды полез, таракан? Раздавлю! – раздалось сверху. Как следует размахнувшись, исполинского телосложения молодец скинул вниз валун, который, казалось, был размером с него самого. Камень попал точно в цель, вдавив кусок стального шлема прямо в мозг степняка. Через мгновенье и один из сеяжских наемников отправился к праотцам, сделав неверный шаг. С истошным ревом он бился и рвался на свободу, будто пойманная в сети рыба, но так и погрузился с головой в трясину – лишь булькнул напоследок парой зеленых пузырей.

Тем временем защитников на стене тоже заметно поубавилось: кархарнские лучники отлично знали свое дело. Подобно горстке муравьев с соломиной на спинах, полдюжины кочевников умудрились не только протащить наверх переносной таран, но и подобраться с ним прямо к воротам – дубовым, на мощных петлях. Держа с двух сторон толстое бревно, на конце которого скалилась бронзовая волчья морда, незваные гости принялись «стучаться в двери». Сверху, из щели между стеной башни и бревенчатым заборолом24, на них хлынул тягучий водопад раскаленной смолы. Нечеловеческие вопли заглушили на мгновенье шум стрел и все остальные крики.